Наследница трона - Хеннен Бернхард (прочитать книгу txt) 📗
— В столь далекое от бога место меня приводит исключительно долг.
Жиль поднял брови.
— Твои обязанности в том, чтобы находиться вдали от бога?
— Что ты имеешь в виду? — Тарквинону с трудом удавалось сохранять вежливость.
Старый гептарх разразился блеющим смехом и успокаивающе похлопал его по руке.
— Всего лишь шутка, брат. Всего лишь шутка.
Гроссмейстер украдкой оглядел сопровождающих гептарха. То были шестеро мужчин и одна женщина. Мужеподобная женщина, которая не хотела носить юбки и платья, как положено. Все они были высокими и стройными. На всех были брюки с сапогами и пестрые кожаные камзолы со шлицами. От взгляда Тарквинона не укрылось, что по крайней мере трое из них под камзолом носили мелкосетчатую кольчугу. Все они были вооружены рапирами и кинжалами, символами дворянского сословия. В отличие от наемников им нельзя было запретить входить во внутренний город вооруженными.
— Тебе нравится Лейла, брат? В прошлом году она выиграла крупнейший турнир по фехтованию в Марчилле и выставила мастеров фехтования нашего дорогого друга, эрцрегента Марчиллы де Лионессе, дрессированными обезьянами. Она из теараги, которых привел в лоно возлюбленной нашей Церкви святой Клементий, хотя должен признаться, что они сохранили некоторые весьма языческие привычки.
Лейла нагнула голову в знак приветствия. Она была бы красивой женщиной, если бы не вытатуировала на подбородке витиеватый цветочный узор. Варварство! Теперь Тарквинон припоминал, что слышал о ней. Некоторое время она подряжалась в Эквитании и заслужила там двусмысленное прозвище Скорпион, потому что якобы любила смазывать свои клинки ядом. На службе у старого гептарха она, должно быть, совсем недавно.
Мужеподобная женщина заплела волосы в тонкие косички, свисавшие ниже плеч. От нее исходил манящий сладковато-горький аромат.
Костяшками пальцев Жиль постучал по одной из картинок, которыми были украшены бронзовые ворота.
— Ворота похожи на стол бродячего певца, брат.
— Они изображают самые расхожие аргументы вопрошающих, — возразил Тарквинон. — Ведь тот, кто спускается туда, хочет знать, что его ожидает. Иногда одного взгляда на эти картинки достаточно, чтобы у молчунов развязались языки. Ты, должно быть, заметил, что у этой двери семь замков. Это было сделано не потому, что мы опасаемся, как бы пленники не сбежали. Замки существуют исключительно для того, чтобы появилась возможность ненадолго задержаться перед дверью. У молчунов появляется время посмотреть, что можно сделать для того, чтобы повлиять на ход разговора.
Жиль вздрогнул.
— Я спрашиваю себя, насколько близки Тьюреду были люди, создавшие это.
— Неужели ты сомневаешься в верности вопрошающих?
На это Жиль ничего не ответил. Он обвел взглядом выдавленные на меди рисунки, то и дело качая головой. При этом он кривился, словно у него были проблемы с пищеварением.
— Дорогой брат, тебе действительно нет необходимости входить в это место ужасов.
— Как я могу оставить тебя наедине с горечью правды? — тонко улыбнувшись, ответил Жиль.
Открылся седьмой замок, и стоявшие у ворот стражники сдвинули тяжелые створки. За ними располагалась освещенная факелами лестница, ведущая в комнаты вопрошающих.
— Не будешь ли ты так любезен указать мне дорогу к брату Оноре? Я охотно взглянул бы на него лично.
Так вот в чем дело. Тарквинон улыбнулся про себя. Оноре был еще жив, но находился в таком состоянии, что узнать от него что-либо было уже невозможно. У него началась гангрена, его сотрясала сильная лихорадка. От человека осталась только тень. Опасности он уже не представлял.
Гроссмейстер вел Жиля к подножию лестницы, в лабиринт подземных туннелей и комнат. В те времена, когда Анисканс был языческим городом, здесь хоронили мертвых. Это место представляло собой лабиринт из древних гробниц. Место, в котором всегда присутствовала смерть.
В воздухе витала вонь горелой плоти. Тяжелые деревянные двери поглощали большинство звуков, но не все. Постоянно слышались тихие всхлипы, похожие на звучание ветра, когда он проносится по узким ущельям. Иногда кто-то завывал, кто-то вскрикивал.
Тарквинон краем глаза наблюдал за Жилем. Гептарх был не из неженок. Казалось, все это не производило на него ни малейшего впечатления. По крайней мере он не подавал виду. Идущая за ним Лейла, в отличие от него, не утруждала себя попытками скрыть презрение.
На грязной, посеревшей двери были пометки мелом, чтобы можно было легче отыскать нужное помещение и не мешать лишний раз чужому допросу. Пометки так часто стирались и снова обновлялись, что мел покрывал вязким белым слоем всю железную обивку и въедался глубоко в узор древесины.
Тарквинон застыл перед дверью, на которой была изображена буква О, стилизованное дерево без листвы и весы. На дверях никогда не писали имен. Кто в какой темнице находится — было самой строго охраняемой тайной вопрошающих.
Гроссмейстер постучал рукоятью кинжала по грязным доскам. Прошло некоторое время. Наконец послышался звук отодвигаемого засова. Дверь отворилась и открыла взгляду комнату менее четырех шагов в длину. Светлый песчаник стен был покрыт полосами сажи, сводчатый потолок — черен, словно беззвездное небо в ночь новолуния.
На пороге застыл молодой вопрошающий. Он удивленно уставился на роскошно одетого гептарха, затем бросил озадаченный взгляд на Тарквинона.
— Брат Матиас, перед тобой стоит наш дорогой друг, досточтимый Жиль де Монткальм, гептарх Анисканса и верховный хранитель печати Тьюреда. Он хочет составить собственное впечатление о допросе предателей, — пояснил Тарквинон.
Священнослужитель отступил в сторону. Вытер руки о рясу, подвязанную тяжелым кожаным передником. Кроме вопрошающего в маленьком помещении находился только писарь. В его задачу входило фиксировать ход допроса. То был парень невысокого роста с блестящим от пота лицом. Он отошел в самый дальний угол темницы и, очевидно, больше всего хотел бы раствориться в воздухе.
К деревянной скамье в центре комнаты был привязан мускулистый мужчина с грязными черными волосами. От побоев его грудь была серо-синей. Грудная клетка казалась асимметричной, словно все кости под кожей перепутались. Голова мужчины была зажата между двумя деревянными блоками, которые благодаря большому болту можно было стянуть уже. Во рту у бедняги была трубка. На полу рядом с ним стояло несколько глиняных кружек. Пахло кислой блевотиной.
Железная подставка, на которой покоилась сковорода с раскаленными угольями, источала сильный жар. Рядом со сковородой лежали странные инструменты из черного железа. Воздух был тяжелым. В горле першило от дыма.
В стене напротив двери было две ниши, в которые в древние времена, наверное, ставили саркофаги. В одной из ниш лежал изможденный человек, прикрытый серым одеялом. Лицо почти полностью закрывала грязная повязка.
— Кто этот человек на дыбе? — строго спросил Жиль. — Я думал, мы находимся в камере брата Оноре. Что здесь происходит?
— Это Мигель де Тоза, маршал ордена Нового Рыцарства. Он командовал эскортом примарха, — пояснил Тарквинон.
— И когда ты собирался поведать гептархам о его присутствии?
— Он долго боролся со смертью. Только несколько дней назад ему стало лучше. Я хотел на собрании, которое состоится сегодня вечером…
— Конечно! — Жиль сделал жест рукой, словно отгонял надоедливую муху. — Не нужно считать меня дураком, брат Тарквинон. Я возглавляю Церковь более двадцати лет. Дольше, чем кто-либо другой в совете гептархов. Я не занимал бы такое высокое положение столь долго, если бы не обладал невероятным чутьем на интриги. Ты для меня — словно бокал для вина из прозрачного горного хрусталя. Я вижу, что скрывается за твоей безупречной внешностью. За маской честолюбивого борца за веру. Я вижу мрак в твоей душе, Тарквинон. Твою одержимость. Властолюбие. И желание раздавить Новое Рыцарство, чего бы это ни стоило!
Гроссмейстер поглядел на свою гвардию. Они все еще находились снаружи, в коридоре. Но в дверях замерла Лейла, прислонившись к дверному косяку. Одна рука ее покоилась на гарде рапиры.
