Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
— Ну конечно. И не забудь составить Маргери учебную программу на ближайший год, если моя тебя не устраивает.
Эту ночь маг встретил в гостиной, свернувшись на диване и закутавшись в плед по самый нос. Откуда-то чудовищно сквозило, дождь барабанил по крыше и окнам, совсем близко ухали совы, а изнутри дома не доносилось ни звука. Тихо, как в могиле.
Койанисс пролежал без сна час, два, а потом спросил себя, что такого он боится найти в доме, если точно знает, что дом пустой. Ответ на ум не пришел. Маг поднялся, плотнее запахнул халат и понял, что в доме очень холодно, значительно холоднее, чем днем. Что было несколько странно, потому что дров на отопление они не жалели. Койанисс накинул сверху еще и плед и зачем-то направился в кухню. Наверное, убедиться, что угли еще тлеют в печи.
Угли в печи не тлели. Печь вообще оказалась холодной и имела такой вид, словно ее не топили минимум неделю. Маг отдернул руку от ее стенки и быстро вышел за дверь, плотно закрыв ее за собой. Наверное, у него были расшатаны нервы, потому что видеть черный зев печи он просто не мог. Хуже того, его преследовало сильнейшее ощущение, что кто-то оттуда внимательно смотрит ему в спину.
Койанисс сам не объяснил бы, почему сначала он пошел наверх, искать Элейну. Вот уж меньше всего на свете он рассчитывал ее найти. Но, где бы она ни проводила ночь, он видел, как она поднималась по лестнице наверх, и какое-то время слышал ее шаги. Потом шаги стихли, и дом накрыло оглушающей тишиной, как мутной водой затопило. Маг прошелся по второму этажу, зажег масляную лампу, прихватив ее с собой, осмотрел спальню — не нашел ничего, кроме аккуратно застеленной кровати, почему-то с одной подушкой поверх покрывала — а потом заглянул в уборную. Большое круглое зеркало отразило оранжевый огонек, а потом блики весело заплясали на дюжине выставленных в ряд флакончиков и баночек.
Койанисс сморгнул и снова уставился на коллекцию разномастных склянок, выстроившихся на полке перед зеркалом как войско на параде. Как будто не они этим утром звонко бились о стенки чугунной ванны. Маг с опаской шагнул внутрь, стараясь не смотреть в зеркало, и протянул руку. Нащупал один из флаконов, зажмурился, прислушиваясь к себе. У флакона была сложная форма и крышка в виде стеклянного букета, гладкая поверхность с крохотным сколом, разливающийся вокруг него легчайший запах жимолости, а его стенки холодили ладонь.
Койанисс просто не мог всего этого выдумать. И он не мог выдумать пыли, которую растер в пальцах, поставив флакон обратно на полку. Вся стража красоты Элейны, которую та так старалась удержать, оказалась присыпана пылью, как саваном накрыта.
Маг, отирая руки о плед, быстро спустился вниз. Загнанно огляделся. Календарь на стене, двадцать девятое число на нем.
Койанисс едва не взвыл и снова сорвал проклятую книжицу со стены. Снова швырнул в камин. Попытался зажечь отсыревшие дрова, бился не меньше пяти минут, понял, что бесполезно, но не понял, почему дрова в доме оказались в таком состоянии. Вернее, появилась у него одна догадка, от которой тряслись руки, а на висках выступала испарина, несмотря на холод.
Маг выскочил на крыльцо, добежал до сарая, куда с неделю назад сложил собственноручно порубленные дрова. Отличную, пахучую березу, уютно потрескивающую в вечерние часы.
Пустая дровница, с парой некрупных поленьев на дне. Все.
Койанисс, шатаясь, вышел. Добрел до калитки, толкнул ее, сделал несколько шагов по поляне, вслушиваясь в ночь.
Лошадиный труп, поднявший к ночному небу оскаленную морду, висел на дереве так же, как неделю назад. Это не изменилось, как не изменилась дата календаря.
Ветер. Темнота. Скрипы и шорохи. Шелест травы. Уханье сов.
Койанисс смотрел в черную стену леса и не видел ее.
С ума сходил не он. И даже не Элейна, не Маргери. Днем или ночью, но в этом доме с ума сходило само время. И еще оно лгало, как заваливающий тест вероятностник.
Маг медленно, будто оглушенный своим открытием, вернулся. Календарь на стене. Холодный камин, в котором не лежит ничего лишнего. Запах пепла. Полная и абсолютная невозможность происходящего.
Правда могла быть или внутри дома, или за его порогом, или под солнцем, или под луной. А еще правды могло не быть вовсе.
Оставалось проверить одну очень простую гипотезу. Если Элейна ночами уходила за зеркало в ванной, куда ночами уходила Маргери? В ее спаленке раньше не висело зеркал. Койанисс, чувствуя, что его потряхивает, вошел в комнату дочери. Наткнулся взглядом на тот же альбом, все так же валявшийся на полу. Аккуратно переступил через карандаши, чернеющие в неподвижном белом свете луны. Вспомнил, что в прошлый раз — неделю назад — луна была в той же фазе. И что когда-то уже об этом вспоминал.
Не требовалось выдающегося ума, чтобы понять, где в этой комнатке могло быть спрятано зеркало. Маг подошел к шкафу. Зачем-то прислушался, готовый услышать тихий скрежет с той стороны створок, но ничего не скрежетало, не шуршало, не шептало, не плакало и не дышало с той стороны. Койанисс резко дернул ручку на себя.
Ничего ужасного. Какие-то башмачки, вперемешку валяющиеся снизу, кофточки и платьица на вешалках, коробки в глубине. Маг вытянул руки и пошарил по задней стенке за одеждой. Ничего, только слегка шероховатая поверхность дерева.
Сбоку что-то блеснуло. Койанисс резко обернулся.
Овальное зеркало не больше метра высотой висело на внутренней стороне створки. Из зеркала на него неподвижными ярко-голубыми, не человеческими, но и не звериными глазами смотрела Аннабель. Кукла, отчего-то одетая в красное пальтишко Маргери, то самое, в котором дочь сегодня вышла на прогулку, протянула руки вперед, к самой границе стекла.
Маг отшатнулся.
Аннабель шагнула к раме, не отводя от Койанисса взгляда. А потом вдруг вспыхнула ярко, как фейерверк, отбросив во все стороны теплые оранжевые блики. По ту сторону зеркала трещало пламя. Золотые локоны обугливались и распадались, трескался и чернел фарфор, красное пальто превращалось в обгоревшие тряпки, и только голубые глаза смотрели на мага с того, что уже и лицом было трудно назвать, все так же неподвижно.
Койанисс схватился за створку — она показалась ему горячей, просто раскаленной — и изо всех сил толкнул ее от себя, закрывая шкаф. Веселые оранжевые блики и треск огня исчезли резко, словно их ножом обрезало.
Бесы бы побрали эти галлюцинации. Маг чувствовал, как сердце буквально бьется о ребра. Следовало накачаться сон-травой, немедленно, сейчас же.
Не успел Койанисс подняться с пола или хотя бы перевести дух, как изнутри отчаянно заколотили кулачки:
— Папа, папа, выпусти меня отсюда, папа!
Маргери не могло там сидеть. Там было пусто. Только одежда, ботинки и бесова галлюцинация в бесовом зеркале.
— Папа! Пожалуйста!
Койанисс сидел перед шкафом и даже рукой двинуть не мог, так его трясло.
Изнутри все колотили, но с каждым разом слабее и слабее.
— Папа, выпусти меня, я буду хорошей девочкой! Папа, я не хочу! Папа!
Живая Маргери не могла сидеть в пустом шкафу с зеркалом на створке. Мертвая Маргери не могла умереть еще раз.
— Папа! — такого животного ужаса в детском крике маг не слышал никогда. Все доппельгангеры мира и полный распад личности не пугали его так, как этот крик.
И, живая или мертвая, она была его дочь.
Койанисс дернул ручку шкафа на себя. Дверца не подалась вперед ни на миллиметр, как будто дверцы, на которых даже замка не имелось, заклинило наглухо. Маг рванул еще раз. С тем же результатом.
Нужно было разблокировать проклятый шкаф из Мглы, что бы там изнутри ни держало створки. Койанисс закрыл глаза, сосредотачиваясь, почувствовал тяжелый гул в затылке, привычно досчитал до трех, снова открыл, и оторопел.
Предметы все еще имели цвета. Он не видел себя, скорчившегося на полу у шкафа. Пепел не кружился в воздухе. Маргери почти скулила в шкафу, но приближающаяся метель не выла.
Он не смог попасть во Мглу. То ли потому, что из этого дома нельзя было туда прыгнуть, то ли потому, что он уже находился там.
