Варяжский меч - Максимушкин Андрей Владимирович (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
В этот момент на площади появились новые лица. На двор под охраной конных мечников вступила целая процессия. Это была городская старшина, влиятельные, знатные горожане, богатые купцы, шли среди них и христианские священники. Рагнар углядел в толпе несколько человек, явно бывших владетельными баронами или рыцарями. Их выдавала горделивая осанка, надменный взгляд, движения людей, привыкших к тяжести доспеха на своих плечах.
Среди русов прошел слух, что старградцы с самого утра стояли перед воротами Верхнего города, ждали, пока их допустят пред очи нового властителя этой земли.
Получилось так, что горожане слышали последние слова Славера, обращенные к дружине. Многие из них знали русский язык, по лицам старградцев хорошо было видно, что сказанное им не понравилось.
При приближении городской старшины Славер сел в кресло. Затем он наклонился к Славомиру и что-то негромко проговорил. Велиградец резко кивнул и так же тихо ответил. На его лице расцвела мрачноватая, больше похожая на волчий оскал улыбка.
— Так, явились, — бросил Славер остановившимся перед крыльцом горожанам. — Говорите: зачем пришли?
— Князь Славер, — вперед выступил высокий, худощавый, седовласый старик с изрезанным глубокими морщинами лицом. Одежда выдавала в нем знатного и влиятельного человека. — Я глава альтенбургской гильдии негоциантов Магнус Степшер, прошу тебя назвать выкуп с города и отпустить нашего владыку епископа Вагера.
— Выкуп, говоришь, — протянул Славер, почесывая затылок. — Выкупа за город не будет. Теперь это мой город. Отныне нам подлежит защищать вас, а вам подчиняться, — прозвучала ритуальная фраза.
— Князь, ты много на себя берешь! Это земля императора, — громко заявил, проталкиваясь вперед, темно-русый бородач в простом поддоспешнике, подтянутом золоченым поясом.
— Кто таков? — с нехорошей усмешкой на устах поинтересовался Славомир, придерживая за плечо готового вспылить люблинца.
— Я граф Зигфрид фон Штрале.
— Так это ты ходил три года назад на черепезян?
— Я карал безбожных язычников. Ты, как христианин, обязан это знать, — подбоченился граф, кладя руки на пояс. По рядам русов прошел глухой ропот. Три года назад императорские воины утопили в крови земли черепезян, многих людей угнали в рабство.
— Отныне твой кровавый божок здесь не властен, — с расстановкой произнес князь, закидывая ногу на ногу.
— Так ты язычник?!
— Я рус, — гордо заявил Славомир. — А ты кто? Раб мертвеца? — Правая рука князя вытянулась вперед, большой палец показывал вниз.
Из стоявших перед крыльцом ближников вышли четверо воинов. Моментально разрезав толпу, они заломили графу руки за спину и бросили его на колени. Над толпой горожан пронесся испуганный вздох. Но тут один из христианских священников, подняв крест, закричал:
— Побойся гнева Господня! Ты был крещен в истинной вере, и Бог накажет тебя за отступничество. Вспомни, как полки христовых воинов громили орды язычников! Покайся, пока не поздно, отведи от своей головы гнев Господа и императора!
— О каком боге ты говоришь, кудесник? — поинтересовался Славомир. — Я свободный человек. — И пока священник переваривал сказанное, повернулся к Славеру и громко, чтоб все слышали, попросил: — Отдай мне этого чароплета.
— Забирай, — махнул рукой люблинец. — Мне он не нужен.
— Подумай о своих людях, о своей жене, ей горько придется, когда император… — громкий голос священнослужителя сменился хрипловатым бульканьем, когда двое дружинников схватили его за шкирку и, успокоив ударом пудового кулака в живот, бросили на колени рядом с графом фон Штрале. После чего один из воинов, хорошо знакомый с обычаями и верованиями христиан, перевернул крест вниз головой и так повесил его на шею клирика.
— Воина казнить, а колдуна-чароплета бросить на погребальный костер. У наших товарищей на пути до светлого Ирия послушный раб будет. А потом пусть к себе в навь убирается, — решил Славомир.
— Ну, кто еще желает Богам привет передать? — с усмешкой произнес Славер.
Желающих больше не нашлось. Горожане молчали, понуро опустив головы, некоторые мелко крестились.
— Отныне Старград возвращается под власть варягов. Законы наши просты: огнищанам положено служить городу и подчиняться князю. Мне же подлежит защищать землю, подати собирать и суд рядить. И объявите по городу и предместьям: кто желает идти в младшую дружину, пусть завтра приходит на мое подворье.
Старградцы с горестными, скорбными лицами молча слушали. Разыгравшаяся перед ними сцена лучше всяких слов говорила, что им еще повезло попасть под руку Славера, а не ободрита Славомира. Впрочем, Рагнар заметил: некоторые горожане восприняли новость спокойно, и даже наоборот, на паре лиц определенно светилась тихая радость. Что ж, это хороший знак, значит, не все в Старграде забыли своих дедов и прадедов. Остались там еще русы.
— Можете идти, — снисходительно махнул рукой новый властитель Старградской земли.
— Нет, постойте, — добавил Славер, — за то, что вчера вы не оборонили город, дрались лениво, трусовато и неумело, налагаю на нарочистых мужей Старграда виру. Вы должны сегодня же принести по гривне серебра на каждого воина дружины моего брата Славомира, а ему самому десять гривен и соболиную шубу. Боярам и десятникам же по три гривны.
— Стойте, куда пошли, — выкрикнул Славомир, — пока виру не принесут, останетесь здесь. В крайнем случае я сам найду серебро в ваших сундуках.
После этих слов оба князя довольно расхохотались. Все прошло, как они и рассчитывали. Сегодняшнее выступление Славер готовил с самого утра. Главное было убедить горожан в серьезности своих намерений, быстро выявить наиболее опасных и непреклонных врагов, и при этом не перегнуть палку. Кажется, это ему удалось. Нарочистые мужи, цвет Старграда, были обескуражены, но при этом в душе уже смирились с новой властью. Оставалось еще Оттона разгромить, чтоб навсегда про Старград забыл, но это дело недалекого будущего. А там уж — как небесный Сварог и Перун Радегаст рассудят.
— А свою дружину да находников я награжу из казны епископа. Ему она все равно не нужна, — отпустил тяжеловесную, грубоватую шутку Славер. Он понимал: люди ждут от него серебра, — и специально приберег приятную новость напоследок. Так оно звучит радостнее и лучше воспринимается. Да и находников обижать не следует — они роту князю не давали, как пришли, так и уйти могут.
Славомир тем временем спустился с крыльца к своим бойцам. Солнце уже стояло высоко, скоро полдень будет, а дел еще много осталось. Перво-наперво следовало о павших в бою воинах позаботиться. Вчера дружины потеряли четырнадцать бойцов. Именно такой ценой русам обошелся Старград.
Погребальный костер соорудили на высоком морском берегу, возложили на настил тела павших, каждому зарезали по боевому коню. Расставили по помосту мешки с едой, питьем, в ногах мертвецов установили три высоких, в рост человека, кувшина с дорогим греческим вином, найденным в подвалах епископского терема. Наконец, на костер бросили повизгивающего от ужаса священника, Славомир сдержал свое слово — графу честно отрубили голову, а клирика он подарил своим павшим в бою товарищам.
Когда все было готово, князь, обнажив голову, сам поднес факел к обложенному хворостом и политому смолой помосту. Собравшиеся вокруг костра воины трижды громко провозгласили славу ушедшим. Затем Славомир, поворотившись к дружине, произнес:
— Мы не можем сегодня ждать. Пусть други не обессудят, мы сегодня не взойдем на их курган, и не будет буйной тризны. Отметим тризну на черепах врагов. Мечи застоялись в ножнах! По коням!
В этот же день велиградская дружина покинула Старград. Шли налегке, без обозов, каждый воин ехал одвуконь, а князь и его ближники с тремя-четырьмя конями. Недостающих лошадей взяли в Старграде. Корабли Славомир оставил в порту, сказал, что заберет их после похода или пришлет кормщиков.
Конная дружина быстро докатилась до берегов Лабы. Всего два дня скачки — и впереди показался Гамбург.
