Дрожь - Стивотер Мэгги (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗

— Я хочу, чтобы у нас все было по-человечески. Давай попробуем вести себя как обычные люди?

Я кивнула и, придвинув к себе тарелку, отправила в рот ложку каши. Сэм добавил в нее коричневого сахара, кленового сиропа и еще каких-то пряностей. Я ткнула перемазанной в каше ложкой в Сэма.

— Я и так веду себя как обычный человек. Каша слишком сладкая.

— Вот она, человеческая благодарность, — вздохнул Сэм и удрученно взглянул на свою тарелку. — Тебе не понравилось?

— Да нет, все нормально.

— Бек варил мне такую кашу, когда я перестал поедать яйца в безумных количествах.

— А ты их поедал?

— Я был своеобразным ребенком. — Сэм кивнул на мою тарелку. — Если не хочешь, можешь не есть. Заканчивай завтракать, и пойдем.

— Куда?

— Сюрприз.

Больше ничего мне можно было не говорить. Злосчастная овсянка вмиг была съедена, я натянула пальто и шапку и схватила рюкзак.

Впервые за все утро Сэм рассмеялся, и у меня отлегло от сердца.

— Ты прямо как щенок. Я звякнул ключами, а ты уже скачешь перед дверью в ожидании прогулки.

— Гав-гав.

Сэм похлопал меня по голове, проходя мимо, и мы вышли в прохладное белесое утро. Когда «бронко» уже выехал на дорогу, я снова попробовала допытаться:

— Может, все-таки скажешь мне, куда мы едем?

— Не-а. Единственное, что я тебе скажу: притворимся, что я сделал это в первый же день, когда познакомился с тобой, вместо того чтобы схлопотать пулю.

— Моего воображения на это не хватит.

— Зато моего хватит. Я буду воображать это вместо тебя, так убедительно, что тебе придется в это поверить. — Он улыбнулся, чтобы продемонстрировать силу своего воображения, но улыбка вышла такая печальная, что у меня защемило сердце. — Я буду ухаживать за тобой как полагается, тогда моя одержимость тобой не будет казаться такой пугающей.

— А мне кажется, что это я пугающе тобой одержима. — Мы выехали со двора, и я выглянула в окно. С неба медленно падали снежные хлопья. — У меня этот... как же он называется? Когда идентифицируешь себя с тем, кто тебя спас?

Сэм покачал головой и свернул в противоположную от школы сторону.

— Ты имеешь в виду синдром Мюнхгаузена? Когда человек идентифицирует себя со своим похитителем?

Теперь уже я покачала головой.

— Это не одно и то же. Синдром Мюнхгаузена — это когда человек выдумывает себе несуществующие болезни, чтобы привлечь внимание.

— Да? Мне просто нравится слово «Мюнхгаузен». Когда я его произношу, у меня появляется такое чувство, что я умею говорить по-немецки.

Я рассмеялась.

— Ульрик родом из Германии, — сказал Сэм. — Он знает уйму захватывающих историй про оборотней. — Он свернул на главную городскую магистраль и принялся высматривать место для парковки. — Говорит, в былые времена люди добровольно позволяли себя укусить.

Я смотрела в окно. Магазинчики всех оттенков серого и коричневого под свинцовым небом казались еще более серыми и коричневыми, а для октября дыхание подступающей зимы было пугающе ощутимым. На деревьях по обочинам дороги не осталось ни одного зеленого листа, а некоторые из них и вовсе лишились листвы, усугубляя безрадостное впечатление от города Повсюду, куда бы ни падал взгляд, был один лишь бетон.

— С чего бы это?

— В сказках они превращались в волков и крали овец и другой домашний скот, когда не хватало еды. А некоторые становились оборотнями просто забавы ради.

Я вгляделась в его лицо, пытаясь понять, шутит он или нет.

— А что, это так забавно?

Он отвел глаза. Наверное, неловко стало за собственный ответ, подумала я, но потом поняла, что он просто пытается припарковаться перед какими-то магазинчиками.

— Некоторым из нас вроде бы нравится, во всяком случае, больше, чем человеческая жизнь. Шелби вон просто в восторге — но я подозреваю, что ее вообще жизнь не баловала. Не знаю. Моя волчья ипостась так срослась со мной, что представить свою жизнь без нее мне сложно.

— В хорошем смысле или в плохом?

Сэм вскинул на меня свои желтые глаза.

— Я скучаю по себе настоящему. И по тебе. Все время.

Я уткнулась взглядом в руки.

— Но сейчас-то не скучаешь.

Сэм протянул руку и коснулся моих волос, погрузил в них пальцы и принялся разглядывать, как будто в их тусклых русых прядях были скрыты какие-то мои тайны. На щеках у него выступил легкий румянец; он до сих пор краснел, когда собирался сказать мне какой-нибудь комплимент.

— Нет, — признался он, — сейчас я даже вспомнить не могу, что такое быть несчастным.

На глаза у меня почему-то навернулись слезы. Я сморгнула, радуясь, что все его внимание поглощено моими волосами. Повисла долгая пауза.

— Ты не помнишь, как на тебя напали? — произнес он.

— Что?

— Ты совсем не помнишь, как на тебя напали?

Я нахмурилась и переложила рюкзак к себе на колени, застигнутая врасплох таким неожиданным поворотом в разговоре.

— Да не знаю. Может, и помню. Там была целая куча волков, я и не представляла себе, что их может быть столько. Я помню тебя — помню, как ты стоял в стороне, а потом ткнулся носом мне в руку... — Сэм коснулся моей ладони, — и в щеку. — Он погладил меня по щеке. — Пока все остальные выдирали меня друг у друга. Они хотели съесть меня?

— Ты не помнишь, что произошло потом? — ласково спросил он. — Как ты осталась жива?

Я напрягла память. Повсюду был снег, и что-то красное, и волчье дыхание било в лицо. Потом я услышала мамин крик. Но что случилось в промежутке? Я должна была каким-то образом добраться из леса до дома. Я попыталась нарисовать в своем воображении картину, как бреду по колено в снегу.

— Я сама дошла до дома?

Он смотрел на меня, дожидаясь, когда я отвечу на собственный вопрос.

— Нет, не похоже. Я этого не помню. Но почему?

Мозг отказывался подчиняться мне, и это вызвало у меня досаду. Казалось бы, чего проще. Однако я помнила лишь запах Сэма, окутывающий меня со всех сторон, а потом как мама в панике металась по дому, пытаясь найти телефон.

— Ладно, выкинь это из головы, — сказал Сэм. — Это неважно.

Но мне показалось, что это очень даже важно.

Я закрыла глаза, и в памяти всплыл запах зимнего леса и ощущение тряски у кого-то на руках. Я снова открыла глаза.

— Это ты меня принес.

Сэм вскинул на меня глаза.

Я вдруг разом вспомнила все, как вспоминаешь горячечные сны.

— Но ты был в человеческом виде, — произнесла я. — Я же помню, что видела тебя волка. А чтобы донести меня, ты должен был превратиться в человека. Как ты это сделал?

Он растерянно пожал плечами.

— Не знаю, как это произошло. Когда меня подстрелили, случилось то же самое. Ведь когда ты нашла меня, я был человеком.

В груди у меня трепыхнулась робкая надежда.

— Значит, ты можешь превращаться в человека усилием воли?

— Не совсем. Так случалось всего дважды. И мне не удалось повторить это снова, ни разу, как бы я ни старался. А старался я изо всех сил, можешь мне поверить.

Сэм заглушил мотор, давая понять, что разговор закончен, и я полезла в рюкзак за шапкой. Пока он запирал машину, я ждала его на тротуаре.

Сэм обошел машину сзади и при виде меня остановился как вкопанный.

— Господи, а это что такое?

Я поправила свою шапку с помпоном.

— Это называется «шапка». Чтобы уши не мерзли.

— Господи, — повторил Сэм и, преодолев разделявшее нас расстояние, обхватил мое лицо ладонями и внимательно меня оглядел. — Какая прелесть.

Он поцеловал меня, взглянул на шапку и поцеловал меня еще раз.

Я дала себе слово, что буду хранить эту шапку всю жизнь. Сэм продолжал держать мое лицо в ладонях; я была уверена, что теперь на нас глазеет весь город. Но мне не хотелось от него отрываться, и я позволила ему поцеловать меня еще раз, на этот раз нежно-нежно, еле ощутимо, а потом он выпустил мое лицо и взял меня за руку.

Дар речи ко мне вернулся не сразу, зато губы неудержимо растянулись в улыбке.