Другая река - Астахова Людмила Викторовна (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Альс?! – воскликнул он, хлопая себя по объемистому пузу, обтянутому кожаным передником, единственной, левой, рукой.
– Джажа? Ты как тут очутился?
– Решил сменить климат, в Инисфаре становится жарковато. Государь наш, Рустайан, с возрастом становится чересчур крут, – пояснил эмигрант. – Здесь людишки спокойнее, власти милостивее. Чего стоишь, брат-лангер? Заходи, гостем будешь. Да каким гостем! Самым дорогим. Эй, дармоеды! Примите у господина благородного эльфа его лошадь. Прошу, прошу, дорогой друг.
Хотя заведение открылось совсем недавно, у Джажа Раггу отбоя не было от постояльцев. В трапезную битком набилось народу, подавальщики сбивались с ног, с кухни валил ароматный пар, и почти все комнаты были заняты.
– Не волнуйся, Альс, для тебя у меня всегда найдется чистая постель, прожаренный кусок мяса и сколько угодно горячей воды, – уверял Джажа.
Ириен справедливо решил, что старый пройдоха привлек такое количество народа не только прекрасной кухней, но и сугубо южной разновидностью гостеприимства, когда с гостей разве только пылинки не сдувают, угождая любым прихотям и капризам. Одним глазом заглянув на кухню, Ириен отметил, что Джажа захватил с собой на чужбину все семейство, включая старшую жену – женщину не первой молодости с характером раненого василиска. Она заправляла готовкой, направо-налево раздавая подзатыльники поварятам и не забывая ни на минуту о главном своем долге – присматривать за другими женами Джажа, коих имелось ровно пять штук. Что как раз на одну меньше, чем считалось приличным иметь состоятельному человеку в далекой Ан-Ридже. Женщины ухитрялись сосуществовать вполне мирно, и каждая регулярно получала от супруга свою долю внимания, ласк и подарков. Альса поражало другое. Они, похоже, действительно любили своего пузатого и лысого однорукого мужа. Сыновьям Джажа на новой родине такая роскошь, как семь жен, уже не светила. Законы наследования в Игергарде признавали только одну законную супругу.
– Как всегда – бадью горячей воды? – спросил анриджанец, подобострастно изгибая могучий стан. – И самую красивую мойщицу?
– Точно, – подтвердил Ириен.
И то и другое его вполне устраивало. Эльфу отчаянно хотелось помыться после дюжины дней, проведенных в дороге. Конечно, носы Джажа и его слуг непривередливы, как, впрочем, у большинства людей, но даже эльф без нормального мытья рано или поздно начнет смердеть потом. Своим и лошадиным. Это только стороннему наблюдателю кажется, что эльфы не пачкаются и не потеют, что у них не гудит от усталости в голове и не урчит от голода в животе. На самом же деле заскорузлая от грязи рубашка Ириена ничем не отличалась от рубашки любого другого путника, лишенного в долгой дороге бани и иных удобств. И единственное, о чем он мечтал после купания, это крепкий сон в настоящей кровати, на настоящих простынях. Ириен как никто умел ценить такие приятные мелочи, как чистые волосы, мягкая подушка и надежно закрытая на засов дверь спальни.
Никаких особых занятий у Альса в Ритагоне не было. Он со спокойной совестью бездельничал, отдаваясь этому «делу» целиком и самозабвенно, как истинный солдат, в кои-то веки дорвавшийся до спокойной сытной жизни. Спал до полудня, потом спускался к Джажа, чтоб поболтать о том, о сем, обедал, проведывал Ониту, а потом бродил по городу без всякой цели. Благо знал Ритагон досконально, начиная от самых знаменитых храмов, дорогущих лавок, дворцов знатных горожан и заканчивая дешевыми борделями, портовыми кабаками, конторами вербовщиков и торговцев контрабандой. Возобновить старые знакомства Ириен не стремился, обходя стороной и злачные места, и респектабельные дома. Просто он любил Ритагон – город, созданный в гармонии с миром, город своих воспоминаний, былых надежд и радостей. Хороших городов на свете много, и эльф относился к каждому по-своему. Почти как к женщинам. Некоторые заставляли его страдать, некоторые отталкивали и презирали, некоторые навязывались, как шлюхи, некоторые его любили. Много было стран, много было городов, много было и женщин, но любил Ириен только одну женщину и только один город, и чувства эти были взаимны. Точно так же, как Ириен был уверен в любви Джасс, он был убежден в том, что Ритагон любит его. Мостовые сами стелились под ноги, двери трактиров гостеприимно распахивались навстречу, красивые девушки всех рас дружелюбно улыбались, весна смеялась в кронах старых деревьев. И, глядя на сияющие белизной паруса кораблей, входящих в гавань, на оживленную толкотню на улицах, на бесконечную череду праздничных шествий, Ириен вспомнил, что тоже умеет улыбаться. Попробовал раз, попробовал два, и когда при растяжении губ перестало болеть лицо, он решил, что вполне созрел для визита на улицу Трех Коней.
Она начиналась у круглой площади с конной статуей кого-то из лейнсрудских герцогов. Могучая бронзовая животина взвилась на дыбы, а бронзовый герой пронзал старинной пикой небеса. Снизу, с мостовой, торговкам всяческой зеленью отчетливо видны были лишь громадные копыта, весьма реалистично подбитые подковами, а посему площадь стойко, вот уже три столетия подряд, именовалось Копытом. Это была первая лошадь. Ее вторая «сестра» была представлена одной лишь каменной головой, торчащей из стены обывательского дома. Лошадиная морда выражала поистине мировую скорбь от того прискорбного факта, что с ее помощью можно было, при известной ловкости, влезть на балкон дамской спальни. «Паломничество» туда начиналось сразу, как только новая обитательница покоев приобретала женские формы и сугубо ритагонский неукротимый темперамент. Наличие или отсутствие законного супруга на посещаемость практически не влияло. Дом, который двадцать пять лет тому назад принадлежал Ириену, стоял как раз на полдороге между второй и третьей лошадьми, давшими имя всей улице. Через три квартала от него находилось развеселое заведение «Кобылка». Художник, малевавший вывеску, постарался отразить в творении все свое стремление к красоте и изысканности. На вывеске одетая в пышную розовую юбчонку легкомысленная лошадка знай себе облизывала леденец на палочке непристойно длинным языком. Хозяин «Кобылки» брал на работу только высоких сильных девчонок с мощным бюстом и громким смехом, и его «стойла» никогда не пустовали.
Несмотря на удачное расположение, добротность постройки и приличный район, дом пустовал. Ириен несказанно удивился сему факту, потому что прекрасно помнил, как в свое время желающие купить строение чуть не передрались меж собой, предлагая несусветные по тем временам и ритагонским расценкам суммы за дом. Но эльфьи глаза не лгали. Рассохшиеся ставни с потрескавшейся краской и заржавевший замок на двери говорили сами за себя. И Ириен не удержался. Открыть замок невелик труд, а вот ступить в мир памяти иногда сложнее, чем сломать самые крепкие запоры.
Дом спал смутным и тревожным старческим сном. Под ногами тихонечко постанывали ступеньки, где-то в подполе шуршала мышь, пахло пылью и запустением. Сквозь щели в старых ставнях внутрь сочился солнечный свет, узкими полосами ложившийся на пушистый от пыли пол. Растревоженная тишина плясала золотыми пылинками в острых, как мечи, лучах света. Ириен оглядел прихожую и тихо ахнул. Там были его старые вещи. Огарок свечи в бронзовой плошке, изображающей эльфийскую лодочку, старая вешалка-уродка в углу, истертый коврик на полу, синяя ваза с засохшим цветком. Все как прежде, как будто он только вчера шагнул за порог. Вещи не помнят предательства, и дом отозвался на приход хозяина. Он был рад. Об этом прошептала синяя ваза и скрипнула половица. Ириен прошелся по комнатам. За прихожей был маленький зал, сейчас пустой и темный, как кладовка. Но эльфу комната виделась такой, какой он ее оставил, обставленной по моде прошлого столетия. Вот тут стояли старые знакомцы – темно-вишневые бархатные кресла вокруг низкого резного столика с ножками в виде змей. От старинного бронзового зеркала на стене осталось только размытое светлое пятно на штукатурке, но Познаватель сквозь время продолжал глядеть в его мутные блеклые глубины, где спрятались несчитаные годы и лица всех тех, кто в него смотрелся. Девочка в голубом блио, седой мужчина с жестким взглядом карих глаз, смуглая юная невеста, счастливая и смущенная... Где ты теперь, беспристрастный свидетель чужих горестей и радостей? Кто любуется теперь своим нечетким отражением в тебе? Какой стареющей красотке ты льстишь каждое утро, умело пряча новые морщины? Ириен осторожно провел по стене, опасаясь, что штукатурка вот-вот обрушится, и пошел по направлению к бывшей библиотеке. Высокие шкафы, когда-то доверху набитые книгами, свитками и всевозможными бумагами, были пусты, оплетены многими слоями паутины и укоризненно молчали, напоминая разоренный склеп. Исчезли кованый шандал и пюпитр из розового дерева. Как жаль. Ириен любил свой ритагонский дом, свой единственный в мире дом. Здесь каждый предмет обстановки, каждая безделушка были особенными. Они жили своей чудесной жизнью, скрытой от всех и открытой для волшебства Познавателя. Он любил ощущать их истории, некоторые из них были достойны отдельной повести. Касаясь столешницы или кувшина, Познаватель мог узнать и кое-что о предыдущих хозяевах этих вещей. Например, кровать в его спальне когда-то принадлежала знаменитой куртизанке, которая кроме, несомненно, выдающейся красоты имела еще и необычайный литературный дар. И, лежа на обширном, как ячменное поле, ложе, Ириену порой доводилось ощущать на себе все образы, посещавшие покойную вот уже сотню лет красавицу.
