Книга без переплета - Гарина Инна (мир книг TXT) 📗
— Доркин? — Михаил Анатольевич вздрогнул и повернулся к нему. — Она говорила о вас!
— Ну вот, видишь, — Доркин кое-как совладал с внезапным приливом чувств. — Где она… как ты встретился с нею?
Когда Овечкин закончил свой рассказ, Баламут был просто вне себя. Принцесса находилась совсем рядом, а он ничем не мог помочь! Толку от него, запертого в башне, было не больше, чем от Овечкина, а выйти отсюда не представлялось никакой возможности. Проклятая вещая птица знала, по ее уверениям, все, даже то, что должно было произойти, но попробуй заставь ее говорить! А чего хочет Хорас от принцессы — у Баламута не было никаких сомнений на этот счет. Впору биться головой об стенку… и Доркин, грызя кулаки, впал в угрюмое молчание.
Михаил же Анатольевич при виде отчаяния королевского шута ощутил страшную опустошенность. Он прислонился головой к стене и закрыл глаза. В душу медленно вползала глухая тоска. Он думал о принцессе — что с ней сейчас? — и вспоминал Никсу Маколея. Сможет ли молодой король пробиться сюда, в убежище Хораса? В силах ли он справиться с таким чудовищем? Черная сила Хораса ужасала. А они тут — его пленники…
Чатури, сидевший все это время, прикрыв крылом голову, и как будто дремавший, вдруг зашевелился и опустил крыло.
— Эй, вы, — сказал он противно-бодрым голосом. — Что приуныли?
— Отстань, вестник несчастий, — буркнул Баламут.
Овечкин поднял голову и посмотрел на удивительную птицу. Чатури подмигнул ему.
— Дураки говорят «отстань», а умные — да внимают! — провозгласил он насмешливо. — Что-то мне захотелось поделиться с вами своими знаниями… даже не знаю, почему.
— Да ну, — едко сказал Баламут. — Ужель ты чего-то не знаешь?
Чатури щелкнул клювом.
— Будешь издеваться — ничего не скажу.
— И не надо. Все твои знания, как я уже убедился, способны только добавить уныния, а отнюдь не развеять его.
— Что ж, таково их обычное свойство — умножать печали. Но я вообще-то обращался не к тебе. Ты, признаться, изрядно утомил меня как собеседник даже за такой короткий срок. Я желаю пообщаться с новеньким. Он, в отличие от некоторых, не кичится умом и обладает врожденной способностью к милосердию. Не так ли, Овечкин?
— Это вы обо мне? — удивился Михаил Анатольевич. — Простите, я не понял…
— Вот-вот, это я и имел в виду…
Баламут раздраженно фыркнул.
— Хочешь сказать что-то, так говори! А не то умолкни и дай поразмыслить в тишине и покое.
— Поразмыслить? Ужель ты всерьез надеешься до чего-то додуматься? Ну-ну. Я помолчу.
Чатури нахохлился и действительно умолк. Овечкин и Баламут некоторое время смотрели на него, ожидая продолжения, потом Доркин махнул рукой.
— Он с успехом мог бы занять мое место при дворе короля Фенвика. Я уж стал забывать, кто из нас шут на самом деле!
Чатури недовольно клекотнул, но сдержался и ничего не ответил на этот выпад. Тогда Баламут еще раз махнул рукой, улегся на пол и закрыл глаза.
— Я, пожалуй, посплю.
— Притворяется, — немедленно сообщил кому-то чатури.
Михаил Анатольевич с надеждой вперил взгляд в вещую птицу.
— Я с удовольствием послушал бы вас, — робко сказал он. — Вы, наверное, хотели сказать что-то важное?
— Чего бы я хотел, — вздохнул чатури, — так это дождаться, пока отсюда заберут этого придурка, мнящего себя светочем мудрости только потому, что он имел честь состоять в советниках у какого-то занюханного королишки. Из тебя, ягненочек, получился бы куда как более приятный собеседник. Но ты выйдешь отсюда раньше, чем он. И я действительно должен кое-что сказать тебе, пока есть время.
Баламут Доркин, едва удержавшись, чтобы не выругаться, навострил уши и приподнялся на локте.
— Я расскажу тебе то, чего не сказал ему, ибо в этом не было смысла, продолжал чатури, не обращая более внимания на Доркина, и тон его голоса, теряя свою обычную насмешливость, постепенно делался все более серьезным и даже напряженным. — Я знаю, чего хочет Хорас, ибо, должен сознаться, это я виноват во всем, что происходит сейчас. Это я рассказал ему о принцессе Маэлиналь… о том, где и когда должна родиться эта девушка, воплощение Вечной Женственности, та, что нужна ему для исполнения его заветнейшего желания. Это я рассказал ему о камне стау и привел его в Таквалу, где он встретил короля Никсу Маколея и решил воспользоваться его красотой и мужеством. Мне нет оправданий. Я хотел только свободы, но Хорас всегда обманывал меня… и я позволял себя обманывать. Но — по порядку.
Однажды, много лет назад, некий волшебник, желая прибегнуть в своих колдовских занятиях к помощи демона, неосторожными заклинаниями вызвал Хораса из мира голодных духов. Голодные духи — это страшные существа, обуянные всеми нечистыми страстями, злобные и вечно мучающиеся от невозможности удовлетворить свои желания, поскольку у них нет тела, которое состояло бы из органической материи. По счастью, они не имеют выхода ни в мир людей, ни в другие. Но Хорасу повезло. Волшебник, вызвавший духа, не сумел его обуздать, и Хорас убил глупого человека, получив таким образом полную свободу. Однако это не принесло ему счастья, ибо на воле он оказался окружен такими соблазнами, каких не знал в своем родном мире, и, по-прежнему не имея возможности удовлетворить свои желания, ожесточился до предела. Ведь обличья, которые он принимает, — пусты, это всего лишь нематериальная энергия, и он не испытывает радости прикосновения, не чувствует вкуса пищи, не имеет никаких чувственных удовольствий. И он возжаждал заиметь живое человеческое тело, но не знал, как его получить. Тогда-то он и поймал меня — ради моих знаний. Не стану говорить, как это ему удалось, ибо это неважно… Он обещал отпустить меня, как только я открою ему способ завладеть человеческим телом, живым и дееспособным, что возможно только в том случае, если отобрать его у какого-нибудь человека, оставив дух того бездомным скитальцем. Хорас хотел узнать также, как сделать это тело бессмертным. И я рассказал… но он меня не отпустил. И много раз после того он обманывал меня, выманивая все новые и новые сведения. Лишь недавно признался он, что и не собирается меня отпускать, пока не добьется своего и не осуществит своих желаний.
Чатури ненадолго умолк, борясь с охватившими его гневом и обидой, затем встряхнул головкой и продолжил свой рассказ. Овечкин и Баламут слушали, затаив дыхание.
— Тогда я заявил ему, что больше он ничего от меня не услышит. И он запер меня здесь в одиночестве, и как будто забыл обо мне. Но я не забыл о нем. И знаю о нем теперь больше, чем он может предположить. Я готов открыть тебе это знание, хотя вряд ли ты посмеешь им воспользоваться. И все же…
Он еще помолчал немного, словно собираясь с силами, и когда заговорил вновь, оба слушателя невольно вздрогнули — так изменилась речь чатури. Теперь это было торопливое монотонное бормотание, как будто вещая птица внезапно впала в горячечный бред.
— Прежде Хорас всюду таскал меня за собою. Я присутствовал вместе с ним при рождении Маэлиналь. Эта девушка наделена особой мистической силой, о которой она ничего не знает, но которую чувствует зато каждый мужчина, повстречавший ее. Это — необыкновенный дар внушать любовь, не простую любовь, но ту, что преображает человека, дает ему сердце льва, делает его героем или мучеником, делает его Мужчиной. Редко рождаются такие женщины, являющиеся воплощением Женского Мирового Начала, очень редко… и принцесса Маэлиналь принадлежит к их числу. И только она нужна Хорасу, эта девушка. Ибо только она может навсегда соединить его дух с человеческим телом, став его подругой в течение трех дней после того, как он обретет это тело. Она должна быть чиста, должна отдать ему свою невинность — тогда он сделается бессмертным. И все эти годы, пока она росла и развивалась, Хорас наблюдал за нею, оставаясь невидимым для всех, и забрал ее накануне свадьбы, которой он, разумеется, не мог допустить…
Баламут Доркин заскрежетал было зубами, но тут же спохватился, боясь прозевать хоть слово. Чатури бормотал все тише и медленней, как будто засыпая.
