Алракцитовое сердце. Том II (СИ) - Годвер Екатерина (библиотека книг .TXT) 📗
– Хватит ходить вокруг да около! «Торговые» войны должны вестись на бумаге, а не на полях, иначе проигрывают все, кроме банкиров и торговцев оружием. – Голос Голема от злости и постоянного крика сделался сиплым. – Пусть Марфус умер, но ты сам признал, что посадил на мое место марионетку, чтобы сохранить в Круге большинство, – и что же?! Как ты мог все это допустить?!
– Я?! – воскликнул гроссмейстер ен’Гарбдад. – По-твоему, я это допустил?
– Ты; и, клянусь Небесами, ты за это ответишь.
– Перед Небесами – отвечу, но уж точно не перед тобой, Бен, – сказал гроссмейстер ен’Гарбдад. – На самом деле ты мало что знаешь, да? С этого надо было начинать…
– Твои оправдания не изменят случившегося. – Голем сбавил тон.
– Да уж точно! Как, по-твоему, на самом деле умер Марфус Дваржич, Рибен?
– Это я собирался спросить у тебя.
– Так что ж не спросил?
– Говори, хватит вилять!
– После того, как ты не вернулся из-за края ни через десять дней, ни через тридцать, обстановка стала накаляться, – сказал гроссмейстер ен’Гарбдад. – Императору Радиславу доложили правду о том, что случилось, однако Его Величество усомнился в правдивости наших слов: он никак не хотел верить, что ты мог повести себя столь безответственно… Партия войны распространяла слухи о твоей гибели от рук хавбагов и быстро набирала силу, в Круге тоже нарастали разногласия. Самым лучшим решением казалось вернуть все на свои места. Так что Председатель Марфус, а с ним вместе Ахор и Виндал, попытались воссоздать по твоим записям нужные чары и отправились за тобой за край. Все они погибли, пытаясь тебя вызволить.
– Небеса, но зачем… Почему ты их не отговорил?! – Голем снова сорвался на крик. – Уж ты должен был понимать, что недопустимо так рисковать!
– Может быть, потому, что ты был моим другом, дорогой Бен? – насмешливо поинтересовался гроссмейстер ен’Гарбдад. Он понимал, какое действие его рассказ оказывает на Голема – и, похоже, это явно доставляло ему определенное удовольствие. – Но и возьмись я возражать – все равно бы ничего не вышло, потому как наш Председатель считал тебя едва ли не сыном. Как и дядя Нирим, как и Первый Король Островов Мирг Бон Керрер… Господь милосердный, да спускаясь за край, Марфус хотел спасти не Круг и не Империю, а тебя! Но потерпел неудачу. Я – представь себе! – просил Марфуса позволить мне отправиться вместе с ним; но что ты думаешь? Старик прямо сказал мне, что мое дело – нашептывать на ухо Императору, а как мастер я недостаточно хорош, чтобы помочь им добиться успеха! Поэтому я остался слушать, как по коридорам твоего замка разгуливает ветер, и ждать… После того как на четвертый день сердце Марфуса остановилось, общим решением было объявлено, что ты тоже умер. Необходимо было заполнить место в Круге и предотвратить новые самоубийственные попытки тебя вернуть. Я, как и планировал Марфус на случай неудачи, стал первым кандидатом на место Председателя. Однако некоторые посчитали, что все устроилось для меня подозрительно удачно: им, как и Радиславу, не верилось, что ты просто-напросто бросил их ради погони за химерой; что Марфус мог просто не преуспеть… Они не знали тебя так хорошо, как я! Зато знали мои уязвимые места. Я не получил поддержки, а вскоре вовсе был изгнан из Круга. Император зашел еще дальше и прямо обвинил в твоем и Марфуса убийстве… Мне пришлось бежать. Почти два столетия я вынужден был скрываться за морем, на Дарбате, под чужим именем. Так что Торговые Войны начались и закончились без меня, Рибен: и все по твоей милости.
– Ты лжешь, – сказал Голем.
– Даже не думал! – воскликнул гроссмейстер ен’Гарбдад. – Но какая тебе разница? Ничего не изменилось: из всей Империи по-настоящему тебя волнует судьба лишь одного человека. Но ты трусишь задать вопрос, потому как боишься услышать, что это Радмила приказала разрушить Старожье, чтобы стереть память о тебе. Видел бы ты сейчас свое лицо!
Несколько мгновений гроссмейстер любовался результатом своих слов, затем добавил:
– Но можешь выдохнуть: это не она. И не я, откуда бы ни пришла в твою дурную голову эта мысль.
Грубости из уст царственного старика, каким являлся гроссмейстер, звучали нелепо – но сам он, очевидно, не придавал этому значения.
– Если не ты, тогда кто? – спросил Голем.
– Радислав, – сказал гроссмейстер. – Наш друг-Император был колоссом своего времени: падение его оказалось невероятно разрушительным… Он любил тебя как брата – но и завидовал жестоко, как брату: твоей славе, твоей свободе, тому, как тебя принимали люди. Как уважали и боялись, как почитали и любили. Ему казалось, Нарьяжский трон стоит в тени отца и твоей тени; и это бросает тень на него самого, выставляет перед историей как ведомого, нерешительного правителя. Все было, конечно, не так: но Радислав так думал… Я предупреждал тебя об этом, но ты не слушал! А потом ты ушел. И все посыпалось… Император начал привечать всяких проходимцев, которые умело играли на его честолюбии. Они убедили его развязать войну – а признать поражение и отступиться, пока еще не стало поздно, он оказался не в силах. Стремительный рост налогов одновременно с падением прибылей и военными неудачами привел к внутренним беспорядкам, но чем хуже становилось положение, тем крепче Радислав цеплялся за надежду отыграться и отбить потери. Я мог лишь наблюдать со стороны, а его поступки делались все безумнее… Если поначалу он винил в неудачах дурное стечение обстоятельств и твое отсутствие, то затем назначил виновным тебя самого. Ты, говорил он, не позволил обострить конфликт с Великими Домами Дарбанта и республиканцами из Бадэя в более благоприятное время, ты позволил Островному Содружеству окрепнуть и накопить мощь, и теперь из-за тебя армия Империи раз за разом теряет корабли и солдат.
– Какое еще, к Владыке, благоприятное время?! – прорычал Голем.
– Прежде Радислав понимал, что Империя не может себе позволить большой и долгой войны, – но уязвленное самолюбие затупило его разум, – сказал гроссмейстер ен’Гарбдад. – Я много раз говорил с тобой о том, что необходимо позволить Императору хотя бы отчасти удовлетворить амбиции в конфликтах с Дарбантом и Бадэем! Но ты был слишком горд званием Миротворца и слишком погружен в личные заботы, чтобы прислушаться. А Радислав сделался слишком уязвим к лести, когда после твоей «смерти» и моего «предательства» утратил к партии мира доверие. Империя уже трещала по швам, но вместо того, чтобы спасать то, что еще можно было спасти, охваченный яростью Радислав воевал с твоей тенью; он вознамерился стереть твое имя из истории и не пожалел для этого сил. По его приказу были переправлены книги, разрушены дороги и наложены отводящие чары на все Старожье, а замок разрушен. На твое счастье, Император так не узнал о том, что ты жив. После объявления о твоей смерти мы с Ниримом надежно запечатали казематы и усыпальницу, где стоял твой саркофаг, и скрыли от чужих глаз; люди Радислава так и не нашли входа в подземелье, но побоялись доложить об этом, что было с их стороны весьма благоразумно… В борьбе с твоей тенью Радислав преуспел намного больше, чем в Торговых Войнах. Империя развалилась, и Бадэй занял часть наших территорий: чтобы сохранить остатки чести, Радиславу не осталось ничего иного кроме как покончить с собой. Говорят, даже перед кончиной он не уставал проклинать тебя. Это был жалкий конец великого человека. – В голосе гроссмейстера эн’Гарбдада послышалась грусть.
– А что же Радмила? – глухо спросил Голем.
– К тому дню, когда Радислав приказал разрушить Старожье, она уже давно жила за его пределами. – Гроссмейстер прокашлялся; Деян слышал, как звякнуло стекло. – Твой поступок обескуражил ее и огорчил, как и всех нас: она хорошо – уж получше тебя! – представляла возможные последствия… Как и мы, она надеялась на твое скорое возвращение и продолжала ждать тебя еще два года после того, как погиб Марфус и стало ясно, что надежда несбыточна… Немалый срок для той, что боялась тебя как огня и не могла ужиться с тобой под одной крышей! Отчасти твой безумный поступок примирил ее с тобой и с самой собой. Ты стал в ее глазах не своевольным и взбалмошным полубогом, а простым, уязвимым человеком, который терпит неудачи и совершает ошибки, а иногда бывает над собой не властен… Она поверила, что все последние годы ты был серьезен. Когда я говорил с Радмилой после того, как мы с Ниримом запечатали подземелье, она сказала, что, вспоминая прошлое и думая о будущем, чувствует сожаление и вину; уверен, так оно и было. Но Нирим – которого, между прочим, ты едва не убил! – сумел убедить ее, что нет нужды до смерти соблюдать вдовий траур и заживо хоронить себя в Старожье. За телом Марфуса в числе прочих приезжал младший из его внуков, Корбан, совершенно лишенный колдовского таланта, но относившийся к деду с огромным почтением… Помнишь его?
