Серебряный Вихор - Майерс Джон Майерс (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Ты говоришь, что птичка, которой мы собираемся насыпать соли на хвост — королевский фаворит, — сказал я. — Не окажется ли этот орешек слишком крепким, чтобы его расколоть?
— Естественно, — согласился Джонс. Он провел рукой по волосам. — Вот почему я нуждаюсь в помощи. Предприятие небезопасное, хорошо еще, если останемся живы.
— Шендон не из робкого десятка, — заявил Голиас, пока я угрюмо обдумывал слова Джонса. — Давайте-ка еще по одной!
12. Вперед по Уотлинг-стрит
На следующий день, сразу же после завтрака, Голиас заложил свои браслеты. На вырученные деньги он оплатил гостиничный счет Луция и выкупил его скарб. Луций имел при себе едва ли не целый гардероб, что для путешественника обременительно, но после утруски его пожитки поместились в маленьком дорожном узелке. Мы были ограничены в средствах, и потому путешествовать предстояло пешком.
Свой костюм и костюм Голиаса я уже описал; остается только упомянуть, что, по настоянию Голиаса, мы приобрели две шпаги в виде тростей. Но Джонс перещеголял нас обоих: на нем были желтые чулки, лазурные штаны, алый жакет, отделанный золотым галуном». С пояса у него свисал меч. Мысль о том, что дело сдвинулось с мертвой точки, приводила юношу в доброе расположение духа. Я также был в недурном настроении: после путешествия по главной дороге страны мне предстояло увидеть столицу. Я уже почувствовал себя бывалым путешественником. Романия перестала казаться мне диковинной, и мой интерес к ней постоянно возрастал.
Свежесть впечатлений не исчезала. На третий день пути, около двух часов пополудни, дорога нырнула в дубовую рощу. Приблизившись к ней, мы услышали возню за поворотом и замедлили шаг. Вдруг из рощи раздался женский визг. Из осторожности я пошел еще тише, но Джонс бросился к повороту. Схватив юношу, я оттащил его назад.
— Полегче, Луций, — посоветовал я.
— Женщина зовет на помощь! — воскликнул он, вырываясь и пытаясь обнажить свой меч.
— Послушай, сынок, — сказал я ему, — если женщина кричит, это еще не значит, что ее обижают. И не всякую обижают напрасно. Давай-ка выясним, что случилось, прежде чем крушить черепа.
В роще снова завопили, и Джонс обезумел от ярости.
— Пусти, черт побери!
Он вырвался и устремился вперед, размахивая мечом.
— Прекратите насилие, или вы поплатитесь жизнью.. — кричал он неизвестному противнику. Я в тревоге взглянул на Голиаса.
— Нельзя оставлять его одного, — сказал он.
Разумеется, мы не могли его бросить и потому побежали вслед за ним.
Добежав до поворота, Джонс вдруг остановился как вкопанный. Да, женщины попали в беду, но помочь им мы уже ничем не могли. С ветки свисало безжизненное тело, раскачиваясь в петле. Услышанный нами крик был предсмертным воплем, а теперь завопила вторая женщина, потрясенная утратой.
Мне стало не по себе, но страшился я не присутствия трупа, а подозрительности живых. Оказаться в чужой стране поблизости от мертвого тела и без каких-либо удостоверений личности было не самой приятной штукой. С того света повешенную не вернешь — так стоит ли напрасно рисковать? Голиас тоже явно был не в восторге от случившегося. Он крикнул Джонсу, чтобы тот вернулся, но, к сожалению, опоздал. Луций и ухом не повел, хотя пошел медленнее.
— Надо выяснить, кто это сделал, — крикнул он нам.
Покорно переглянувшись, мы присоединились к нему. Луций уже склонился над женщиной, которая, плача, лежала на земле, и пытался утешить ее. Мы подошли к мертвой. Мне не приходилось видеть более отвратительную каргу. Лицо ее было морщинисто, как маска из кокосового ореха (такие маски владельцы баров в изобилии ввозят из тропиков). И смугла она была, как кокос, разве что чуть светлее. Бесформенное туловище старухи болталось в балахоне из грязных цветных тряпок, какие носят цыганки. Из-за пестроты одежды мертвая выглядела еще более отвратительно. Плачущая женщина, при ближайшем рассмотрении, оказалась совсем еще ребенком. И она была смугла и пестро одета. Джонс, обняв девочку за плечи, гладил ее по голове.
— Скажи нам, кто в этом виноват, — ужаснул он меня своей решительностью, — и мы зададим ему перцу.
Мне больше всего хотелось поскорее убраться отсюда, но нельзя же было бросить малышку в беде. Наконец девочка немного успокоилась и проговорила сквозь слезы:
— Ни-никто. Она сама удавилась.
Для девочки это было вдвойне ужасно, но я поневоле почувствовал облегчение. И так забот хватает, а тут еще мстить за старую цыганку. Говоря откровенно, ее убийцу можно было бы обвинить самое большее в нарушении общественного спокойствия.
От радости, что нам не придется гнаться за новоявленным врагом, мое сочувствие к девочке значительно возросло. Луций растерянно молчал, и потому с цыганочкой заговорил я:
— Это твоя родственница, малышка?
— Моя бабуля.
— Твоя бабушка, да? Ты говоришь, она сама повесилась?
— Да. От отчаяния.
Девочка перестала всхлипывать. Я подумал, что ей полезно будет выговориться, и продолжал расспросы.
— Ее постигло какое-то разочарование, так? — Зная, что старики пуще всего боятся нужды, я спросил наугад: — Она осталась без денег, которые надеялась получить?
Девочка, не отрываясь от плеча Джонса, скосила на меня один глаз.
— Бедняки не нуждаются в деньгах, — ответила она загадочно и вдруг опять разразилась рыданиями. — Он не умер, не умер!
Мы с Луцием поморгали в недоумении.
— Кто не умер? — спросил он.
— Враг моей бб-бабули.
До сих пор я не вспоминал о Голиасе. Услышав, как он закашлялся, я оглянулся. Голиас стоял, прислонившись к стволу рокового дерева, и смотрел на нас с ехидцей. Голос его, впрочем, прозвучал мягко:
— Если женщина не любит, она должна ненавидеть, — заметил он.
Девочка подняла голову и посмотрела на него.
— Бабушке некого было любить, кроме меня. Она оставила свой табор.
— Из-за своего врага? — спросил Голиас со строгостью судьи, которому известны все факты.
— Да.
— А что он сделал?
— Он? Бабуля его ненавидела за то, что ее родичи к нему привязались.
— Бывает, — согласился Голиас. — Послушай, мы не представители закона, да и представители закона твоей бабушке уже не страшны. Чем старушка могла бы навредить мужчине?
Маленькая цыганочка, помолчав, с полуухмылкой взглянула из-под спутанных волос.
— Моя бабушка вряд ли бы с ним справилась — он был такой здоровенный, высокий, как вон тот молодец с серебряной прядью в волосах. Но кто-то поднес ее недругу стаканчик молока. — Девочка просияла при этом воспоминании. — И вот ему стало дурно. Мы его навестили: он думал, что уже умирает. — Затем ее личико вновь помрачнело, и голос упал. — Однако он взял да и выздоровел.
— А ведь твоя бабушка была уже очень стара, — сочувственно заметил Голиас.
— Да, она жила только этим, одним-единственным ожиданием, — прошептала девочка. — И знала, что другого случая больше не представится.
Наконец Джонс сообразил, что утирает слезы, проливаемые по незадачливой отравительнице. Он поднялся и отошел от девочки с растерянным видом. Я не без злорадства вспомнил о своих предостережениях и теперь посмеивался над его замешательством, хотя и уважал за то, что он рвался помочь слабому и обиженному.
— В путь? — спросил я.
— Погоди, — вмешался Голиас. — Нельзя же оставлять старуху висеть вот так, на глазах у ребенка.
— Верно, — согласился я.
Девочка вскочила на ноги.
— Вы хотите ее забрать?
Мысль о том, чтобы навьючить на себя этот безобразный труп, заставила меня содрогнуться. Я отчаянно затряс головой.
— Твоя бабушка побудет здесь до появления коронера.
Девчонка как будто не возражала.
— Снимите ее с дерева, а я приведу друзей, — сказала она и скрылась между деревьями.
Когда девочка ушла, я подтянул потуже пояс и подошел к усопшей.
— Ас покойницей-то придется повозиться, — объявил я, ухватив ее за ноги. Это была явная бравада. Конечно, от предстоящей задачи я был отнюдь не в восторге.
