Праздник мертвецов (СИ) - Виланов Александр Сергеевич (мир книг TXT) 📗
Он ещё раз окинул взглядом внутренний двор, убеждаясь в отсутствии охраны. Кроме Гилека, на территории находилась только женщина в форме горничной, которая прохаживалась по каменной дорожке и поливала из лейки растущие в клумбах цветы. Сейчас она занималась поливкой на другом конце двора, и цвета её глаз отсюда разглядеть не удавалось, зато было хорошо различимо клеймо на левой скуле.
Наличие клейма было обязательным условием для каждого призванного, как свидетельство того, кем из некромантов он создан. Некроманты в Нориаме делились на семьи, каждая из которых имела свой уникальный герб и использовала его в качестве отличительного знака для своих призванных. Таким образом, если с призванным случались неполадки, или он просто переставал работать, его хозяин имел неопровержимое доказательство того, у кого именно этот призванный был куплен, что позволяло потребовать возмещения ущерба и возврата оплаченной аренды.
Сам Дариан не разбирался ни в тонкостях работы этой магии, ни в некромантских семьях, проживающих в городе. Он вообще привык не забивать голову ненужной информацией и запоминать только вещи, которые помогали выжить на улицах Нориама. Например то, что призванные не умели поднимать тревогу, а напасть на человека могли либо по прямой команде хозяина, либо если их специально на это спровоцировать.
Юноша напряг руки и подтянулся, забравшись на стену, затем перекинул ноги на другую сторону, убедился в наличии внизу мягкой почвы и спрыгнул вниз, после чего первым делом развернулся и осмотрел поверхность стены с этой стороны – отступление нужно всегда планировать заранее.
Услышав глухой удар ног о землю, Гилек остановился и поднял голову, но, не найдя ничего странного в незнакомом человеке, мирно стоявшем возле стены, тут же потерял к нему интерес и продолжил долбить своей железкой по земле, стараясь не задевать корни растений.
Дариан медленно обошёл грядки и стал подкрадываться к Гилеку со спины, правой рукой медленно расстёгивая пуговицы рубахи и вынимая из-за пазухи стилет, когда-то подаренный ему старым Дреггом. То был главный предмет его гордости и зависти других бездомных. Не в пример кривым, сделанным на коленке заточкам, которыми привыкли пользоваться остальные члены общины, изящному клинку Дариана могли позавидовать иные солдаты и наёмники.
Несмотря на то, что призванных частенько называли ходячими мертвецами, любой человек с головой на плечах знал, что на самом деле эти ходоки вполне себе живые. Как минимум потому, что они могли умереть. Жизненно-важных органов после обращения у них становилось на порядок меньше, чем у людей: например, при повреждении живота или лёгких призванные продолжали двигаться, как ни в чём не бывало – но вот получив удар в сердце, голову или позвоночник, они больше не поднимались. А ещё ходоки не кричали от боли, так как не чувствовали её, что упрощало их бесшумное устранение.
Дариан медленно подбирался к своей цели, примериваясь к незащищённому затылку. Ему уже приходилось обрывать жизни призванных, но ещё никогда эти призванные не оказывались его бывшими друзьями. "Гилека больше нет", – повторял он себе. Это не его друг, это – лишь пустая оболочка. Он даже не узнал Дариана, когда тот перелез через стену.
Это не Гилек.
Замах, удар, и тонкое лезвие, издав тихий хруст, вонзилось между шейными позвонками призванного, наконец вынудив его прекратить свою работу. Инструмент выпал из рук, и тело, так и не успевшее встретить пятнадцатый день рождения, мешком повалилось на рыхлую землю, придавив ровные ряды зелёных ростков.
Решиться на удар было несложно: просто отключи мозг и заставь руку сделать одно резкое движение. Куда сложнее сохранить самообладание, когда всё кончено, когда уже нельзя передумать и обратить содеянное вспять. Гилек был мёртв, теперь уже во всех смыслах этого слова. Стараясь не дать взгляду случайно упасть на его лицо, Дариан стал стягивать башмаки с ног мёртвого друга.
Минуту спустя он переминался с ноги на ногу, проверяя удобство новой обуви, а старые порванные ботинки остались брошены возле босых бледных ног Гилека. Горничная всё так же расхаживала по саду с лейкой в руке, не придавая никакого внимания случившемуся. Никакой охраны за это время во дворе также не появилось, что несколько настораживало – некроманты считались самым зажиточным классом в Нориаме и охраняться были должны, как никто другой.
Бездомные вообще плохо себе представляли, как устроены жилища некромантов и в чём их отличие от домов простых людей, а одним из главных правил выживания было: не пытаться это проверить. И Дариан не собирался нарушать таких простых правил, если бы не запах жареной курицы, пробравшийся ему в ноздри.
Наверное, вот так это и происходило со всеми попавшимися: не устоял перед искушением, забыл про меры предосторожности, притупил внимание, и вот тебя уже ведут под руки к одному из городских некромантов, чтобы превратить в более смирного и послушного члена общества. "Дело сделано, перелазь через стену и беги отсюда!" – кричал здравый смысл, пытаясь пробиться сквозь аромат горячего мяса, приправленного специями. Дариан был бы и рад ему подчиниться, вот только ел он последний раз два дня тому назад, и во рту до сих пор мерещился гнилой привкус от подтухшей колбасы, заеденной ломтём чёрствого хлеба.
Вытерев стилет о рубаху Гилека и убрав его в спрятанные за пазухой ножны, Дариан приблизился к окну с левой стороны здания – просто чтобы посмотреть. Убедиться, что прямо сейчас там обедает всё семейство некромантов под присмотром пары вооружённых наёмников, и никаких шансов добраться до еды нет, после чего со спокойной душой вернуться в убежище.
Но внутри оказалось пусто. В центре небольшой уютной столовой стоял круглый столик с двумя стульями из белого дерева, а на нём, на розовой скатерти, покоилось величайшее в мире сокровище. Коричневый поджарый окорок слегка дымился и был окружён тарелками с салатом и сыром, порезанным на тонкие ломтики. Воображение уже полным ходом рисовало, как эти ломтики будут таять во рту, а следом за ними губы обожжёт кусок горячей курятины. Мысли о необходимости как можно быстрее слинять с вражеской территории уже давно вылетели из головы, либо спрятались в ней так глубоко, что отыскать их на голодный желудок не представлялось возможным.
Быстрее всего было бы разбить окно, схватить курицу со стола и убежать, но это поднимет ненужный шум, да и молодой парень, бегающий по городу с куском жирного мяса в обнимку, непременно станет предметом интереса стражи. Работать нужно было тихо и аккуратно – то есть так же, как и всегда. Осмотр оконной рамы показал, что бесшумно открыть её с этой стороны не получится, и Дариан прошёл до двери, ведущей внутрь дома. Она оказалась незаперта, а что важнее, петли были хорошо смазаны, и через несколько секунд, не издав ни единого звука, Дариан оказался в начале просторного коридора. Пол и стены были украшены множеством бесполезных вещей навроде ковров, картин и ваз с цветами. Здесь нашлось место даже для нескольких пар декоративных рыцарских доспехов, стоявших друг напротив друга вплотную к стене.
Осторожно ступая, юноша направился к ближайшей двери по левую сторону, на всякий случай снова взяв в руку кинжал. Дверь находилась шагах в восьми от входа, а значит, вела не в столовую, а в соседнее с ней помещение, которое, в свою очередь, должно было соединяться с заветной комнатой. Он уже потянулся к дверной ручке, как та вдруг сама по себе повернулась, и распахнувшаяся дверь заставила Дариана отскочить назад, мгновенно приняв боевую стойку. На пороге стояла девочка с пепельно-русыми распущенными волосами, на вид того же возраста, что и сам Дариан, и удивлённо смотрела на непрошеного гостя, продолжая держаться вытянутой рукой за дверную ручку.
Кем бы она ни была, на оценку ситуации незнакомке требовалось гораздо больше времени, чем тому, кто все шестнадцать лет своей жизни играл в догонялки со смертью, и Дариан воспользовался этим промедлением, чтобы принять решение. Решение о том, в какое место следует ударить кинжалом, чтобы девчонка умерла как можно быстрее и издала при этом как можно меньше звуков. Те моральные правила, что действовали в общине бездомных, распространялись только на самих бездомных и ни на кого больше. Все прочие люди: горожане, стражники, наёмники и уж тем более некроманты – считались врагами, и если ради выживания требовалось оборвать жизнь одного из них, никто тебя за это не осудит.
