Можно, я попробую еще раз?! - Минаков Игорь Валерьевич (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗

Он недовольно потряс головой и вернулся к текущему выступлению Эмрала.

ГЛАВА 3,

в которой, дабы отвлечь внимание Совета, в ход идут самые невероятные истории

Хотя Габил пропустил часть выступления, Эмрал только закончил прелюдию и переходил к основной части.

Эмрал, в свою очередь, понимал, что судьба парня висит на волоске, Совет явно колебался, и маг решил увести разговор в другую сторону.

– Все вы знаете, что даже у очень хороших магов бывают недостатки. Я могу доказать это на примере своего двоюродного дядюшки, который, без сомнения, известен всем вам как колдун, причем весьма высокого уровня. Конечно, я не хочу возвеличить его только потому, что он мой родственник, – в конце концов, у дяди, как у любого знаменитого человека, есть родня (кстати, что странно, чем более знаменит человек, тем больше у него родных). Но вы-то все знаете его, он преподавал в нашей Школе пару десятков лет назад.

Так вот, дядя был волшебником от бога, маг седьмого уровня, создавший волшебный летающий шатер цирка Перпетии, воссоздавший уникальную татуировку в виде северного сияния и покоривший свою жену (колдунью и ведьму) удивительной многофункциональной метлой. Он сам признавался, что это был самый сложный из его подвигов, так как удивить метлой ведьму надо уметь, уж они-то в подобном инвентаре разбираются дай бог каждому (хотя и терпеть не могут уборку по дому).

Жители маленького городка всегда радовались, что у них есть собственный волшебник, пусть и живущий уединенно на окраине города. Кстати, не замечали, что большинство волшебников живут уединенно? Это вынужденная мера предосторожности, принятая коллегией магов по настойчивому предложению жителей Нового Керта. Догадываетесь, что стало со стоявшим на пересечении торговых путей, кичившимся своими неисчислимыми богатствами, красотой храмов и мудростью правителей Кертом?

В общем, иметь своего волшебника никогда не плохо, будь то на случай наводнения, пожара, цунами или просто ссоры с женой. Приворотное зелье или снятие сглаза – пусть и невелик труд, но простому человеку не чужды простые радости.

Правда, был у него недостаток, любил приложиться к рюмке. В наше время это, конечно, уже не недостаток, скорее черта характера, причем достаточно распространенная. И что надо отметить, выпив свою норму (с возрастом она у дяди существенно сократилась – до размера любого бокала, из которого он пил в текущий момент), он не лез в драку (маг в рукопашной жалкое зрелище), не читал стихи собственного сочинения (здесь надо заметить, что очень часто вечер, начинающийся с чтения стихов, заканчивался дракой) и даже не дразнил собак, поскольку он не мог придумать ничего лучшего, чем подражание их лаю (а этим он доставал не только собак, и даже не столько их, сколько людей, не привыкших к такого рода развлечениям).

Дядя чинно и спокойно, взяв свой вес на грудь, уходил домой, где, завалившись на кровать, начинал видеть сны. Он спал тихо и крепко, как здоровый младенец, не храпел, не ворочался с боку на бок и, уж конечно, не ходил во сне, даже не причмокивал губами. И снились ему удивительные, сказочные, фантастические, волшебные сны, причем фантазия его была буйной и несокрушимой.

Спать после попойки дядя мог днями и неделями.

Одна беда – во сне он говорил. И не просто бессвязно бормотал – он разборчиво произносил заклинания, воплощавшие его фантазии в жизнь. И чем сильнее была фантазия, тем лучше было ее воплощение в жизнь, тем дольше она существовала в реальном мире.

Сначала жителей порадовал бык, появившийся на улицах города. Он рьяно бросался на любой предмет, так или иначе напоминавший ему красный цвет. Жители, уже привыкшие к своему волшебнику и даже любившие его за невинные шалости, почти не обратили внимания на это происшествие. Конечно, красный цвет сразу вышел из моды. Женщины не просто перестали носить красное (к тому же они тотчас осознали, что и смотрелось оно на них не очень: то ли полнило, то ли просто было излишне вызывающе), но даже перекрашивали ярко-рыжие волосы и предпочли красить губы в другие цвета (так дядя, сам того не желая, стал первопричиной появления краски для волос и губной помады, причем самых разных оттенков).

Архитекторы и маляры срочно переделывали свои композиции так, чтобы не было даже намека на красное (дело в том, что бык получился большой и свирепый и биться лбом о стену непонравившегося здания для него было желанной передышкой от бесконечной беготни по улицам в поисках ненавистного цвета). К быку привыкли, и единственно, боялись выходить на улицу во время заката, когда багряный цвет неба доводил быка до бешенства, и бежал бык со всех сил, и не мог достать он неба, зато попутно все равно сносил что-либо и бывал этим удовлетворен.

Но однажды завелся в городке исследователь. Можно даже сказать, естествоиспытатель. И все бы ничего, но то ли дяде приснилось продолжение истории про быка, то ли исследователь стал первопричиной всех изменений, но однажды заметили жители городка, что бык перестал бросаться на красное, а переключился на желтое. До солнца он достать, разумеется, не мог, но кто мог знать, что желтое ему тоже небезразлично? Спешно стали по всему городу закрашивать желтое, но не успели – бык вдруг вздумал кидаться на синее. Тут уж жители возопили и пошли к естествоиспытателю, во-первых, узнать, к каким же выводам он пришел, а во-вторых, просто проведать его в больнице. И естествоиспытатель сказал, щеголяя гипсовыми повязками, что он знает тайну изменения цветовых пристрастий быка.

– Видели ли вы, что когда бык сердится, его глаза наливаются кровью?

– Конечно.

– Так вот, кровь – красная. Поэтому бык и не любит красный цвет. А наш бык, если он очень сильно обо что-нибудь ударится, то цвет глаз у него произвольно меняется. И тогда он начинает охотиться за другим цветом, пока обо что-нибудь опять больно не стукнется. Сам проверил, экспериментальным путем, – увлеченно делился приобретенным знанием энтузиаст науки, потирая бок и болезненно морщась.

– И что нам теперь? Заглядывать быку в глаза, чтобы узнать, какой цвет ему сегодня не нравится?

– У меня были планы исследовать зависимость появления различных цветов в глазу быка от внешних факторов и силы удара о поверхность препятствия, но, боюсь, это уже по выходе из больницы, – сказал ученый.

Жители городка, будучи твердо уверенными в том, что не докажи такие вот ученые, что Земля – круглая, она бы до сих пор оставалась плоской и не было бы опасности с нее свалиться, хотели, конечно, побить экспериментатора, но он уже был весь в гипсе по самую макушку. (Бить человека в гипсе – себе дороже, результат незаметен, а риск травмироваться самому – велик.) Поэтому каждый из них просто ласково дал подзатыльник больному, исключительно для того, чтобы прочистить ему мозги. А так как около больницы собралось не менее половины всех дееспособных жителей города и каждый считал своим долгом помочь ученому обрести ясность мысли, к концу экзекуции экспериментатор чувствовал необыкновенный прилив творческих сил при полном отсутствии физических.

Жители уже планировали идти к дяде, с тем, чтобы разбудить его с помощью каких-нибудь подручных средств, но в тот день в город за покупками заглянула жена дяди (чаще всего она заходила раз в две недели, когда в башне, где жил дядя, кончалась еда). Увидев быка, она долго и пристально смотрела на него. Бык тоже долго смотрел на нее, либо, решая, нравится ли ему цвет ее платья, либо просто застыв в немом восхищении (бык все-таки был плодом фантазии дяди, а тот жену свою обожал.) Наконец, колдунья сделала пасс рукой, и бык начал медленно таять в воздухе. Раздалось жалобное мычание, переходящее в протяжный вой. Так бык растаял в предзакатном сумраке, а вой, тем не менее, не смолкал – у дяди началось не самое удачное пробуждение.