День середины лета (СИ) - Степанова Анна (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
Чтобы в следующий миг проснуться дрожащей и слабой, опустошенной почти полностью - будто не спала она этой ночью, а лечила без устали больных и увечных...Чтобы трястись до утра от холодного ужаса - да так и не узнать никогда, как в миг ее пробуждения на другом конце города распахнул, наконец, глаза ослабленный ядом светловолосый мужчина, и озарилось триумфом лицо склонившейся над ним Илл'ыной наставницы...
Целый месяц послушница со страхом смыкала веки и опасливо ежилась в темноте. Но тревожные сны больше не мучили ее, и постепенно Илл'а успокоилась. Монотонная храмовая жизнь всегда избавляет от ненужных раздумий. Хоть и приходило ей теперь при мысли о привычных пустоте да благодушии почему-то на ум нехорошее словечко "отупение", и было странное, взрослое чувство, словно не живет она, а все чего-то ожидает. Словно смотрит на саму себя со стороны - и остается недовольной увиденным...
Наверное, юная лекарка с этим тоже бы смирилась: известно ведь всякому, что даже сомнительный покой милее сердцу, чем тревоги да глупости! Но у Богинь на сей счет, видно, было собственное мнение. Потому-то в ночь, когда маслом и травами чадили в Молитвенном зале лампады, провожая, по традиции, уходящую осень, а первый зимний морозец посеребрил на храмовом огородике комья голой земли и поздние желтоцветы, незваный сон опять одолел послушницу.
Лесистые горные отроги царапали белыми снежными шапками тучное грозовое облако вдали; скрипучие старые сосны стонали на ветру, черкая ветвями у Илл'ы над головою. Под ногами перекатывалась мелкая галька - а в пяти шагах ворчала и шепталась неугомонная речушка, таща островки из листьев, веточек и сора, сердито волоча за собой гремящие камни и камешки.
- Красиво! - оглядевшись, выдохнула в изумлении послушница.
И тут же перепугано зажала рот ладонью.
Голос был не ее. Ниже, медовей и мягче - тембр взрослой женщины, а не слабый девчоночий писк. Осторожно склонилась Илл'а над водой - и застыла, пораженная. Быстрая речная гладь отражала кого-то старше, красивее, мудрее привычной ей храмовой мышки.
Суматошные мысли заскакали в голове - и улеглись вдруг, уступив чувству искристой, уверенной радости, так сильно отличающемуся от ее обычной осторожной робости, привитой строгими жрицами, что Илл'а даже почувствовала на миг укол вины. Была она сейчас собой - и не собой в то же время. Но, вопреки здравому смыслу и воспитанию, искренне гордилась такой переменой.
Как же это могло случиться? Видать, правду говорят, что во сне можно стать кем угодно! Вот только юным послушницам даже снов не полагалось ночью видеть! Вечерняя молитва и отвар из семи трав помогали унять разгулявшуюся фантазию, позволяя беcтревожно отдыхать всю ночь, а наутро просыпаться очистившейся, без тени посторонних мыслей, что лишь смущают да отвлекают от работы. И девочка покорно молилась, пила зелье вместе со всеми, понимая, что нельзя по-другому - ведь именно дикие, бесконтрольные сны для таких, как она, необученных одаренных, и становились часто первым шагом на темном пути безумия...
Почему же теперь, как и тогда, осенью, отвар совсем не подействовал? Почему она мыслит так четко, осознавая все, будто наяву? И почему вдруг так странно, так возмутительно рада этому опасному сумасшествию?
Разобраться во всем Илл'е не дали.
Тень легла на бегущую воду, послушница резко обернулась - и второй раз за этот сон оторопела, забывая дышать. Незнакомый мужчина застыл в двух шагах, тревожно глядя на нее, ловя ее взгляд, боясь пошевелиться... Словно ожидая, что, как лесной зверек, в любой миг сорвется Илл'а прочь - и будет бежать, бежать меж этих древних сосен, скользя босыми ногами по мокрой серой гальке...
Но совсем не до побега было девочке. Она смотрела во все глаза, боясь и оторваться, и ослепнуть. Невиданно прекрасным и сильным предстал незнакомец перед восторженной юной лекаркой! Мощь его дара сбивала с ног - и Илл'а сразу решила, что перед ней божество.
Бог казался удивленным, рассерженным, но, в то же время, - и очень радостным.
- Хвала небу, ты в порядке! - скользнув навстречу, с волнением выдохнул он, да порывисто сгреб Илл'у в охапку.
Девочка возмущенно пискнула, изо всех сил пытаясь вывернуться. Как ни странно, незнакомец отпустил - сразу же разжал кольцо рук, примиряюще поднял ладони.
- До сих пор злишься на меня из-за истории с ядом? - спросил с заметным упреком. - Почему не откликаешься днем?
- Днем? - искренне удивилась Илл'а, на всякий случай делая пару шагов назад, подальше от безумного божества с нечеловеческими синими глазами. - Днем я обычно не сплю.
Лицо его вначале сделалось до смешного растерянным, а затем - и мрачным. Светлые брови непонимающе сдвинулись - девочке даже жаль стало этого красивого озадаченного бога.
- Где это мы? - торопливо спросила она, желая отвлечь его от грустных мыслей.
Но, кажется, сделала только хуже.
Синеокий бог теперь не просто хмурился: он не на шутку был встревожен.
- Ты не знаешь? - обвел взглядом каменистый речной берег, сосны вокруг и белеющие вдали шапки горных вершин. - Ты, правда, не знаешь?
Его ладони легли ей на щеки, крепко обхватили лицо. Знакомое кровавое кольцо блеснуло на белом пальце. Ледяные глаза обеспокоенно впились, казалось, в саму душу.
- Это же ты? - узнала, наконец, и всерьез испугалась Илл'а. - Отпусти!
Она дернулась, вырываясь, желая поскорее унести ноги...
Сон поплыл и разлетелся ворохом белых абрикосовых лепестков.
Неспокойной, странно взбудораженной проснулась девочка тем утром. Ночные страхи при свете солнца быстро стали казаться глупыми - зато незнакомое волнение крепко вцепилось в сердце. До обеда не могла Илл'а найти себе места, желая излить хоть на кого-то свою тревогу, свой все растущий неразумный восторг, - а потом не утерпела, и, улучив минутку, прибежала к сестре-исповеднице.
- Бог приходил ко мне во сне! - смущаясь, призналась под цепким взглядом почтенной пожилой Карлины.
Но вместо радости да благодатного напутствия наткнулась вдруг на суровый, острый взгляд.
- Лишь дьяволы, принимая прекрасное обличье, бродят по снам неразумных девиц! - отрезала сестра с осуждением. - Пей двойную порцию отвара да прими две недели службы в палатах умирающих для очищения души и покаяния...
Растерянной и печальной вышла девочка от сестры-исповедницы. И хотелось ей разыскать Алим, спросить совета у неуловимой с недавних пор, вечно занятой наставницы - но стало отчего-то страшно и стыдно, будто впрямь в случившемся была Илл'ына вина. А что, если права Карлина? Как тогда в глаза смотреть благочестивой жрице, из милосердия взявшей безродную сироту под свое крылышко?
И Илл'а промолчала. Лишь взялась с вполне искренним усердием за исполнение назначенного исповедницей в надежде, что все, в конце концов, наладится. Утомленная физической работой да постоянным целительским истощением, валилась она к вечеру с ног, и снов своих, если и были те, уже не помнила - только горчинка непонятного сожаления оставалась наутро.
Но подошли к концу тяжелые недели покаяния, послушница вернулась к обычной жизни - и непонятный то ли бог, то ли дьявол не замедлил навестить ее снова.
В этот раз родной Храм снился Илл'е. Неспешно и аккуратно зажигала она свечи под витражными ликами Светлых Богинь в Молитвенном Зале - фитилек за фитильком, каждый из трех сотен - как принято делать в большие праздники. И так спокойно было у девочки на душе, так светло и правильно, что появление синеглазого незнакомца ничуть ее не испугало - только вызвало тень раздражения от того, что в такой момент помешали.
А мужчина, кажется, растерялся: завертел головой в недоумении, разметав по плечам ровную гладь волос; прошелся завороженным взглядом по мигающим свечным огонькам...
- Интересное ты выбрала местечко! - хмыкнул, наконец, насмешливо. - Что-то не припомню за тобой особого благочестия!
- Отстань! - сердито отмахнулась Илл'а, к своей досаде погасив ненароком ближний ряд свечей. - Сгинь! Ты дьявол - так сказала сестра!..
