Принц теней - Бенджамин Курт (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Готовая стрела – как яйцо. При рождении птицы задается качество ее полета. Если не сформированы крылья, она не поднимется в воздух. Если ветер легко сбивает ее с пути она никогда не достигает места назначения. Слабый клюв не разобьет семя, и она умрет от голода. Поэтому ты должен убедиться, что каждая твоя стрела совершенна, как яйцо, и тогда ее полет будет естественен, как у птицы.
К счастью, госпожа не требовала от юноши мгновенно научиться изготавливать стрелы. Она перешла к следующей ступени. Вложив лук в правую, а стрелу в левую руку Льешо, она встала сзади и обвила его кисти пальцами, сжимая вместе с ним изогнутую ветвь.
– Ты можешь бороться с луком, – сказала она, – или стать им.
Ее светлость приставила стрелу к тетиве и натянула ее.
– Ты можешь просто пустить стрелу или выпустить вместе с ней сердце и стать ее полетом.
Льешо чувствовал, как ее улыбка бегло коснулась его уха, когда она выстрелила по дереву, под которым была поставлена чаша. В нее упал персик, сбитый стрелой.
– Попробуй ты.
Юноша взял стрелу, натянул ее и почувствовал, что весь его вес давит на тетиву. Она не поддавалась.
– Ты пытаешься вынудить лук, – указала на ошибку ее светлость. – Ты должен ласкать его, а не покорять. Стань луком и найди в своей воле желание прогнуться…
Госпожа не касалась Льешо, но ее голос словно нежно пробежал по его позвоночнику. Он глубоко вздохнул и впустил гладкий деревянный лук и тугую тетиву себе в душу. Как ива , подумал он, склоняется перед ураганом, готовясь слушаться ветра . С этой мыслью юноша натянул тетиву еще раз, стрела встала на одну линию с глазом. Мишень вошла в его сущность, стебелек спелого персика превратился в его нерв.
Лети , повелел Льешо, и его душа устремилась к цели, смело пронзила пространство и зазвенела, коснувшись природной ткани, затем достигла вершины своей траектории и по плавной кривой опустилась на землю.
Когда Льешо пришел в себя, в чаше лежал второй персик, супруга правителя остановила на нем строгий, но одобрительный взгляд.
– Можешь сказать, куда опустилась стрела? – поинтересовалась она.
Юноша кивнул и закрыл глаза.
– Вон туда.
Льешо указал на место, где стрела погрузилась в землю: наконечник полностью скрылся в почве, оперение торчало, словно флаг.
– Повторим? – спросила ее светлость.
Юноша кивнул, слова не хотели строиться в предложение, ведь он жил жизнью грациозной деревянной дуги и дразнящей натянутой тетивы. Осторожно он приставил стрелу и оглядел дерево. Затем закрыл глаза, пальцы сжимали древко, ставшее его сердцем, и пустился в полет. Тело оставалось в напряжении, пока персик не ударился о дно чаши. Госпожа улыбнулась.
– Завтра начнем с езды, – решила она.
Льешо не мог сказать ей, что никогда не взбирался на настоящего боевого коня, а лишь катался на капризном фибском пони, ненавидящем попону не меньше, чем мальчик свои покореженные наколенники.
Завтра он встанет на новый мост неизведанного – такая метафора пришла ему в голову благодаря несметным мостикам, разбросанным по всему владению правителя. Ее светлость подошла к персиковому дереву и опустилась на землю рядом с чашей.
– Расскажи мне о Жемчужном острове, – попросила она, протягивая Льешо фрукт.
Юноша сел рядом, скрестив перед собой ноги, собираясь отдаться воле чар, которые она, видимо, наложила на сад. Но тут ему вспомнилось холодное, строгое выражение, застывшее на ее лице, когда мастер Якс испытывал его в оружейной. Льешо взял персик, однако решил не забывать, что перед ним супруга правителя.
– Что именно вас интересует? – спросил Льешо, откусив сладкий спелый персик, пустивший по подбородку сок.
Пришлось наклонить голову и вытереться рукавом. Госпожа продолжила непринужденную беседу, словно не заметила липкий нектар на лице юноши.
– Расскажи о своей жизни. Как получилось, что ты стал тренироваться с гладиаторами?
Она не спросила о Фибии, за что Льешо был ей благодарен. Вопросы правителя сыпали соль на рану. Он не хотел вспоминать тело мертвого отца и истекающую кровью в куче отбросов сестру.
– Сам не знаю, – пожал плечами юноша, смутившись от вопроса не меньше, чем от заляпавшего его персика. – Сначала я жил в бараке с Льинг и Хмиши, и другими, работавшими на жемчужных плантациях. Мы с друзьями из разных частей Фибии, а общаться стали после борьбы за лидерство между мной и Хмиши.
– И кто в ней победил?
– Льинг, конечно, – рассмеялся Льешо. – Она умней нас обоих и отважно дерется. Победа была важна для нее: Льинг не сдалась бы, пока мы б не признали ее лидером.
– А она молодец, – сказала ее светлость с восхищением в голосе. – Что случилось с жемчужными плантациями?
Льешо пожал плечами, по телу побежали мурашки.
– Не знаю. Меня в то время там уже не было. Я переехал в лагерь гладиаторов. Когда ныряльщик слишком долго находится под водой, он начинает видеть странные вещи. Пережив такое единожды, он хочет вернуть видения снова и снова, пока не утонет…
– И у тебя были эти видения?
Льешо кивнул.
– Как следствие лишенного кислорода мозга? – спросила она, и юноша замер, боясь отвечать.
Госпожа сочтет его сумасшедшим или колдуном, если он скажет правду; а если соврет, она почувствует ложь. Здесь магия не была столь тяжким грехом, как на Жемчужном острове. Все же он не Хабиба и не желает, чтобы она получила представление о нем как о человеке со странностями. Ее светлость уважала его право на личные тайны, поэтому приняла молчание и вернулась к первоначальному вопросу:
– Но в лагерь гладиаторов должны были дойти слухи о жемчужных плантациях.
Она посмотрела Льешо в глаза, и ему вспомнилась фраза о перьях на стреле. Ее взгляд был схож с ястребиным. В какую же войну он ввязался?
– Да, – кивнул юноша. – Говорили, что господин Чин-ши боялся ведьм. Мастер Марко, надзиратель, убедил его, что наша целительница, Кван-ти, – ведьма. Она исчезла до того, как выдвинули обвинение. Вскоре начался Кровавый Прилив, убивший все живое в море. Мастер Марко заявил, что именно Кван-ти вызвала бедствие, чтобы отомстить господину Чин-ши за его подозрения.
– Так Кван-ти исчезла до Кровавого Прилива?
Льешо кивнул:
– Я никогда не видел, чтобы она совершила злой поступок. Не думаю, чтобы она была способна на коварство.
– Скорей всего ты прав. Но если не Кван-ти, то кто уничтожил залив смертоносным заклятием?
– А это обязательно должен быть человек? – удивился Льешо. – Вдруг это причуда самого моря?
– Нет, – нерешительно ответила она, и юноша задумался, не боится ли госпожа напугать его правдой. – Море живет по определенным законам, соответствующим его природе и временам года. Чтобы создать Кровавый Прилив, нужно изменить сущность моря – отравить его всепоглощающим ядом, что и произошло у Жемчужного острова. В чьих, ты думаешь, это интересах?
Льешо вспомнил опочивальню господина Чин-ши, требовательность, с которой он задавал вопросы, и сожаление от того, что юноша не смог на них ответить. Он просто заснул, а его светлость провел ночь в поисках противоядия. Чин-ши потерпел неудачу, потерял все и покончил жизнь самоубийством.
– Мне кажется, его светлость не исключал вероятности, что я колдун и Кван-ти обучила меня заклинаниям, поэтому в моих силах остановить Кровавый Прилив. Но это не так. Я ничего не мог сделать.
– Нет, мог, – возразила госпожа и притронулась к щеке Льешо. – Ты любимец богини. Жаль, что ты не обратился к ней с мольбой.
– Это невозможно, – закачал головой юноша. – Мой единственный дар – выживание; я выхожу невредимым из любого бедствия, но ничего не могу сделать, чтобы предотвратить его. Мне уже кажется, что я навлекаю несчастья. Не преднамеренно, конечно, они просто происходят.
– Выживание – лучший из талантов, мой мальчик. Если не Кван-ти, то кто погубил плантации Чин-ши?
В результате поиска причин прилива разорение господина предстало в ином свете. Ни море, ни прихоть природы не могли нанести подобный ущерб. Кван-ти, вероятно, пыталась остановить бедствие до последнего дня, пока ее пребывание на острове не стало опасным. Более не сдерживаемый ею яд мгновенно распространился. Уж Льешо-то знал толк в ядах.
