Тростниковая птичка - Смайлер Ольга "Улыбающаяся" (читаем книги онлайн txt) 📗
– Да тихо вы, – шикнул я. – Соню разбудите!
Парни моментально прекратили перепалку и уставились на меня.
– Идите вы… в баню, готовьте там все! – махнул я на них рукой. – Я минут через десять приду… Мог бы, кстати, и один сходить.
– Ага, мог и один сходить, и благополучно свалиться там в обморок… – проворчал Терри, останавливаясь в дверях. – У тебя такой организм, что не поймешь – когда и на что он побочку даст, то керимец керимцем, то привет внешним мирам. Ты бы не хорохорился, новобрачный, вспомни, парни и покрепче тебя в одиночку ритуал очищения не проводят. У тебя что, отросло что-то новое, если ты несколько лет прекрасно парился с нами, а теперь стал стесняться?
Терри увернулся от запущенного в него снаряда из мятой бумаги и прикрыл за собой дверь.
Я же прокрался в собственную спальню. На душе было тяжело.
Праздник Невест все-таки состоялся, хоть и на день позже. Я снова сидела в зале с витражными окнами на одном из уютных диванчиков у очередного низенького столика и озиралась по сторонам, почти не обращая внимания на разговор. Сегодня здесь было гораздо более многолюдно… Вернее – мгновоинно. Переступив порог зала, я тут же вспомнила Юстимию, ее вчерашнее предупреждение и страстно возжелала тот самый наряд из мешковины – было ощущение, что на меня смотрят все и даже у стен и окон есть глаза. Сайгон заботливо увел меня за один из дальних столиков, в компанию к Терри, Мисту и еще парочке воинов, которые изо всех сил старались рассматривать меня как можно незаметнее, и усадил на диван рядом с собой, позволяя опереться спиной на его грудь. Мне было удивительно спокойно и удобно в кольце его рук, да и его хмурые взгляды резко охлаждали самых любопытных, так что я уже не чувствовала себя диковинным экспонатом.
Меню сегодняшнего праздника было куда разнообразнее: вдоль окна расположились фуршетные столы, от которых призывно пахло мясом и специями. Однако Мист, отправленный за едой, опять принес мне тарелку с фруктами и сладостями. Я фыркнула и под удивленными взглядами мужчин потянулась за нормальной едой к тарелке Сая. Но вместо ожидаемой мной шутливой потасовки за обладание тарелкой совершенно серьезный Сай принялся кормить меня с вилочки, словно маленького ребенка, заботливо выбирая кусочки по только ему понятному принципу. Я нервно осмотрелась, ожидая ехидных комментариев от нашей компании, но, судя по выражению лиц парней, все происходящее виделось им абсолютно естественным. Весь сегодняшний день, стоило мне только подумать, что я начинаю понимать Кериму, она ставила меня в тупик.
Сай, посвежевший и ухоженный, разбудил меня около полудня с новостью, что внизу дожидаются женщины во главе с Юстимией, которые проведут ритуал очищения. Голова все еще немного кружилась, я села на постели, и первое, что бросилось мне в глаза, – это скомканная простыня на полу. Я прижала руки к заалевшим щекам, признаваясь себе, что так ничего и не знаю толком о керимских традициях. Тут же ярко вспомнились рассказы кузины Фаины о брачных ритуалах планетки Аннэли, откуда был родом ее отец, которые, как мне тогда казалось, должны были надежно остаться на Изначальной в доколониальной эпохе, но вырвались вместе с колонистами и продолжали соблюдаться. Фаина была старше нас с Амели года на три, ее семья переселилась в родовое поместье Лисициных за год до моего отлета на Трион, и я помню, как долго Фай отходила от напряжения, в котором пребывала последние годы на Аннэли. Возвращаться туда она категорически отказалась. Мама Фаины, тетя Регина, тогда ждала третью дочку, но, к всеобщему восторгу, родила парнишку, которому дали имя Руслан. Между собой мы, правда, звали его Крошкой Ру и бегали по очереди потискать, чтобы дать тете Регине немного отдохнуть и попугаться тому, что рассказывала Фай.
Сайгон, деликатно покинувший спальню, чтобы я могла одеться без стеснения, заглянул в дверь и тут же кинулся ко мне, пытаясь понять, что со мной. Признаваться в собственных страхах было ужасно стыдно, впрочем, Сай решил, что дело в оставшемся в крови садхе. Помогая мне одеться в привычный шальвар-камиз, переехавший в спальню Сая вместе с тощим пакетом из Дома Невест, мой теперь уже муж попутно рассказывал о том, что произойдет дальше, успокаивая мои страхи и больное воображение. Оказалось, что под ритуалом очищения подразумевается посещение местной разновидности сауны, которую почему-то называли на Кериме баней, для того чтобы вывести садх из крови. Да и идти было недалеко – спуститься на первый этаж и дойти до специально оборудованной пристройки. А женщины для сопровождения, как оказалось, нужны были и вовсе для того, чтобы оказать помощь в случае, если мне станет дурно. Голова все еще кружилась, но когда Сай решил отнести меня на руках, я отказалась – не хотелось, чтобы Юстимия и те, кто ждал внизу, видели мою слабость.
Внизу вместе с Юстимией вместо чужих, непонятных «женщин» обнаружились Мия и Хлоя. Общение со жрицей ограничилось демонстрацией ей наших с Саем застегнутых браслетов. А вот от расспросов в парилке отбиться удалось с трудом.
– Было классно, но подробностей не помню, – улыбаясь, пожимала я плечами, – видимо, садх так влияет.
– Все вы так говорите, – притворно обижалась Мия и, выждав немного, снова пыталась утолить любопытство.
Хло же была погружена в себя и периодически выпадала из беседы. В один из таких моментов я показала на нее Мии и уточнила:
– Мист?
– Ты знаешь, нет… И кто – не говорит. Мы же в одну комнату съехались, она от Малышки сбежала – я думала, что расскажет…
А потом я заснула прямо в предбаннике, вышла в прохладу помещения, завернувшись в заботливо приготовленный вместе с чистыми полотенцами махровый халат, почувствовала слабость, присела на лавочку, и все. Помню, как подумала еще: «Сейчас немножко посижу и встану», а потом только смутные голоса – встревоженный Миин, успокаивающий – Сая. Видимо, он и отнес меня наверх, в свою, вернее уже в нашу, спальню. Я проснулась от голода, в перекрутившемся и сбившемся халате, среди смятых простыней.
Обстановка спальни была простой, если не сказать аскетичной, и была выдержана в черно-серой гамме. Насыщенно серые обои по трем стенам словно сглаживали черно-бело-серую неравномерную полосатость стены, к которой примыкала большая кровать черного цвета с невысоким изголовьем, в которой я сейчас и лежала. Две прикроватные тумбочки и комод, тоже черные, но с серыми ящиками, черный стол на высоких ножках, неожиданно стилизованный под бюро, перед ним стул с подлокотниками, затянутый серой тканью, в ногах у кровати черная банкетка с серыми подушками – вот и вся обстановка. Плоский белый потолочный светильник на белом же потолке и серый паркет не выбивались из общей картины. На одной из тумбочек стояла лампа, на второй же лампы не было, да и было видно, что тумбочкой почти никогда не пользовались. Вообще комната казалась почти нежилой – ни разбросанных вещей, ни открытой книги. Нарушал порядок только мой бук, лежащий на ближней ко мне тумбочке. Потянувшись к нему, я взглянула в экран, и со стоном разочарования опустила его обратно – сети не было. Продолжая осмотр комнаты, я взглянула со своего места на бюро – идеальный порядок, никаких тебе Очень-Важных-Бумажек, которые некуда деть и нельзя выкинуть – ящички закрыты, архаичные перьевые ручки, так поразившие меня еще в Нашере, вставлены в архаичный письменный прибор, даже стопка бумаги лежит идеально. Четыре больших то ли двери, то ли окна, от самого пола, словно составленные из более мелких рам, были прикрыты полосатыми (конечно же, черно-бело-серые полосы, кто бы мог подумать) римскими шторами. У меня дрогнуло сердце – утром сквозь эти окна лилось солнце, а значит, это Сай позаботился о моем сне. Я подобралась к изголовью, заглянула за него и тут же расплылась в улыбке: там пряталась неширокая полка, и вот там как раз обнаружились всякие мелочи, говорящие, что в этой комнате кто-то живет. Я с нежностью разглядывала эти доказательства: например, несколько смятых фантиков и конфет в яркой обертке – карамельных, как я выяснила опытным путем. В жизни не подумала бы, что мой муж (боже, как странно это звучит) любит карамельки. Тут же стояли электронные часы, судя по кнопкам, иногда выполнявшие функции будильника. Пара карандашей, кончик которых явно прикусывали в процессе размышлений, упаковка влажных салфеток («Соня не думай, не думай, зачем они!»), блокнот, лежащий исписанной мелким, бисерным почерком страничкой вверх, который я запретила себе даже трогать, и потрепанный разговорник (неожиданно со всеобщего на мой родной земной язык и обратно), судя по пластиковым листам, на которых кое-где были карандашные пометки, выпущенный во внешних мирах.
