Превращение - Стивотер Мэгги (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Мэгги Стивотер

Превращение

Пролог

Это история парня, который когда-то был волком, и девушки, которая медленно, но верно превращалась в волчицу.

Всего несколько месяцев назад Сэм был существом из мифов. Его недуг был неисцелим. Он неотвратимо ускользал от меня. Его тело являло собой загадку, непостижимо странную, поразительную и пугающую.

И вот пришла весна. Совсем скоро вернувшееся тепло заставит оставшихся волков сбросить волчью шкуру и принять человеческий облик. Сэм по-прежнему остается Сэмом, Коул — Коулом, и только я одна не пойми кто.

Еще год назад я ни о чем другом и не мечтала. У меня была масса причин для желания присоединиться к волчьей стае, которая обитает в лесу за моим домом. Но тогда я следила за волками, дожидаясь, когда один из них придет ко мне, а теперь они следят за мной в ожидании, когда я приду к ним.

Их глаза, человеческие глаза на волчьих мордах, похожи на воду: голубые, как отражающееся в озере весеннее небо; коричневые, как взбаламученный после дождя ручей; зеленые, как затянутый тиной пруд; серые, как река в ледоход. Прежде лишь желтые глаза Сэма следили за мной из-за мокнущих под дождем берез, а теперь я чувствую на себе пристальный взгляд целой стаи. Он давит на меня безмолвным бременем того, что известно нам друг о друге.

Сейчас, когда мне известна их тайна, волки кажутся мне незнакомцами. Прекрасными и притягательными, но все же незнакомцами. За каждой парой глаз скрывается незнакомый мне человек. Единственный из них, кого я знаю по-настоящему, это Сэм, и сейчас он рядом со мной. Моя рука в его руке, его щека касается моей шеи.

Но я больше не властна над своим телом. Теперь я стала неизвестно кем, непонятно кем.

Это история любви. Я и не подозревала, что любовь бывает такой многоликой и что она способна действовать на людей так по-разному.

Я не подозревала, что есть столько способов сказать «прощай».

1

Теперь, когда я знал, что до конца жизни останусь человеком, крошечный городок Мерси-Фоллз в Миннесоте открывался мне совершенно с иной стороны. Прежде он существовал для меня лишь в летний зной — бетонные тротуары и рвущаяся к солнцу листва, запах нагретого асфальта и висящих в воздухе выхлопных газов.

Теперь, когда весна одела ветви нежной розовой дымкой, я чувствовал себя здесь как дома.

С тех пор как сбросил волчью шкуру, я пытался заново научиться быть обычным парнем. Я вернулся на работу в «Корявую полку», с головой погрузился в новые слова и шорох страниц. Перешедший мне по наследству джип, намертво пропахший Беком и моей жизнью в стае, я продал и купил вместо него «фольксваген-гольф»; в него помещались только мы с Грейс и моя гитара. Я старался не морщиться, когда в приоткрытую дверцу внезапно врывался холодный воздух. Я постоянно напоминал себе, что больше не одинок. По вечерам мы с Грейс украдкой пробирались к ней в комнату, я сворачивался клубочком рядышком с ней, вдыхал запах моей новой жизни и слушал, как бьется в такт ее сердцу мое собственное.

И если это самое сердце вдруг екало, когда ветер доносил из леса протяжный волчий вой, моя немудрящая обычная жизнь становилась мне утешением. Я мог рисовать в воображении череду рождественских вечеров — в этом году, и в следующем, и через год, которые я намеревался провести рядом с этой девушкой — преимущество старения в нынешней моей непривычной шкуре. Я понимал это. Я получил все.

Я начал носить гитару с собой в магазин. Торговля шла вяло, так что я мог часами мурлыкать песни собственного сочинения, и единственными моими слушателями были уставленные книгами полки. Небольшой блокнотик, который купила мне Грейс, мало-помалу заполнялся записями. Каждая новая дата, нацарапанная наверху страницы, означала очередную маленькую победу над уходящей зимой.

Сегодняшний день ничем не отличался от череды предыдущих: слякотные улицы были все так же пустынны. Жители Мерси-Фоллз не спешили за покупками. Однако вскоре после того, как открылся магазин, я с удивлением услышал звяканье колокольчика на входной двери. Я пристроил гитару между стеной и табуретом и вскинул глаза.

— Привет, Сэм.

Изабел. Непривычно было видеть ее одну, без Грейс, да еще не где-нибудь, а в книжном магазине, посреди моего уютного мирка из бумажных переплетов. После того как прошлой зимой она лишилась брата, голос у нее стал резче, а взгляд пронзительней, чем когда мы только познакомились. Она одарила меня проницательным взглядом искушенной женщины, и я немедленно почувствовал себя наивным дурачком.

— Что новенького? — осведомилась она, усаживаясь на свободный табурет по соседству с моим и закидывая одну длинную ногу на другую.

Грейс спрятала бы ноги под сиденье. Изабел увидела мой чай и отпила глоток, потом протяжно вздохнула.

Я покосился на оскверненный стакан.

— Да ничего особенного. Ты подстриглась?

Вместо безукоризненных белокурых локонов на голове у нее была экстремально короткая стрижка; она казалась очень красивой и очень порочной.

Изабел вскинула бровь.

— Не замечала за тобой склонности…

— А у меня ее и нет.

Я придвинул к ней нетронутый мною одноразовый стаканчик с чаем — мол, допивай. Пить после нее показалось мне двусмысленным.

— Иначе я поинтересовался бы, почему ты в такое время не в школе, — добавил я.

— Туше, — произнесла Изабел и взяла стаканчик с таким видом, как будто он с самого начала принадлежал ей.

Она изящно опустила плечики, я сгорбился на своем табурете, точно стервятник. Часы на стене отсчитывали секунду за секундой. Небо за окном затягивали по-зимнему низкие белые облака. Я проводил взглядом дождевую каплю; она шлепнулась на асфальт и застыла. Мысли мои переползли с видавшей виды гитары на лежащий на прилавке томик Мандельштама («Дано мне тело — что мне делать с ним, таким единым и таким моим?»). В конце концов я нагнулся и включил музыкальный центр, скрытый под прилавком; из динамиков над головой полилась музыка.

— Я регулярно замечаю вокруг нашего дома волков. — Изабел взболтала жидкость на дне стаканчика. — Ну и отрава.

— Зато для здоровья полезно.

Мне было до боли жаль, что она забрала чай; в такой холод горячее питье давало мне ощущение безопасности. Теперь я вполне мог обходиться и без него, но со стаканчиком в руке все равно чувствовал себя увереннее.

— Далеко от дома?

Она пожала плечами.

— В лесу; с моего третьего этажа они видны как на ладони. У них определенно отсутствует инстинкт самосохранения, иначе они держались бы подальше от моего папочки. Он волков не жалует.

Она покосилась на рваный шрам у меня на шее.

— Да уж, я помню, — отозвался я. У Изабел тоже не было причин испытывать к ним симпатию. — Если вдруг наткнешься на кого-нибудь из них в человеческом обличье, свистнешь мне, ладно? Пока твой отец не наделал из них чучел и не выставил их у вас в вестибюле.

Изабел метнула на меня такой взгляд, что кто-нибудь менее стойкий на моем месте непременно бы окаменел.

— Кстати, о вестибюлях, — произнесла она. — Ты теперь живешь в том громадном доме один?

Я там не жил. С одной стороны, я понимал, что должен занять место Бека, встретить остальных членов стаи, когда холода закончатся и они начнут принимать человеческий облик, должен позаботиться о четырех новообращенных волках, которые, должно быть, сейчас готовились к превращению в людей, но все мое существо противилось мысли о том, что мне придется торчать там, не имея ни малейшей надежды снова увидеть Бека.