Можно, я попробую еще раз?! - Минаков Игорь Валерьевич (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Они с Эмралом невзлюбили друг друга еще со времен своего ученичества. Габил вспомнил, как еще, будучи зеленым магом первого уровня, он поймал пчелу, научил ее жалить выбираемую им жертву свирепо и настойчиво и привесил ей на лапку крохотное колечко, на котором выгравировал имя «Эмрал». Это была гениальная задумка, когда он собирался натравить свою пчелу последовательно на нескольких учителей с тем, чтобы была обнаружена гнусная сущность Эмрала и его с позором выгнали из Школы. Ему до сих пор, по прошествии стольких лет, становилось безумно обидно за то, что из этого вышло в результате. Этот лизоблюд Эмрал заметил пчелу, жалящую преподавателей до того, как они заметили, что за укусами скрывается больше чем простая случайность. И нет, чтобы просто убить пчелу, как сделал бы на его месте сам Габил, – этот подхалим научил ее, вместо того чтобы жалить, приносить мед. А так как одна пчела, пусть даже и воодушевленная магическим заклинанием, много меда не принесет, он попросил ее также пригласить своих подруг, чтобы помочь в угощении. И что обиднее всего, принесенный мед был предложен не только непосредственно учителям, что Габил еще бы понял, но также и всем студиозусам, учащимся вместе с ними. Этого нежная душа Габила вынести была просто не в состоянии. А в довершение всех бед этот поступок преподаватели как раз не приняли за глупую случайность, а наградили Эмрала переходом на вторую ступень лестницы магического искусства. Габил был вне себя от гнева: ведь это он придумал столь оригинальный план, а наглец Эмрал просто украл его идею, даже не позаботившись внести в нее ни грамма своего таланта и изобретательности, сделав примитивную грубую пародию на шедевр истинного мастера, – Габила.
А последняя проделка этого негодяя Эмрала?
Все знают, как сложны вступительные экзамены, но это просто ерунда по сравнению с выпускными. Одно дело не принять мечтателя, витающего в облаках, а другое – выпустить недоучку мага, который способен эти облака портить своими заклинаниями. Вы можете представить, что у вас найдет и от чего вас вылечит доктор, окончивший свой университет на тройки? Это ведь не портной, чей кафтан можно выкинуть, или пивовар, чье пиво можно выплюнуть. Здоровье на новое так просто не поменяешь. А ведь маг и того хуже: после неверного заклинания у вас просто может не быть шанса, даже при желании, пойти к другому чародею (впрочем, то же самое часто относится и к врачам).
В общем, выпускные экзамены были адом со многими кругами. Каждый профессор, который за годы обучения в Школе имел удовольствие преподавать какой-либо предмет выпускнику, будь то Этика Мага или Целебные Зелья и Отравы, должен был дать свое, уникальное задание, только выполнив которое, студент имел право считать его курс полностью законченным. И только разделавшись со всеми заданиями, студент мог выпорхнуть из стен гостеприимной Школы. А не можешь выполнить – тебя никто не торопит, учись дальше, благо в район Школы входят и библиотека, и испытательный полигон, и госпиталь (эти три места чаще всего упоминались именно в такой последовательности). А также кабак, игорный дом и другие увеселительные заведения, где есть возможность отдохнуть уставшему от праведных трудов школяру и где всегда найдутся люди, готовые и утешить, и разделить нелегкое бремя отдыха.
Вот только покинуть район Школы, не сдав экзаменов, не представлялось возможным: мощное заклинание 8-й степени, наложенное в стародавние времена группой магов, стоявших у истоков этого учебного заведения, заменяло любого самого ретивого сторожа. Дело в том, что представляло собой заклинание купол, прозрачный под лучами солнца. И нарисованы на этом куполе были различные птицы, звери и прочие твари.
И захочет кто выйти за пределы купола (или войти без приглашения вовнутрь), то или какой-нибудь носорог мягко уточнит твои намерения, или гаргулья легко овеет своими крыльями твой желанный приход, а то и баньши нежно спросит о цели твоего визита. И хотя все они, разумеется, были предельно вежливы и галантны, обычно посетители не баловали их своим общением.
Конечно, спросите вы, а как же можно было выбраться из этого замечательного места, именуемого Школой, если ученик не в состоянии выполнить требования строгих преподавателей. На самом деле никаких преград не было и нет. Но, не получив статус мага, забудет студент все знания, приобретенные им в Школе Магов (надо заметить, что многим школам и университетам, обучающим другим наукам, не помешала бы эта удивительная возможность, значение которой трудно переоценить). И не выйдет в мир маг-недоучка, и будут жители окрестных городов и деревень спать спокойно, и будут короли гордо восседать на украшенных драгоценными камнями тронах, и будут вестись сражения и заключаться перемирия, чтобы снова быть нарушенными, – и все без вмешательства какого-нибудь идиота, способного все погубить одним неверным словом.
Габил оторвался от воспоминаний о том, сколько трудов стоило ему самому получить степень мага четвертой ступени, которая дается всякому выпускнику (только начиная с пятой, маги имеют право и преподавать в стенах заведения). Правда, каждую следующую степень получить все сложнее и сложнее. Он опять с нескрываемой неприязнью подумал о Эмрале, само имя которого, казалось, несло кисловатый привкус, и его последней каверзе. Ну и что, что Эмрал читал курс Магических Аллегорий. Это не давало ему никакого права требовать от мальчика, который был выпускником Габила и, по очередному совпадению, его племянником, «достать с небес Луну» (конечно, идея не нова, но так часто раздаются обещания достать звезды с небес, что потренироваться никому не помешает). Габил даже представил этот сочащийся весельем и радостью голос – «Достань мне с небес Луну». А племянник, мальчик умный, послушный, весь в отца и дядю, сразу нашел самую высокую яблоню, полез на нее и начал пытаться дотянуться до Луны в ночном небе.
Ему простительно, он молодой, не знает, что нарисована Луна золотой краской, кисточкой из волос царицы Хтоми, что была супругой творцу мира поднебесного, сотворившему купол со всеми его звездами и ежедневно (собственноручно!) зажигающему солнце.
Не рассчитал сил племянник в усердии своем, да и рухнул оземь всеми своими килограммами, а их у него немало – все-таки наследственная величавость берет свое. Теперь отлеживается в больнице, – но не это страшно, плохо то, что пора ему выходить на волю, не первый уж год вгрызается он в неподатливую науку магии.
А сколько еще пакостей учинял Эмрал… Габил вспомнил горшочек, подаренный ему на день рождения. Горшочек этот выдавал различные кушанья, в зависимости от того, с какой интонацией произнесешь слово «спасибо!». Тут были и пироги, и соленья, и варенья, и жаркое, и пирожные с тортами – что угодно. Только было это, когда «спасибо!» говорил сам Эмрал или кто-то из их товарищей по обучению. У самого Габила ничего, кроме подгоревшей яичницы, не выходило. А так как в те времена он не мог себе позволить выбирать кушанья по вкусу (отец очень любил сына, но еще больше он любил себя, а денег на развлечения двоим могло и не хватить), то на всю жизнь вкус пережаренной яичницы остался во рту будущего чародея. Нельзя сказать, что у него ничего не получалось: иногда яичница была с помидорами, иногда – с грибами, изредка, когда по утрам губы плохо повиновались хозяину, яичница выходила, наоборот, недожаренной – но неизменно это была яичница. Он подозревал какой-то фокус, но любой новый, неосведомленный о хитрости и коварстве горшка школяр, едва ему объяснишь принцип действия, был способен худо-бедно сделать себе угощения для стола. Конечно, можно было бы попросить кого-нибудь сказать «Спасибо!» вместо себя, но Габил не умел унижаться до просьб и, хотя имел несколько друзей-приятелей, предпочитал питаться тем, что мог достать сам.
Он вспомнил детские шалости Эмрала: и мороженое, которое таяло у него в стаканчике и снова замерзало в животе, и птицу, в конце каждого своего ругательства повторявшую «Габил» (а знала она их превеликое множество и охотно делилась знаниями), – всего и не упомнишь.
