Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского) - Толкин Джон Рональд Руэл
Хоббиты подняли шлагбаум и расступились.
– То-то! – издевались каратели. – И живо бегите в постельки, пока вас не высекли.
Они прошли по улице, крича:
– Все гасите свет! По домам и на улицу не высовываться, а то заберем сразу полсотни заложников в Исправноры. Живее, живее! Доигрались, вывели Вождя из терпенья!
На крики их никто внимания не обращал, а за ними смыкалась и бесшумно следовала толпа. У костра на площади стоял один-одинешенек фермер Кроттон и грел руки.
– Ты кто такой и чего это ты здесь делаешь? – гаркнул главарь шайки.
Фермер Кроттон медленно поднял на него глаза.
– А я как раз тебя хотел о том же спросить, – сказал он. – Чего это вы приперлись в чужую страну? Вас сюда никто не приглашал.
– Зато мы тебя пригласим! – загоготал главарь. – Хватай его, ребята! Волоките его в Исправноры и по дороге научите вежливости!
К фермеру шагнули двое – и точно споткнулись. Толпа вдруг грозно загудела: оказалось, что Кроттон вовсе не один. Со всех сторон в темноте за отсветами пламени стояли хоббиты. Было их сотни две, и все с оружием.
Мерри выступил вперед.
– Мы сегодня с тобой уже виделись, – сказал он главарю, – и сказано было тебе: сюда больше не соваться. Не расслышал? Так слушай теперь: вы на свету, под прицелом лучников. Только пальцем кого-нибудь троньте – тут вам и конец. А ну, бросай все оружие, какое есть!
Главарь огляделся: да, их окружили. Но он не струсил – как-никак, с ним было двадцать дюжих молодцов. Плоховато он знал хоббитов, поэтому сдуру и решил, что уж назад в Норгорд они пробьются шутя.
– Бей их, ребята! – крикнул он. – Бей насмерть!
С длинным ножом в левой руке и с дубинкой в правой он кинулся на Мерри, преграждавшего им путь, – пришибить его, приколоть, а там дело пойдет! – и рухнул, пронзенный четырьмя стрелами.
Этого вполне хватило: прочие охранцы побросали оружие, были обысканы, связаны гуртом и отведены в пустой сарай, ими же в свое время построенный. Там им уже порознь связали руки и ноги, заперли сарай и поставили караул. Труп главаря оттащили на пустырь и закопали.
– Раз-два и готово, а? – сказал Кроттон. – Говорил же я, что мы их запросто одолеем: надо только начать и кончить. Да, вовремя же вы подоспели, господин Мерри.
– Начать-то мы начали, но еще далеко не кончили, – возразил Мерри. – Ежели верно, что их три сотни, то мы пока и одну десятую не уделали. Однако ж стемнело; подождем-ка мы до утра, а там уж попотчуем гостей и сами наведаемся к Генералиссимусу.
– Почему же не сейчас? – спросил Сэм. – Еще не поздно вовсе, едва за шесть! Мне невтерпеж повидаться с моим Жихарем. Вы, господин Кроттон, не знаете, как он вообще-то поживает?
– Да не то чтоб уж совсем плохо, Сэм, – сказал фермер. – Исторбинку-то срыли, и он, конечно, сильно огорчился. Теперь живет в новом доме – из тех, которые Начальники построили, пока еще чего-то делали, не только грабили и жгли; дом-то недалеко, за милю от того конца Приречья. Он и ко мне захаживает, коли выдастся случай, и я его малость подкармливаю, а то их, бедняг, держат там впроголодь. Принимать и кормить гостей, конечно, настрого запрещено, да что мне их Предписанья! Я бы и поселил его у себя, только ведь наверняка отыскали бы, и тогда нам обоим один путь – в Исправноры.
– От души вам спасибо, господин Кроттон, по гроб у вас в долгу, – сказал Сэм. – Тем более надо за ним съездить, а то этот Вождь на пару с Шаркичем еще до утра, пожалуй, что-нибудь вытворят.
– Будь по-твоему, Сэм, – сказал Кроттон. – Возьми с собой паренька-другого, езжайте и привезите его ко мне домой. Только в объезд старого Норгорда-на-Озере. Да вот мой Джолли тебя проводит.
Сэм уехал. Мерри выставил дозоры вокруг села и ночные караулы к шлагбаумам. Потом они с Фродо отправились к фермеру Кроттону; сидели со всей его семьей в теплой кухне, отвечали на учтивые расспросы о своих странствиях. Впрочем, расспрашивали не очень и слушали вполуха – еще бы, ведь куда важнее были дела хоббитанские.
– Начал все это паскудство Чирей – такое уж у него прозвище, – приступил фермер Кроттон, – и началось это, уж извините, господин Фродо, когда вы уехали гулять по чужим краям. Чирей вроде как в уме повредился: ему, видно, хотелось прибрать все на свете к рукам и стать самым-самым главным. Глядь – а он уже нахапал выше головы и подряд скупает мельницы, пивоварни, трактиры, фермы и плантации трубочного зелья; откуда только деньжищи берутся? Пескунсову-то мельницу, к слову, он откупил еще прежде, чем вы ему Торбу по дешевке продали.
Конечно, начал он не на пустом месте: папаша оставил ему большие земли в Южном уделе, и он, видать, расторговался трубочным зельем, год или два уже втихомолку сбывал на сторону лучшие сорта. А к концу прошлого года – что там зелье! – целые обозы со всякой всячиной в открытую потянулись на юг. Тут зима подошла, то да се, а мы знай себе ушами хлопаем: куда все подевалось? Потом народ малость осерчал, только ему-то хоть бы что: понаехали здоровущие повозки, а в них – Громадины, все больше бандитские рожи. Едут и едут; одни погрузятся – и обратно, другие остаются. Мы проморгаться не успели, смотрим – ан они уж везде, по всей Хоббитании рубят деревья, копают ямины, строят дома не то сараи; где хотят, там и строят. Поначалу Чирей так-сяк возмещал урон и убытки, а потом и думать забыл, куда! Их вся власть, отдавай да помалкивай, а пикнешь – последнее отберут.
Кой-какой шумок все же случился. Голова наш, старина Вил, пошел в Торбу заявить протест, да не добрался он до Торбы. Охранцы перехватили его по дороге и доставили в землеройские Исправноры – верно, и сейчас он там сидит. Так что вскорости после Нового года головы у нас не стало, и Чирей велел называть себя Генеральным Ширрифом, а потом и просто Генералиссимусом.
И давай начальствовать; если же кто, говоря по-ихнему, «проявлял враждебность», тот живо оказывался, где и Вил Тополап. Словом, дальше – хуже. Курева никакого, только для Больших Начальников; пива Генералиссимус не велит пить никому, одни начальники его пьют, а трактиры все позакрывались; в закромах шаром покати, зато Предписаний навалом. Припрятал что-нибудь – твое счастье, да и то как сказать: бандиты через день приходят с обыском и забирают все подчистую «в целях разверстки» – это значит, чтобы им все, а нам ничего. Оставляют, правда, свалку отбросов у ширрифских участков: ешь, мол, на здоровье, авось не вытошнит. Но уж когда явился Шаркич – тут хоть ложись и помирай.
