Дракон должен умереть. Книга III (СИ) - Лейпек Дин (книги .TXT) 📗
... У Смерти нет сущности. У Жизни нет сущности. У всего нет сущности.
... У всего есть сущность. У Жизни есть сущность.
... Узнать сущность Смерти?
... У Смерти нет сущности.
... У Смерть есть сущность.
... Сущность Начала — Конец.
... Сущность Конца — Начало.
Сущность Смерти — Жизнь?
Спокойствие дракона
Она не сразу поняла, что открыла глаза — вокруг стояла такая же непроглядная темнота, как в небытии, из которого она только что вынырнула. Джоан моргнула несколько раз, пытаясь подстроить взгляд — но ничего не получалось.
И тогда она наконец поняла. Она ослепла.
Осознание обрушилось на нее такой тоской и беспомощностью, что Джоан судорожно стала шарить руками вокруг себя, пытаясь ощутить действительность, ощупать ее...
Под руками был шелк, чуть прохладный, гладкий.
— Ш-ш-ш... — раздалось вдруг откуда-то слева. Джоан замерла, парализованная страхом и темнотой, с трудом сдерживая желание закричать. Попыталась вспомнить, что было до того, как ее поглотило небытие, как могло оказаться, что она ослепла...
Внезапная вспышка света почти ослепила ее по-настоящему, и Джоан увидела полог кровати, на которой лежала, неясные очертания комнаты вокруг — и лицо человека, подошедшего к ней со свечой в руке. Это лицо казалось знакомым, и, разгоняя тьму, поглотившую мысли, Джоан смогла вспомнить, что человека с похожим лицом звали Генри.
Но это был не он.
Серые глаза Генри всегда смотрели мягко и пронзительно одновременно, твердо и нежно, грустно и весело. И никогда — холодно.
У человека с лицом Генри глаза были ледяными. И светились, переливались спокойной радугой перламутра.
— Как ты? — спросил человек с перламутровыми глазами голосом Генри.
Джоан глубоко вздохнула, пытаясь одновременно проглотить ужас, застрявший в грудной клетке — но он не исчезал. Она задыхалась, а ужас все рос и рос, заполняя собой все ее существо, затмевая разум и сознание, вглядываясь в нее спокойным перламутровым светом...
Джоан закричала.
***
— Съешь что-нибудь, — спокойно повторила леди Теннесси. — Тебе нужно восстанавливать силы.
Джоан с тоской посмотрела на стол, уставленный блюдами и напитками. Она не хотела есть. При одном взгляде на этот стол и этот зал ее начинало тошнить. К счастью, существо с лицом Генри больше не появлялось. Иначе Джоан снова с криками убежала бы.
Утром стало окончательно ясно, что она не ослепла — просто перестала видеть в темноте. Джоан понимала, что это могло означать. Она попробовала потянуться внутрь себя, отыскать снова силу и спокойствие дракона — но там ничего не было. Она наконец-то осталась наедине с собой. Стала свободной.
Джоан не чувствовала себя свободной. Она чувствовала себя пустой.
Почти сразу после того, как Джоан проснулась утром, к ней пришла леди Теннесси. Объяснила, что произошло и каким образом Джоан оказалась в Тенгейле, в котором больше не было людей ее брата.
Когда стрела ранила Джоан, она превратилась. Само по себе это не испугало нападавших, но одной струи пламени из пасти рычащего от боли дракона оказалось достаточно, чтобы люди Джона во главе с ним самим поспешили убраться из замка. После этого дракон улетел, а Генри отправился на его поиски. Леди Теннесси не могла сказать, что точно произошло, когда Генри нашел дракона, поскольку рассказывала она со слов существа с перламутровыми глазами, а оно многого не объясняло. Когда леди Теннесси вернулась в Тенгейл, то обнаружила пустой разоренный замок и записку от своего сына. А месяц спустя появилось существо, которое она приняла бы за Генри, если бы не его глаза. Существо принесло Джоан, ослабшую, замерзшую, без сознания, и начало за ней ухаживать — методично и бесстрастно. Спустя три дня Джоан очнулась.
Леди Теннесси не могла рассказать, что произошло, когда Генри встретил дракона — но Джоан догадывалась. Она больше не чувствовала ничего внутри — и так же отчетливо чувствовала, во что превратился Генри. Его глаза светились спокойствием и силой, которых у нее больше не было. Он был драконом, по-настоящему, целиком и полностью. Мыслил, как дракон, действовал, как дракон, чувствовал, как дракон...
Но ведь драконы не умеют чувствовать, верно?
***
Мир давил на нее. Джоан не подозревала раньше, насколько привыкла к способностям, подаренным ей драконом — к силе, скорости, слуху, зрению, ловкости. Теперь, когда она всего этого лишилась, ее прижимало к земле собственной неповоротливостью и медлительностью. Джоан сонно бродила по замку — из комнаты в зал, из зала в библиотеку, а оттуда — в кабинет леди Теннесси, нигде не находя себе места — и нигде не находя дракона. С той ночи она ни разу не встречалась с ним, и только один раз видела в окно. Он сидел у парапета на той самой скамейке, на которой так любил сидеть Генри. В той же позе, точно так же вытянув ноги.
Джоан отошла от окна.
***
Когда она остановилась рядом с ним, он не обернулся — хотя наверняка знал, что она здесь. Джоан посмотрела на горы, туда, где закат еще догорал над вершинами, очерчивая пики тяжелым черным цветом. Дракон молчал — и это было ледяное, спокойное молчание. Она не могла пробиться через него, не могла увидеть, есть ли что-то там, за маской отрешенности и равнодушия, или...
Или ничего уже не осталось.
Небо становилось все темнее.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил дракон тихо, но очень отчетливо. Джоан стало холодно от звука его голоса, и она поплотнее завернулась в плащ.
— Я чувствую себя... пустой.
Дракон повернулся к ней и внимательно взглянул перламутровыми глазами.
— Это пройдет. Ты привыкнешь.
— Не знаю.
— Поверь мне.
— Ты тоже не можешь этого знать, — неуверенно возразила она.
— Я знаю все, — спокойно заметил он, не сводя с нее глаз. И они подтверждали его слова. Эти глаза не могли ошибаться. Им были неведомы сомнение, неуверенность, страх...
Джоан не знала, что толкнуло ее на это. Но, повинуясь внезапному порыву, она подбежала к парапету, запрыгнула на него и повернулась к дракону. Голова закружилась, на мгновение Джоан показалось что она упадет, но ей удалось сохранить равновесие.
Глаза дракона чуть потемнели.
— Что ты сделаешь, если я упаду? — спросила Джоан жестко.
— Ты не упадешь, — спокойно возразил он. — Я поймаю тебя.
Она усмехнулась.
— А если нет?
— Я знаю, что поймаю тебя, — произнес он ровно.
— А я — нет! — закричала Джоан вдруг, и почувствовала, что на глаза навернулись слезы. — Я этого не знаю! И никогда не смогу знать наверняка!
Он слегка поморщился, как будто ее крик мешал ему сосредоточиться на чем-то важном.
— И мне страшно, — прошептала она, а слезы побежали по щекам, и она понимала, что все бессмысленно. Она не могла до него докричаться. Но все равно упрямо продолжала: — Сколько бы ты ни говорил, что поймаешь меня, мне все равно будет страшно. Потому что у меня за спиной пропасть. У каждого из нас за спиной пропасть. И однажды мы, рано или поздно, туда упадем. И я не знаю, — добавила она совсем не слышно, — когда ты не успеешь меня поймать.
Его глаза еще немного потемнели.
— Но я знаю, — возразил он, но уже не столь уверенно. — Я могу рассказать тебе.
Она замотала головой, и та снова опасно закружилась.
— Я не хочу знать. И это ничем не поможет. Этот страх не победить разумом, — слабо усмехнулась она, и соленые капли побежали по уголкам губ. — Я все равно знаю, что когда-нибудь умру. Но это не важно — если до этого у меня будет жизнь, целая жизнь, которую я смогу прожить. Так хорошо, как смогу.
— У тебя будет целая жизнь, — уверенно сказал он.
— А у тебя? — спросила она мягко. Из глубины ущелья у нее за спиной медленно поднимался промозглый туман, пробираясь под одежду, оседая на кончиках пальцев холодом, наполняя легкие свежестью и предвестьем ночи.
