Хроники Средиземья - Толкин Джон Рональд Руэл (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
И ответил Белег:
— Я отыщу Турина и, если смогу, приведу его в Менегрот, ибо также люблю его.
Затем Белег покинул Менегрот и долго бродил по Белерианду, подвергаясь множеству опасностей и тщетно разыскивая Турина.
Турин между тем жил среди изгоев и стал их предводителем: он называл себя Нейтан, что значит Оскорбленный. Они скрытно обитали в лесах к югу от Тейглина. Когда прошел год со времени побега Турина из Дориата, Белег как–то ночью наткнулся на их логовище. Случилось так, что Турина в то время не было в лагере, а разбойники схватили Белега, связали и обошлись с ним довольно круто, боясь, что он соглядатай владыки Дориата. Вернулся Турин и увидел, что они натворили, и стыд за их необузданные и беззаконные деяния овладел им: он освободил Белега, и они возродили давнюю дружбу, и Турин поклялся впредь не воевать ни с кем и никого не грабить, кроме прислужников Ангбанда.
Белег поведал Турину о прощении короля Тингола и всеми силами пытался убедить его вернуться в Дориат, говоря, что на северных рубежах королевства нужны его сила и доблесть.
— С недавних пор, — сказал он, — орки нашли путь из Таур–ну–Фуина: они проложили тропу через Теснину Анах.
— Я ее не помню, — молвил Турин.
— Так далеко от границ мы никогда не заходили, — отвечал Белег. — Но ведь ты видел вдали пики Криссаэгрима, а восточнее — мрачные склоны Горгорота. Анах лежит меж ними, выше истоков Миндеба; дорога эта трудна и опасна, и все же множество орков проходит ею ныне, и Димбар, всегда такой мирный, уже попал под власть Черной Руки, и нет покоя людям Бретила. Мы нужны там.
Но Турин в гордыне своей отказался от прощения короля, и слова Белега ничего не могли изменить. В свою очередь он просил Белега остаться с ним в землях западнее Сириона, но этого Белег не хотел и ответил так:
— Ты упрям и неподатлив, Турин. Буду упрям и я. Если ты и вправду хочешь, чтобы Могучий Лук был с тобою, ищи меня в Димбаре, ибо я возвращаюсь туда.
На следующий день Белег отправился в путь, а Турин проводил его на расстояние полета стрелы от лагеря, но не сказал ничего.
— Итак, мы прощаемся, сын Хурина? — спросил Белег.
Тогда Турин взглянул на запад и увидал вдали громадную вершину Эмон–Руд, и, не ведая, что предстоит ему, он ответил:
— Ты сказал — ищи меня в Димбаре. А я говорю — ищи меня на Эмон–Руд! Иначе мы сейчас простимся навсегда.
И они расстались по–прежнему друзьями, но в печали.
Белег вернулся в Тысячу Пещер и, представ перед Тинголом и Мелиан, рассказал им обо всем, утаив только, как дурно обошлись с ним спутники Турина. И Тингол сказал со вздохом:
— Что же еще должен я сделать для Турина?
— Отпусти меня, повелитель, — промолвил Белег, — и я буду, как сумею, беречь и направлять его; и ни один человек не посмеет сказать, что слова эльфов ничего не стоят. Да и не хочу я, чтобы достойный стал ничтожеством в дебрях.
Тогда Тингол дозволил Белегу идти туда, куда он пожелает, и добавил:
— Белег Куталион! За многие свои свершения заслужил ты мою благодарность, и то, что ты разыскал моего приемного сына, — не последнее среди них. Мы расстаемся: проси же все, что захочешь, и я не откажу тебе!
— Тогда, — сказал Белег, — я прошу хороший меч, ибо орки сейчас приходят слишком большим числом и подбираются слишком близко, дабы можно было отбиться от них с одним луком, а мой нынешний меч не берет их доспехов.
— Бери, — ответил Тингол, — бери любой, кроме Аранрута, моего собственного меча.
Тогда Белег выбрал Англахель; и был то достойный меч, названный так потому, что выковали его из железа, упавшего с неба, подобно сверкающей звезде: он разрубал любое железо, добытое из земли. Был лишь один меч в Средиземье, что мог сравниться ним. О том мече в нашей истории нет ни слова, хотя был он выкован из того же металла и тем же мастером: а мастер тот был Эол Темный Эльф, взявший в жены Аредэль, сестру Тургона. Он отдал Англахель — против воли и нехотя — Тинголу как плату за дозволение жить в Нан–Эльмоте, но брат меча, Ангуйрел, остался у него и был позднее похищен сыном его Маэглином.
Но когда Тингол протянул Белегу рукоятью вперед Англахель, Мелиан взглянула на клинок и промолвила:
— В этом мече таится лихо. Черная душа его создателя все еще обитает в нем. Он не полюбит руку, которой будет служить, и недолго будет он при тебе.
— И все же, пока я смогу, я буду владеть им, — отвечал Белег.
— Иной дар дам я тебе, Куталион, — продолжала Мелиан, — дар, что поможет тебе в дебрях, а также тем, кого ты изберешь.
И королева подала ему лембас — дорожный хлеб эльфов, — обернутый в серебристые листья; узелки же нитей, которыми был обвязан сверток, были запечатаны ее печатью белого воска в виде цветка Тельпериона: ибо, согласно обычаям эльдаров, лишь королева могла хранить и давать лембас. Никаким иным даром не могла Мелиан выказать большее благоволение к Турину, ибо эльдары никогда прежде не дозволяли людям испробовать этого хлеба, да и после это случалось редко.
С этими дарами Белег ушел из Менегрота и вернулся на северные рубежи, где стояли его шатры и сражались его друзья. Орков оттеснили от Димбара, и Англахель каждый раз радовался, покидая ножны. Когда наступила зима и бои утихли, Белег неожиданно исчез, и никогда более он не вернулся к своим соратникам.
Когда Белег покинул разбойников и ушел в Дориат, Турин увел шайку из долины Сириона на запад, ибо надоела им жизнь в постоянной тревоге и в страхе перед погоней и хотелось им найти убежище понадежнее. Случилось так, что однажды под вечер они наткнулись на троих гномов, которые при виде их бросились наутек, но один из них отстал, его схватили и швырнули оземь, а кто–то из разбойников вскинул лук и пустил стрелу вдогонку остальным, растворившимся в сумерках. Гном, которого они схватили, прозывался Мим; он молил Турина сохранить ему жизнь и клялся взамен провести их в потайные пещеры, куда без его помощи никто не мог найти дорогу. Турин сжалился над Мимом и пощадил его.
— Где же твой дом? — спросил он.
Мим отвечал:
— Высоко над землей, на большой горе жилище Мима: Эмон–Руд называется эта гора с тех пор, как эльфы поменяли все имена.
Турин умолк и долго смотрел на гнома, и наконец молвил:
— Веди нас туда.
На следующий день они вышли вслед за Мимом к Эмон–Руд. Гора стояла на краю вересковых пустошей, что тянулись между долинами Сириона и Нарога; высоко над зарослями вереска возносила она главу, и крутая серая вершина ее была оголена, если не считать алых се?регопов,покрывающих камни. В то мгновение, когда Турин со спутниками подошли ближе, заходящее солнце пробилось сквозь тучи и осветило вершину—а серегоны были в полном цвету. И сказал один из них: «На вершине кровь».
Но Мим потайными тропами провел их вверх по обрывистым склонам Эмон–Руд; у входа в пещеру он поклонился Турину и молвил: «Войди же в Бар–эн–Да?нвед, Жилище–Выкуп, ибо так оно будет зваться отныне».
Другой гном, неся огонь, вышел навстречу ему, они обменялись какими–то словами и быстро скрылись во тьме пещеры; Турин же пошел следом и добрался до дальнего покоя, освещенного тусклыми светильниками. Там он увидел Мима, стоящего на коленях перед каменной лежанкой у стены: Мим рвал на себе бороду и причитал, беспрестанно выкрикивая одно и то же имя, а на лежанке вытянулся третий гном. Войдя, Турин встал рядом с Мимом и предложил ему свою помощь. Мим взглянул на него и ответил:
— Ты ничем не можешь помочь. Это сын мой. Кхим, смертельно раненный стрелой. Он умер на закате. Так сказал мне сын мой Ибун.
Тут родилась в сердце Турина жалость.
— Увы! — воскликнул он. — Я, как сумею, расплачусь за эту стрелу. Отныне дом этот и впрямь будет называться Бар–эн–Данвед, и если когда–нибудь мне случится разбогатеть, я в знак скорби заплачу за твоего сына виру золотом, хоть оно и не развеселит больше твоего сердца.
Мим поднялся и долго смотрел на Турина.
— Я слышу тебя, — проговорил он. — Ты говоришь словно гномий владыка стародавних пор, и это изумляет меня. Теперь сердце мое спокойно, хоть и не весело; и ты можешь жить здесь, если захочешь, ибо я плачу свой выкуп.
