Катализатор (СИ) - Демидова Мария (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
Своих родителей и старшую сестру Джина помнила прекрасно, несмотря на то, что детство в маленьком тихом селе Сольта сейчас казалось ей невероятной сказкой. В этой сказке всё было волшебным. Сеть солнечных лучей, проскользнувших сквозь листья пышного клёна и разлёгшихся на подушке. Россыпи звёзд в высоком ночном небе. Тепло лошадиной спины и дробный перестук копыт. Дурманящий запах цветущего поля. Сухие шорохи осеннего леса. Прохладный мох под ладонью и едва слышный скрип сосновых стволов над головой. Пушистые сугробы за окнами — такие высокие, что не выйти из дома. Жуткие, но завораживающие сполохи молний. Уютный треск костра и тихие разговоры.
В этой сказке было много любви и света. Были и ссоры, и капризы, и наказания: никто не назвал бы Джин идеальной дочерью. Но разве без этого воспоминания казались бы реальностью?
У неё не осталось семейных фотографий, но они и не были нужны, чтобы увидеть лица родителей и Пэт. Правда, память почему-то всегда подкидывала один и тот же старый потрёпанный снимок. На нём улыбались все, кроме девятилетней Джин. В тот день её сестре исполнилось восемнадцать, и она как старшая дочь получила в подарок семейную реликвию — закатно-алый кулон на длинной цепочке.
Место для зависти, по-детски сильной и жгучей, в сказке тоже было.
Не было в ней только одного — страха.
Страх пришёл позднее.
Кто занёс в Сольту полевую лихорадку, Джин так и не узнала. Когда болезнь одного за другим начала косить обладавших полем жителей села, думать о причинах стало некогда. А потом… Потом для Джины это просто потеряло значение.
В семье Орлан первой заболела младшая дочь. Почти сразу после неё слёг отец. Приехавшая из Лейска сестра и слишком поздно понявшая опасность мать продержались немногим дольше. Для того чтобы сказка ушла в небытие, потребовалось каких-то полторы недели, но Джине до сих пор казалось, что переход из прошлого в настоящее длился целую вечность.
Всё было просто, буднично и страшно. Отец с посеревшими впалыми щеками. Мать, похожая на призрак, не отходившая от кроватей дочерей до тех пор, пока у неё самой были силы. Стерильная больничная палата. Безукоризненно заботливые врачи с неизменно сочувственными лицами. Каждый раз, выходя за дверь, они будто прощались с пациентами навсегда. От полевой лихорадки не было лекарства. И до сих пор нет.
Джина не могла спать. Не могла есть. Не могла даже пошевелиться. Жар залил её с головой, приплавил к постели. Можно было только лежать, с неимоверным трудом заставляя себя делать поочерёдно вдохи и выдохи, и смотреть в безнадёжно-белый потолок. И слушать, как на соседней постели мечется Пэт. Иногда сестра бормотала невнятные извинения. Иногда говорила о каком-то обещании. Но чаще, гораздо чаще — просто повторяла имя. Одно и то же. Снова и снова.
Из всех магов Сольты болезнь дала поблажку только четырнадцатилетней Джине. Из больницы девочка вышла бесцветно-бледной, исхудавшей, почти прозрачной. Совершенно убитой, но всё-таки живой. Медицинский феномен. Ходячий прецедент. В наследство ей достались кое-какие сбережения и фамильный кулон — кровавая капля на цепочке, веками копившая силы её семьи, но не спасшая никого из своих носителей. Протянутый невыносимо сочувствующим полицейским амулет Джина торопливо спрятала в кулаке и затолкала в карман джинсов, как можно глубже. Смотреть на некогда вожделенную реликвию она не решалась.
Вернуться в Сольту ей не позволили. И Джине казалось, что село вместе с родным домом просто растворилось в воздухе, когда не стало людей, придававших его существованию смысл. Социальная служба определила девочку в маленькую школу-интернат на окраине Лейска, установив за невероятным подростком пристальное наблюдение. Джине было плевать. Она не знала, почему болезнь не забрала её сразу, но была уверена, что задержка не будет долгой. От этой мысли становилось легче. Настолько, что она даже решилась надеть амулет — единственный предмет материального мира, связывавший её с родными.
Она жила по инерции, без целей и без желаний. Ничуть не заботясь о сохранности собственной жизни. Слово «смерть» поменяло своё значение. Вошло в обыденность. И ничуть не пугало. И, наверное, это действительно не продлилось бы долго, если бы не удивительное везение. И если бы не Эш.
На исторический факультет Лейского университета Джина поступила только потому, что там когда-то училась Пэт. Она честно пыталась найти другие мотивы, но так и не смогла. Будущая профессия? Серьёзно? Это недоразумение и так слишком затянулось — неужели оно продлится достаточно долго, чтобы имело смысл по-настоящему думать о будущем? Как при таком настрое ей удалось сдать экзамены, осталось загадкой.
Единственным личным мотивом было, пожалуй, любопытство. Эштона Ская Джина знала только по рассказам сестры, и теперь наконец-то смогла увидеть этого прекрасного принца своими глазами. Долгих наблюдений не получилось — историк провёл в их группе лишь пару лекций, замещая заболевшего коллегу. Но этого было достаточно, чтобы привести студентку в недоумение. Образ, нарисованный Пэт, плохо стыковался с реальностью. Там, где сестра углядела восхитительного и непостижимого героя, Джин видела обычного человека. Сильного, умного и, пожалуй, красивого. Только и всего.
Во внутреннем дворе исторического корпуса было шумно, как в переполненном спортивном зале. Пользуясь большой переменой, студенты истфака высыпали на улицу. Весна выдалась жаркой, но во дворе всё же дышалось легче, чем в университетских аудиториях. Кто-то демонстративно курил, даже не пытаясь скрываться от бдительных взоров преподавателей. Кто-то листал конспекты. Сокурсники Джин, успевшие в этот раз оккупировать единственную деревянную беседку, к тетрадям не притрагивались. Подготовку к занятиям амбициозного напыщенного аспиранта Эдварда Скотта все, кроме патологических отличников, считали дурным тоном.
Джин сидела на узком ограждении беседки, ухитрившись закинуть на него обе ноги и опершись спиной на поддерживающий крышу столб. Её джинсы были порваны на коленях, что казалось бы нелепым потаканием моде, если бы в прорехах не виднелись коричневые корочки подсохших ссадин. Отнюдь не женственный внешний вид девушку ни капли не беспокоил. Все её мысли и чувства были вибрирующими струнами натянуты между тем, что произошло накануне, и тем, что должно было произойти на семинаре. В груди Джин клокотала ярость, рука нервно сжимала амулет, но лицо оставалось спокойным.
— Ну что, кто сегодня подготовился к занятию? — спросил, вспрыгнув на скамейку, Ким Харди. — Я такой доклад по топонимике северных аборигенов замутил — Эдвард точно подавится своей обожаемой ручкой!
Сокурсники дружно засмеялись. Привычка Скотта непрерывно щёлкать шариковой ручкой во время долгих монологов и правда действовала на нервы даже самым терпеливым.
— Нет, ребят, похоже, Эдди сегодня везёт, — заявила только что подошедшая к беседке студентка. — Его в ректорат отослали, так что вряд ли он к нам успеет.
Джин похолодела.
— А вместо него кто? — спросила она, стараясь, чтобы в голосе звучало только ленивое любопытство, а не паника.
Сокурсница пожала плечами.
— Так Скай, наверное. Он же у нас главный по спасению утопающих…
В другой ситуации Джина, наверное, посмеялась бы над привычкой историка подбирать лекции заболевших или по любой другой причине отсутствующих преподавателей. Но сейчас было не до смеха. Ну почему именно он?
Соскочив с ограждения и едва не упав, Джина бросилась в здание. На одном дыхании взлетела по лестнице на третий этаж. У дверей аудитории не было ни одного студента, до начала занятия оставалось ещё минут десять, и она уже понадеялась, что всё обошлось. Но, ворвавшись в кабинет, резко застыла на месте. Эштон Скай стоял возле преподавательского стола и внимательно рассматривал появившуюся на пороге растрёпанную тяжело дышащую студентку. В его взгляде смешались любопытство, удивление и ещё какое-то глубокое, сложно уловимое чувство, от которого у Джин едва не подогнулись колени.
