Наследница трона - Хеннен Бернхард (прочитать книгу txt) 📗
— Ты высказываешь мои мысли!
Олловейн судорожно сглотнул. Это сказал именно Тирану. Быть одного с ним мнения — об этом стоило задуматься. Олловейн в отчаянии оглядел лица собравшихся. Однозначных признаков того, что Фальрах побеждал в нем Олловейна, не было. За исключением того, что он придерживался одного мнения с тем, кого презирал.
Оргрим казался серьезным. По лицу тролля ничего нельзя было прочесть. Тирану улыбался ему. Он тоже, казалось, был удивлен тем, что они сошлись во мнении. Юливее была, очевидно, удивлена, и даже сердита на Олловейна. Кентавр Аппанасиос не совсем понимал происходящее. Он ковырялся щепкой в зубах и смотрел на стол Фальраха. Фенрил пристально изучал Олловейна своими орлиными глазами, ничего не говоря. А Эмерелль? Он знал, что она будет приветствовать усиление в нем Фальраха. Она всегда хранила в своем сердце героя, некогда отдавшего ради нее свою жизнь.
— Если мы станем ждать, пока этот флот доберется до нас, то ослабим свои и так не слишком выгодные позиции. Мы должны атаковать и остановить их еще в гавани. Я предложил бы воспользоваться магией, чего мы до сих пор не делали, и атаковать с помощью черноспинных орлов. Таким образом, даже небольшие отряды могут нанести немалый вред. Особенно полезно было бы, если бы Юливее сплела то заклинание, которым удивила нас всех, когда мы преследовали похитителей юной принцессы Гисхильды.
— Скорее ты увидишь, как я молюсь Тьюреду! — возмущенно ответила волшебница. — Я тебе уже столько лет назад сказала, что больше не стану использовать магию для того, чтобы гасить жизни.
— Значит, ты решила наблюдать за тем, как они разнесут Фьордландию, а затем примутся за Альвенмарк. Для меня это — государственная измена! — Тирану снял одну фигурку со стола Фальраха, которая должна была представлять именно Юливее. На мгновение всем показалось, что он хочет сломать ее.
Ссора оторвала Аппанасиоса от мыслей. Выглядел он так, словно перепалка его обрадовала.
Олловейн посмотрел на Эмерелль. Почему она ничего не предпримет? Плохой это стиль руководства — не вмешаться в такой ситуации. И почему она не скажет, что Люк еще жив? Нужно заставить королеву отбросить невозмутимость!
— Как ты считаешь, госпожа? Что нужно сделать, чтобы остановить войска Церкви?
— Не вмешивай Юливее в свои планы. Она — не воительница. Не пытайся заставить ее проливать кровь. Я разошлю послов ко всем детям альвов в Расколотом Мире. Я пошлю даже за детьми темных альвов, пропавшими карликами. Спасти Альвенмарк удастся только в том случае, если мы будем сражаться бок о бок. Если сыны человеческие во Фьордландии отвергают нашу помощь, то мы не станем им ее навязывать. Впрочем, воевать будут не только эльфы. Я отзову всех детей Альвенмарка на родину.
— За что же мы сражались все эти годы, если сейчас уйдем? — Оргрим, король троллей, сделал шаг к Эмерелль. От ярости он сжал кулаки.
Олловейн встал между ним и королевой.
— Мы помогали своим союзникам. И, сражаясь, мы уберегли от священнослужителей Тьюреда Нахтцинну и другие тролльские крепости на севере Фьордландии. Умный полководец знает, когда приходит время отступать. Я вполне сознаю, что ты приносишь большую жертву. — Олловейн вспомнил об ужасных боях при Нахтцинне во время последней тролльской войны. Хотя резиденция Оргрима находилась в Альвенмарке, сердце его всегда будет у тех скальных крепостей, где была убита его семья.
Мастер меча оглянулся. Все находившиеся здесь, в комнате, однажды уже воевали друг с другом. Как с таким войском защищать Альвенмарк? Не обречена ли их борьба на провал с самого начала? Он устал нести груз ответственности. Проводить бой за боем.
В последние дни он проводил много времени с Люком. И завидовал юному рыцарю. Он хотел быть таким, как он, обязанным только своей чести. Сын человеческий подошел к нему с безумной просьбой. Это была глупость, но он с такой страстью говорил о своем плане…
«Куда же делась моя страсть? — подумал Олловейн. — Умерла вместе с Линдвин?» Он не любил с тех пор, как она ушла в лунный свет, убитая служанкой тролльской шаманки Сканги.
— Олловейн?
Мастер меча поднял взгляд. Неужели королева назвала его по имени больше, чем один раз? Он почувствовал, как кровь прилила к щекам.
— Госпожа?
— Возглавь отступление из Фьордландии. И разработай план отражения войск Тьюреда, на случай если они предпримут попытку вторжения в Альвенмарк.
Олловейн посмотрел на стол Фальраха.
— Мы не можем отразить их, госпожа. Только задержать. Для Альвенмарка лучше, если битва за Фьордландию будет продолжаться как можно дольше. Если хочешь выиграть для нас время, то извинись перед Гисхильдой, госпожа. И открой ей, что все не так, как ей кажется.
— Ты отказываешься выполнять мой приказ?
— Ты попросила рассказать тебе, как, по моему мнению, мы можем отбросить войска Церкви Тьюреда. Самый лучший способ помешать им прийти сюда — это заставить их сражаться в своем мире.
Олловейн редко так открыто восставал против Эмерелль, и никогда прежде — в присутствии других. Может быть, это тоже Фальрах? Или он настолько отчаялся выстоять против своего второго я, что перешел все границы?
— Олловейн, я люблю тебя! — Юливее обняла его и поцеловала в щеку. — Я думала, ты тверд, словно палка, и предан Эмерелль как… — Она откашлялась. — Просто слишком предан. — Она обернулась к остальным. — Он — лучший полководец Альвенмарка. Мы должны прислушиваться к нему! — произнеся последние слова, она взглянула на Эмерелль.
Лицо королевы было непроницаемо, словно маска. Ничто не выдавало ее мыслей. «Но в этот миг она наверняка ненавидит меня», — думал Олловейн.
— Я тоже считаю более разумным сражаться за пределами Альвенмарка, — спокойно произнес Тирану. — Но нам нужна новая стратегия. Если мы будем продолжать действовать так же, как и раньше, то самое большее, чего добьемся, — отсрочки поражения. Люди считают нас детьми демонов. Так давайте выпустим на волю всю мощь Альвенмарка. И если Юливее не хочет сражаться, то, может быть, в битве выступишь ты, повелительница? Некогда ты была воительницей, так же как и мы. Сохранила ли ты боевой дух?
— Боевой дух рождается из гордости, — ответила королева, и нужно было хорошо знать ее, чтобы расслышать негромкую нотку гнева в ее голосе. — Когда наши союзники отступаются от нас, это задевает мою гордость.
— Однако тот, кто слишком горд, вскоре остается один. — Это были первые слова Аппанасиоса. Он казался необычайно задумчивым. — Мне кажется, это хорошая идея — позвать в Альвенмарк всех наших потерянных братьев и сестер, даже изгнанных и тех, кто ушел в гневе. Я согласен с тобой в том, что нам понадобятся все силы. Но разве фьордландцы не стали нам братьями? Если мы будем честны сами с собой, то они были щитом Альвенмарка. Мы должны помочь им, но не только мечом. Мы должны предложить им убежище в Альвенмарке. Я бы уступил им прибрежную полосу в Дайлосе… Если они захотят поселиться там. Нужно начать с того, чтобы спасти тех, кто захочет пойти с нами. Дни Фьордландии сочтены.
— Хорошо сказано, брат конь, — согласился Оргрим. — Я тоже предоставил бы им землю. К югу от Китовой бухты есть фьорды, как и у них на родине. Эта земля будет для них менее чужой, чем Дайлос.
Олловейн потерял дар речи. Сколько он себя помнил, тролли и кентавры вели небольшую непрекращающуюся войну друг с другом. Воровали друг у друга скот, а их сыновья становились мужчинами тогда, когда проливали кровь соседей. Хотя со времен последней тролльской войны крупных битв не было, на границе между землями Ветров и Снайвамарком всегда было неспокойно.
— Вы что, оба пьяны? — поинтересовался Тирану, но при этом он улыбался.
— Не забывайся! — прорычал Оргрим. — Если я проявил сочувствие к нескольким сыновьям человеческим, это не значит, что я стал мягок и позабыл, как выколупывать эльфийских выскочек из их жестяных оболочек.
— Госпожа? — Кентавр отвесил несколько неловкий поклон. — Я не хочу тебя сердить. И не хочу, чтобы ты унижалась. Я пойду к людям. Я очень хорошо знаю короля. Я выпью с ним и поговорю об этом мертвом рыцаре. Я уверен, что он не опечален твоим приговором. Этот Люк был для него словно кость в горле. Отравлял ему каждый глоток из чаши любви. Эрек научился обращаться с собственной женой…
