Воровское небо - Асприн Роберт Линн (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
С воровским ножом, в одеждах благородного… На свежевымытом лице — решимость и преданность.
— Госпожа?..
Ишад смотрела на своего юного рыцаря… Свечи в канделябрах разгорались все ярче, все жарче, жар проникал в тело, распаляя желанием кровь, свет становился ослепительно белым.., и в этом свете так ясно был виден молоденький дурачок, с такими глупыми глазами, с этим жалким ножичком, поднятым на защиту их обоих…
— Он мог разделать тебя на куски, не особенно напрягаясь, — злобно сказала она — словно плюнула. — Это был начальник стражи, пасынок. Понимаешь, вор?
«Один из них был моим любовником. Был…»
Ишад опустила глаза, покачала головой. «Боги мои! И я прогнала его! Проклятье, я же разрушила заклинание… Я же отпустила его, он свободен от заклятия, черт побери, свободен!»
Она думала не о Крите.
— Госпожа?..
Мальчик испуган. Свет погас. Ишад взглянула на своего юного вора и увидела растерянное, испуганное лицо — и нож в побелевших от напряжения пальцах.
— Зачем тебе нож? — спросила она.
Юноша смутился еще сильнее, не понимая — зачем, в самом-то деле? Не понимая даже, зачем он здесь оказался. Он протянул руку вперед и ответил:
— На случай, если он все-таки придет сюда, моя госпожа.
— Что? Ты собрался защищать меня?!
Юноша вздрогнул, отвел руку с ножом и в смущении опустил глаза.
«О боги!»
Ишад, не снимая плаща, приблизилась к юноше вплотную и заглянула в лицо, такое непохожее на лицо молоденького грабителя…
«Смазливый мальчик…» Так, кажется, сказал Критиас? Ей нужен был Страт, которого уж никак не назовешь мальчиком, тем более смазливым… Нет, Страт совсем не мальчик…
Ишад оттолкнула его — такой милый, он был ей отвратителен.
Зачем, зачем?..
— Бери одежду, бери деньги, бери все, что нравится, и уходи, — холодно сказала ведьма. — Я позову тебя в другой раз.
Ради тебя самого — сделай, как я говорю.
Юноша стиснул зубы. Начал говорить какие-то глупости, возражать — его мужественность, его неутоленное желание протестовало…
Ишад взмахнула рукой, и дверь открылась. Он побежал. Ворота раскрылись, покорные ее воле, — и лязгнули, закрываясь за ним. Дверь захлопнулась.
После всего, что случилось, ее начала бить дрожь. Ишад закрыла лицо руками, стараясь унять страстное желание — ее проклятие, которое в ночи полнолуния становилось просто невыносимым, становилось сильнее всех доводов рассудка, сильнее любви…
Смертельное желание, которое погубило всех… Всех, кроме Страта. Страт сумел найти лазейку, сумел выжить — и будет жить, пока все не переменится. Пока он не станет мрачным и угрюмым, пока в нем не разгорится гнев, гнев и злоба, которые пробудят проклятие и убьют его.
Вот почему она отпустила его — отпустила обратно, к Криту, подарила ему свободу, избавила от колдовских пут…
А этот дурак Крит приперся сегодня предлагать идиотскую сделку, не зная даже, сдержит ли она слово, — Крит не врал, он не умеет врать… И, если уж на то пошло, он ей по нраву… А этот мальчик, вор — с его глупым ножиком, он ведь и вправду собирался защищать ее, если бы Крит ворвался в дом, высадив двери…
«Чего ради? — спрашивала себя Ишад. — Только из-за мужской твердолобости?»
Ради чего, гори оно все ясным пламенем?! Только ради того, что мужчинам не пристало слышать «Нет»?
Как и этот мальчик, который считал, что ведет себя геройски.
Как Страт — который не знает, каково это — терять, и который не знает, как избавиться от того, что он считает своим правом и ее обязанностью по отношению к нему.
Кто — боги! — был с нею так долго, был так близок ей и так и не понял, что же она на самом деле. Гордец, упрямец, который единственный раз в жизни получил шанс уйти, сбежать — так же, как этот мальчишка-вор.
Но Страт этого так и не понял.
Ишад подняла взгляд к потолку, посмотрела на отсветы пламени, которое бушевало в ее глазах.
И запретила себе думать об этом, захлопнула потайную дверцу в душе — потому что любовь смертоносна, любовь порождает слабость, ранит всех, кого коснется. Потому что когда мужчина, познавший Ишад, начинает делать то, что хочется ему, — тогда его постигает разочарование оттого, что что-то умирает… Умирает удовольствие, и остается злость и гнев на собственную глупость, и боль, и жажда мести — и все это сплетается в единый смертельный клубок…
— Будьте вы прокляты! — закричала Ишад богам, всем, кто мог ее слышать, и трижды проклятому, давным-давно умершему колдуну, который наложил на нее это проклятие. Вокруг нее вспыхнул свет, но свечи не имели к этому никакого отношения…
Как и ее бесконечная, бессмертная жизнь — теперь уже не важно, что это было сто лет назад…
Столько смертей… Столько смертей…
Крит тихо прошел в конюшню казарм, взнуздал своего коня и, стараясь не шуметь, вывел его за ворота. Вспомнил мимоходом, что на страже сейчас должен стоять Гейл. Не то чтобы начальнику стражи нужно было как-то объяснять свои ночные отлучки — по какому-нибудь личному делу или по поводу очередных разборок на Улице Красных Фонарей. Все они работают на совесть, и в рапортах за дежурства всегда все чисто. Так что, если Гейл или Кама спят — этот сон они заслужили тяжким трудом.
Крит тихо вывел лошадь из конюшни и внезапно резко обернулся, схватившись за меч, — он заметил в паре шагов от стены конюшни, в темноте, какую-то массивную тень.
Пастух.
Великан сказал:
— Страт ушел не в верхний город. Он пошел повидаться с Рэндалом.
— Зачем? — Крит спросил резко, стараясь скрыть обиду и разочарование. Он легко мог поверить, что Страт куда-то ушел.
Крит вряд ли догадался бы, конечно, что его друг пойдет именно к Рэндалу, но веской причины не доверять нежданному подсказчику не было. Пастух появляется и уходит, как призрак — он сам, в старинных кожаных доспехах, и его огромная лошадь, глинистого цвета, в чепраке из леопардовой шкуры, с поводьями, сплетенными из травы, от которой разило болотом — ну как есть привидение. Пастух появился, когда Риддлер отступал вместе с большей частью войск, и стал говорить о воинской чести и долге, и о таком, чего последним стражам совсем не хотелось слышать в те ужасные гнетущие дни…
Пастух пожал плечами и шагнул к Криту. Его огромная тень двинулась вместе с ним.
— У твоего друга неприятности. И ты это понимаешь. Не заключай с ведьмой никаких сделок.
— Что тебе нужно? — Он не давал Криту покоя. Критиас маялся всякий раз, как этот человек появлялся — его изводило то, какую важность напускает на себя Пастух, и то, как нагло он лезет в чужие дела, и то, что все правила и законы, похоже, для Пастуха совершенно ничего не значат. Но вот почему при всем при этом Критиас всякий раз позволял ему спокойно убраться восвояси — этого не мог понять и он сам.
Было что-то в этом человеке… Он был так похож на Риддлера…
— Иди к Рэндалу, — сказал Пастух, а когда Крит повернулся и хотел было вернуться в конюшню, тот удержал его, схватив за руку. — Наверное, ты удивишься… Твое время здесь истекает.
— Проклятье! — сделав еще несколько шагов по направлению к конюшне, Критиас резко остановился. — Чье время? Откуда ты знаешь? А что будет со Стратом, черт тебя побери?!
Но Пастух исчез.
Ишад вышла из своего одинокого дома на берегу реки и пошла куда глаза глядят по городским улицам, окутанным предрассветной мглой. Она раздумывала о Крите, думала о том, что же связывает этих двоих, и о том, каким глупцом был Страт…
Она могла бы сделать его властителем всего Санктуария — и так и сделала бы, если бы Темпус не пришел в город за своими людьми и не поставил бы командиром Критиаса — вместо Страта.
Она могла бы сделать для него и больше, она сделала бы его больше чем просто владыкой Ранканской империи — если бы не случилось того, что случилось. Если бы не было войны, и в город не пришел Темпус, и если бы оставалась хоть какая-то надежда, что Страт по-прежнему будет для Ишад тем, кем был…
