Инквизитор. Хроники последнего бастиона (СИ) - Бурмистров Денис Евгеньевич (лучшие книги .TXT) 📗
– Обижаете, милсдарь Рэкис, – человек названный Скитором заерзал, устраиваясь поудобнее. – Смотрящие-из-темноты очень редко ошибаются, особенно ваш покорный слуга, вам это известно. Именно через Южные.
– Страж сказал про задание в Мертвых Землях, но они на севере, – скорее себе, чем собеседнику, произнес инквизитор. – Почему же Кортес ушел через Южные врата?
Человек в сером еле заметно пожал плечами, вновь заговорил:
– И вот еще что, милсдарь. Глава Стражи лично провожал его.
Максимилиан промолчал, задумчиво покусывая нижнюю губу. Потом открыл глаза, его холодный взгляд, словно нож, окунулся в толпу, проговорил:
– Слушай, Скитор, слушай и запоминай. Первое – узнай кто эти наемники, что ушли с Альваресом. Второе – мне нужен наш человек на хвосте у отряда Кортеса. Меня не интересует, как ты это сделаешь, но сделай. И третье – установи негласную слежку за Главой Стражи. Докладывать будешь лично мне.
– За Летящим Пламенем? – похоже, последнее испугало человека в сером куда больше, чем перспектива отправить одного из соглядатаев в Мертвые Земли. – Но мы подчиняемся Тригмагистрату, в том числе и Страже…
– Скитор, – в голосе инквизитора послышался металл. – Сделай, что я сказал. За расследование дела еретика отвечает Ордо Стратиус и я лично. Так что и ответ держать мне, а не тебе, смотрящий.
– Как будет угодно милсдарю, – Скитор покорно склонил голову. – Позвольте узнать ваши дальнейшие действия?
– Я пройдусь по друзьям Кортеса, – инквизитор встал, звякнув ножнами. – Возможно, нащупаю утерянную ниточку.
Кожаный плащ храмовника волнами потянулся за удаляющейся фигурой Максимилиана.
Скитор еще немного посидел у фонтана, делая вид, что читает, потом как-то незаметно слился с толпой, растворившись в потоке жителей Стоунгарда.
Арденские письмена
Отрывок из летописи Тригмагистрата «О смутных временах»
До пятого года Черных Небес последний оплот рода человеческого, Стоунгардский Серп, сотрясали смуты и брожения умов. Так в одном из храмов Единой Церкви близ поселения Луговки случайно зашедший в келью клириков служка стал свидетелем ужасающего темного ритуала, проводимого прямо под алтарем Света Единого. Разбуженные его криками люди подняли на вилы недавних проповедников, предав огню тела еретиков. В другом месте, близ Калийских болот, охотники поймали клирика-пиллигрима, который совершал ритуал превращения местной пастушки в ведьму.
Поднялась волна гнева народного. Рухнула неприкасаемость Церкви. В поисках духовной защиты Люди бросились к иным волхвам, к шарлатанам и прочим язычникам и еретикам. Спустя несколько в Стоунгарде и за его пределами появилось множество новоявленных церквей и храмов, объявляющих себя и только себя истинными носителями Света, а остальных – богохульниками и пособниками темных.
И не было в том большой лжи, адепты темных сил, когда-то поддерживающие Великих Шаманов, действительно начали поднимать голову, желая вернуть свой порядок в Стоунгардские земли. Однако, Тригмагистрат и храмовники-дознаватели были начеку. Вновь запылали очистительные костры инквизиции…».
Таронский. Глава 3
Таверна на Городской площади ютилась между домами кладбищенского смотрителя и магазином оружейника. Приземистое двухэтажное здание питейной походило на старого, скособоченного мужичка, втиснувшегося между двумя высокородными, бесцеремонно растолкав их мощными бревенчатыми плечами-стенами. Различия в архитектуре настолько бросались в глаза, насколько могут различаться боевой молот и изящный эспадон. Дома погостника и оружейника возвышались над своим невзрачным соседом на целый этаж, покрытые белым дарийским мелом, со стреловидными окнами и тонкими декоративными рейками. Торговцы гордились своими домами, это было видно сразу.
Фасад таверны тонким слоем покрывала вязкая эльсенская смола, самый дешевый из красящих материалов. Из-за нее таверна приобрела нездоровый зеленый цвет, пятнами белели следы от рук и плеч незадачливых гуляк, которых угораздило качнуться в сторону стены. Окна на первом этаже отсутствовали, вместо них хозяин прибил старые легионерские щиты. Над дверью, легко покачиваясь, висела ржавая цепь, на которой некогда держалась сорванная ныне вывеска.
И, тем не менее, эта таверна была излюбленным местом сорвиголов Стоунгарда. Здесь можно было встретить и гладиаторов, пропивающих заработанные на Арене деньги, и вернувшихся из дальних походов воинов, и хмурых ассасинов, и многих других, ценящих свою жизнь лишь немногим дороже жизней других. Отдельной кастой шли барды и рассказчики, пользующиеся здесь необычайной популярностью, но рискующие получить в зубы при любом неудачном слове.
В зале было всего четыре стола, но они своей длинной могли потягаться с малой имперской ладьей. Тяжелые, неподъемные столешницы намертво прибиты к толстенным ножкам, засиженные до блеска скамьи крепились к полу массивными стальными ушками.
Над столами висела кованая лампада со множеством тускло горевших дешевых свечей. Их свет создавал в зале тот полумрак, когда посетители еще могли считать деньги в ладони, но увидеть лицо сидящего в другом конце зала становилось уже непростой задачей даже для хорошего егеря.
– То есть ты, инквизитор, предлагаешь мне вот так вот взять и сдать своего боевого товарища? – воин в легкой кожаной броне с грохотом поставил на стол огромную глиняную кружку. – То есть, практически, ты предлагаешь мне пойти на предательство?
Максимилиан сидел напротив, через стол, медленно перебирая в пальцах серебряный динар. Он, чуть склонив голову на бок, смотрел на собеседника, в глазах читалось спокойствие, граничащее со скукой. Словно все, что он слышит, было для него далеко не новостью.
– Знаешь что, инквизитор, – воин подался вперед своим могучим телом, нависая над столешницей. – За такое на пограничье убивают.
– Я знаю, – голос храмовника не выдал даже толики напряжения. – Я знаю, Сардук, воин Свободной роты.
– Да что ты знаешь! – взорвался воин, треснув кулачищем по дубовой поверхности. – Что ты можешь знать о пограничье? О том, что такое умирать от клыков чудовищ Мертвой Земли? О том, что такое плечо товарища в бою, когда о жизни приходиться лишь молиться? Что значит стоять в ударной линии панцирников и смотреть сквозь щель забрала как исчадия Тьмы несутся на тебя?
Сардук угрожающе понизил голос:
– Что можешь знать об этом ты, храмовник, всю свою жизнь просиживающий штаны за стенами? А Кортес знает, он всю свою жизнь смотрит смерти в глаза.
Инквизитор вздохнул, сощурившись, произнес:
– Предательство, воин, это когда сдаешь чужим своих. Когда от твоих действий гибнет то, ради чего ты когда-то сражался. А ты сражался за жизнь, за Стоунгард, за Свет, воин. Сражался хорошо, знаю. Но это для одних ты – герой. Для других ты – пыль, разменная монета. Для тех, кто сражается за Тьму, кто хочет уничтожить все то, что ты любишь. Для тех, кто предал свой род и своих предков. Для таких, как этот Альварес. Он ударил тебе в спину, Сардук. Ударил легко, со смехом. Он – твой враг. А врага не предают, его убивают. Так помоги мне сделать это.
Сардук, опустив голову, смотрел в кружку, где на дне, в остатках эля, плескалось его отражение. После продолжительной паузы голос воина прозвучал глухо, хрипло:
– Я не верю, что Кортес – предатель, еретик. Он не способен на такое. Если бы ты знал историю его жизни, ты бы не стал обвинять Альвареса, инквизитор. Мы расстались на том моменте, как он попал в ваш каменный мешок. Больше я его не видел, если тебя это интересует. Но об остальном не спрашивай, не проси рассказать. Помни лишь одно – он хороший товарищ и отчаянный боец. Это все, что ты должен знать. А теперь уходи.
Максимилиан не заставил повторять дважды, поднялся из-за стола. Скользнул взглядом по притихшим посетителям, вновь посмотрел на Сардука:
