Я - Божество (СИ) - Майоров Алексей (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Выслушай меня, — тихо велел я, — а после сможешь уйти.
Она постепенно затихла.
— У тебя есть два пути: остаться со мной, дождаться нашего созревания и победить, или ты можешь убежать, но знай, тогда придётся позже уничтожить тебя, как сегодня Александру.
Я смотрел на Машу, стараясь запомнить каждый штрих её лица, каждую морщинку кожи, каждый изгиб тела… её запахи — волос, пота, кожи… голос — обертона… ритмы дыхания, сердцебиения, пульс… глубину изумрудных глаз, выпуклость грудей, линию губ… жар выдыхаемого воздуха, полыхающую черноту зрачков… зачинающуюся жизнь в недрах её существа…
Последний раз я вижу её такой.
Либо она умрёт.
Либо нет.
Испокон веков наш союз был невозможен.
Только противостояние и битва соединили нас, иначе она давно бы принадлежала Виктору.
Отныне и вовеки веков Мария останется недоступной.
— Я не смогу остаться, даже, если мы победим…Такой ценой, никогда, — утомлённо ответила Маша. — Да и не получится больше… добровольно я не вступлю с тобой в связь, не возьмусь за твои руки: они выскользнут, скользкие и липкие от нашей крови и чужих слёз. Мы никогда больше не станем единым целым. Это не в моей воле. Олег, отпусти меня.
Он вопросительно посмотрел на меня.
— Отпусти, — прошептал я.
Он разжал хватку и отступил.
Я выпрямился, чтобы хотя бы прямой осанкой утвердиться в сереющем и блёкнущем мире.
Маша подступила вплотную:
— Я верю, победа возможна другим путём. Знаешь, я боюсь: что, если результат нашей победы зависит от средства её достижения? Что это будет за новый мир, купленный такой ценой? Пожалуйста, подумай об этом!
Ответить было нечего.
— Убей меня сейчас? — предложила Маша.
— Не хочу, — вздрагиваю я.
— Тогда прощай, и… если ты всё-таки убьёшь, — она сглотнула и через силу закончила, — то пусть это будет быстро, но честно. Сделай это сам, глядя в лицо, в глаза, как сейчас. Лучше всего кинжал или пуля… Только не так, как мы убили Александру: трусливо, анонимно…
Она поднялась на цыпочки и поцеловала мою скулу: подставить под поцелуй губы мне не позволила совесть.
Эти воспоминания одно за другим проносятся перед моим взором, когда я опускаю руки на плечи нашего врага и решительно разворачиваю его к себе.
Женщина.
Она устало улыбается, глядя снизу-вверх:
— Присядь, а то я сижу, а ты стоишь — неудобно.
Я усаживаюсь рядом, изучая знакомое и одновременно чужое лицо.
В первые мгновения я даже пугаюсь, что это Маша.
Что она таилась за всеми несчастьями.
Что она умело настроила нас против Александры и заставила убить её.
Что она околдовала Виктора, внушив ему вместе с любовью то, что он зашифровал.
Что она меня уничтожит.
Либо наш враг подсунул её, чтобы помучить меня, чтобы полюбоваться моими страданиями, смакуя то, как я буду убивать её голыми руками — а я бы это сделал, представься мне подобная возможность, чтобы спасти Машину душу от плена в аду «Царства Земного».
— Как бы я ни желала тебе отомстить, Машу я не отдам, — догадывается моя противница.
— Почему ты так похожа на Машу? Почему не на Александру или Олега, или на Виктора, или на Таню?
Она пожимает плечами:
— Кто знает?
— Что будем делать? — спросил я.
— Что ты будешь делать, — поправляет она.
— Как мне называть тебя? — осторожно интересуюсь.
— Ах, имена… — вздыхает она, склонив голову на бок, — сколько их было…. Пусть будет «она» по-французски, заглавными буквами.
— ЭЛЬ?
— Да, зови меня ЭЛЬ, нежно смакуя языком и зубами смягчённую букву «Л», как в слове «любовь», как в слове «лютая», как в слове «люди», как в слове «люгер», как в слове «эль», как в имени «Лель», как в слове «сель», — поёт ЭЛЬ, с грацией и плавностью рептилии, склоняя голову то в одну сторону, то в другую, ни на миг не выпуская моего взгляда, приоткрыв губы, за которыми её язык проделывал все эти лингвистические упражнения.
— Маша похожа на меня, её медлительность, тяжесть её волос, листва взгляда, — жмурится ЭЛЬ.
Я молчу, сопротивляясь её сладкому напеву, поющему в унисон с моим собственным не менее сладким отзвуком существу ЭЛЬ.
— Поэтому ты не смог убить её, — объясняет она.
— Поэтому? — не хочу верить я.
— Потому, что любишь меня. Это самая горькая правда моего бытия и твоего небытия: мы в разных мирах, ни один не может отдаться другому, не потеряв своего мира, — скорбно шепчет ЭЛЬ, смежив веки и уткнув голову мне в грудь.
Слова не нужны.
Я хочу, чтобы это было ложью.
Она обманывает, чтобы подчинить себе.
Но, увы.
Нет никакой злобной воли в ней.
Нет ничего, кроме любви.
— Я никогда не могла убить тебя, — глухо бормочет ЭЛЬ, обвиваясь вокруг меня с медлительностью тени в полдень, с равнодушием питона, с тяжестью ртути, — неужели ты снова покинешь меня?
Она поворачивает голову, упираясь затылком в мои колени, и с мольбой ввинчивается зрачками в моё лицо, изумруды её взгляда болотной топью засасывают мой взгляд.
— Как я тебя покину?
— Ты всегда уходишь: ты вечно покидаешь моё бытие ради небытия… как редкая и желанная капля воды растворяешься в песке моей пустыни… как песня затихаешь в просторах моих степей… таешь, как тает первый поцелуй в последнем… твой день затухает в моей ночи, твои звёзды меркнут в моём свете… ты вечно уходишь.
— Ради чего?
— Ради своей победы. Сколько ты мне дашь времени на этот раз? Минуту? Час? День? Страшно подумать, неделю? Неужели месяц? Год? О столетии я даже и не мечтаю. Тысячелетий можешь не предлагать — не поверю. Миллион лет — ты выше этого, — слова ЭЛЬ набегают одно за другим прибоем океана, в такт с ударами её сердца.
— А как насчёт вечности? — предлагаю я.
Она вздрагивает, садится, отталкивает меня прочь.
— Не шути так, пожалуйста, — просит она, — убей меня, я больше так не могу. У тебя всегда есть надежда на несбыточное в грядущем, а у меня есть только страх перед неизбежным в будущем. Я не буду сопротивляться. Наши факторы божественности совпадают. Убей меня сам, и придёт твой мир. Твоя победа.
— Не могу.
— Почему?
— Моя любовь останется в прошлом мире, её не будет в грядущем, а без этого всё теряет смысл, — отвечаю я. — Кроме того, Маша однажды предположила, что мир моей победы зависит от средств, которыми я её достигну.
— Что же ты хочешь? — недоумевает она.
— Поверь в меня.
— Я боюсь, — отказывается она.
— Поверь, я не хочу, чтобы бытие или небытие поглотили друг друга, как случится в случае исчезновения тебя или меня, я хочу объединить одно с другим.
ЭЛЬ качает головой.
Мы сидим, обнявшись.
— Когда-то ты бы не отказался уничтожить меня, — задумчиво произносит ЭЛЬ.
— Ты тоже, — напоминаю я.
— Время, которое ты хочешь уничтожить, меняет нас.
Я молчу.
— Сколько так может продолжаться? — печалится она. — Ты не можешь убить меня, поэтому всегда убиваешь себя и уходишь. Я не могу убить тебя, поэтому вечно остаюсь одна.
— Так будет, пока мы не уничтожим один другого, или пока ты не поверишь в меня, в мой новый мир, не возьмёшь меня за руки и не закроешь свои глаза, — говорю я, сжимая её ладонь в своей, но другую она прячет.
— Я не хочу убивать сам себя, сделай это за меня, — прошу об услуге, а сам вдруг вспоминаю, ее — ЭЛЬ — я же помню ее! Когда я был совсем ребёнком, она навещала меня. Всё началось с мучительного упражнения — с болезненной растяжки…
