Устранитель зла - Басов Николай Владленович (библиотека электронных книг TXT) 📗
Глава 17
Дверь над входом в подпространственные каналы из зала птицы Сроф, поднявшись, больше не опускалась. Застряла на этот раз накрепко. И всё-таки Лотар не поверил ей, хотя и не ощущал никакой ловушки. По его предложению Сухмет сделал фантом с очень похожей на живого человека аурой и послал его вперёд. Фантом миновал дверь без приключений. Лишь тогда прошли люди и виана.
Отравленный туман не показался: должно быть, устройство, которое его вырабатывало, ещё не перезарядилось. Но Лотар был последним человеком, который стал бы по этому поводу горевать. Чем меньше помех, тем отчётливей он видел, куда они идут.
Особенно хорошо стало видно после того, как они и в самом деле прошли в низкую и очень узкую раму с непонятным рисунком на тёмной притолоке. Собственно, прохода как такового и не существовало, Сухмету пришлось с заметным усилием раздвигать какую-то шуршащую ткань, чтобы показать Лотару новый коридор.
Зато после этой завесы Желтоголовому удалось даже разглядеть стены. С каждым шагом в глубь нового лабиринта они становились всё более неопределёнными, покатыми, зализанными, гладкими, а начиная с какого-то момента и вовсе начали напоминать пищевод какой-нибудь огромной рыбы. Иногда стены сжимались, чуть подрагивая, тогда приходилось ждать, пока они снова разойдутся, иногда раздавалось приглушённое бульканье.
В одном месте, где бульканье стало очень уж вызывающим, Лотар ударил в стену Акифом. Но его клинок вдруг так разогрелся, что Лотар стал опасаться, что затупится сталь. И вообще, из этой затеи ничего хорошего не вышло, потому что из прорубленной дыры вдруг ударил такой тошнотворный запах, что Лотар поспешил догнать Сухмета и долго ещё чувствовал прилипшую к одежде и его коже несильную, но отчётливую вонь, к которой невозможно было подобрать никакого определения.
Потом они вдруг вышли на огромное поле. Словно бы из тёмного и тесного, как чужой карман, леса вывалились на поляну. Это было здорово. Вот только поле оказалось не простым, потому что противоположных стенок было не видно, хотя Лотар отчётливо ощущал себя в замкнутом и даже не очень обширном пространстве. Но за годы знакомства с Сухметом он вполне уверился, что магии, особенно старинной и изощрённой, всякое доступно.
Всё поле было усеяно небольшими, не больше иного фонтана в богатом замке, озёрцами, только, разумеется, из них не били никакие струи. Зато около каждого озерца росло по кусту со странными листьями и непонятным, небывалым образом сплетёнными ветками. Стоило Лотару посмотреть на эти озерца, на ветви кустов, на скрывшуюся в магической дали пещеру, из которой они только что вышли, как он решил, что убраться отсюда будет очень непросто.
Виана тоже не радовалась, что они тут оказались. Она выбралась из Бесконечного Мешка, где просидела всё время, пока Сухмет шёл через подпространственные коридоры, полетала по всему полю, а потом уселась на левое плечо Лотара и спокойнее, чем когда-либо прежде, поведала:
— Тут нет стен. Их не просто не видно, их в самом деле нет. Куда бы я ни полетела, спустя десяток взмахов оказывается, что я лечу к центру поля, где вы сидите под этими кустами.
Лотар повернулся к Сухмету, впавшему в таинственную и не вполне обычную для себя заторможенность:
— Наверное, что-то вроде той магической завесы, которой окружили некогда Мирам, помнишь? Сухмет нехотя кивнул:
— Я всё помню, мой господин. Конечно, ты прав. Только это теперь не самое главное, меня гораздо больше интересует, что будет, если мы прыгнем, разумеется предварительно связавшись верёвкой для страховки, в один из этих прудиков?
— Или во все прудики по порядку? — поддержала его Ду-Лиа. — Ты прав, восточник, это единственное, что тут приходит в голову.
Они так и сделали. Нашли подходящую верёвку, Сухмет прочитал непонятное, очень старинное заклятие, после которого, как он объяснил Лотару, все монетки начинали падать только на одну сторону, кости выкатывали одну-единственную цифру, а шарики залетали в единственную лунку. Это было нужно, чтобы преодолеть ловушку, если в прудике окажется расходящийся канал. А потом они упрятали виану в Мешок и прыгнули, обнявшись.
Чернота, удар, потом сильная боль, и когда Лотар открыл глаза, он стоял по пояс в воде точно такого же прудика, в который только что прыгнул. Но Сухмета рядом не было, верёвка, которой они связались, была аккуратно обрезана, да так чисто, что лучше бы её не рассёк и свежеотполированный Гвинед.
На миг Лотар запаниковал, он вылетел из своей лужи и понёсся по полю, зовя Сухмета во всю мощь своей глотки. Но оказалось, что делать этого не следовало, потому что Сухмет точно так же, как только что Лотар, стоял в прудике на противоположной стороне поля и с задумчивым видом осматривался.
Сухмет вылез из воды, отказавшись от помощи Лотара. С него сплошными потоками стекала вода. Он отжал халат, штаны, повесил их сушиться на один из кустов, а потом полуголый вдруг прыгнул в пруд.
Лотар и остановить его не успел, а он уже появился в соседней луже, хмурый больше обычного. После этого весьма наглядного эксперимента он подошёл к Лотару, обсыхающему на берегу, и проговорил, не разжимая зубов:
— Твоя очередь, господин мой. Можешь убедиться, это всё очень здорово, только никуда не ведёт.
Лотар тоже разделся, чтобы чувствовать себя в воде более удобно, разбежался и прыгнул руками вперёд, чтобы перекатиться, достигнув дна, как на тренировке. Но перекатываться не пришлось. Дна не оказалось, он пролетел что-то, очень похожее на мягкую мембрану, на миг укутавшую его тело, а потом вынырнул из соседнего пруда. И лишь потом вспомнил, что снова была чернота и удар. Выбравшись на берег, он проговорил:
— Никогда не думал, что лабиринт может быть таким. Сухмет огляделся:
— Таким он и должен быть — просто, понятно и непроходимо.
Виана, кружащая над ними, проговорила:
— И подняться вверх тоже не удаётся. Как ни старайся, оказывается, что ты падаешь вниз головой к земле.
Лотар отряхнулся, как собака, вылезшая из воды, лёг на мягкую траву, посмотрел вверх, в сумрачное нечто, льющее на них серый, безрадостный и бестеневой свет, и сказал уверенно:
— И всё-таки отсюда должен быть выход, иначе всё это бессмысленно. Ловушку можно сделать куда проще, а тут всё довольно сложно. Что-то эта сложность значит.
Сухмет кивнул:
— Может быть, и так, только пока у меня нет ни одного предположения.
Лотар представил, что ему на ум должно прийти решение этого лабиринта, но, как он ни концентрировался, ничего не получалось. У него тоже не возникало ни одного разумного предположения.
Концентрация, которую он пытался на себя напустить, вдруг превратилась в полное рассеяние, расслабленность, он будто спал и не спал, думал и не мог зацепиться ни за одно из своих соображений. Более всего это было похоже на дурацкое оцепенение, он не мог ни пошевельнуться, ни позвать на помощь, не мог даже ментально обратиться к Сухмету. Ему осталось только не сопротивляться, а потом, когда что-то стало наконец понятно, он уснул. Потому что, как ни кратковременно было это состояние, оно или открытие, к которому оно привело, потребовало такого расхода энергии, что он вымотался не меньше, чем после самой свирепой тренировки, какую только мог себе вообразить.
Спал он беспокойно, несколько раз его преследовали демоны, которых он давно победил и изгнал из этого мира, потом он стал представлять, как дико, нереально и даже не по-звериному стало трансмутировать его тело, а под конец кто-то очень могущественный стал требовать, чтобы он запоминал и читал по памяти бесчисленные страницы бесконечных, скатанных в рулоны манускриптов, написанных на прежде не виданном языке.
Когда он очнулся от этого сна, то понял, что плавает в собственном поту, а голова у него раскалывается, как будто несколько часов без передышки его колошматили все его враги разом.
Он поднялся на ноги, они были слабыми, ватными, его качало. Он дошёл до ближайшего прудика, окунулся и, лишь вынырнув, стерев воду с лица, понял, что куст, который стоял над этим прудом, теперь не кажется ему странным. В переплетении ветвей, в форме листочков, в рисунке прожилок под его корой читался один и тот же рисунок.
