Авалон: Хроники Бессмертных (СИ) - Ермаков Антон (электронная книга TXT) 📗
– Поскольку книг очень много, а размеры хранилища огромны, платформы используются для того, чтобы быстрее отыскать необходимый вам документ, – услышала она рядом с собой голос Флавиуса. – Смотрите!
Флавиус подошел к одному из полукруглых рядов и трижды стукнул костяшками пальцев по металлической облицовке. К нему тут же спустилась ближайшая свободная лебедка, плавно остановившись в нескольких сантиметрах от него. Флавиус встал на неё, держась за хлипкий на вид парапет, и отчетливо произнес:
– Секция магии Огня. Временной период Седьмого Авалона.
Платформа бесшумно, но довольно стремительно взмыла вверх, остановившись на высоте примерно двадцати метров, а затем уже несколько медленнее заскользила вправо, замерев у нужной секции.
– Так вы сможете найти всё, что вам нужно, – крикнул сверху Флавиус. Затем он внимательно посмотрел себе под ноги и скомандовал: «вниз!», после чего его лебедка начала медленно опускаться.
– Это, как вы все уже наверняка поняли, Библиотека, – Сильфида медленно прошествовала к ближайшей из полок, проведя рукою по черному книжному корешку. – Здесь собрано и записано абсолютно всё, что произошло с самого основания Нифльхейма. Множество текстов на множестве языков. Все знания, мысли и даже чувства хранятся в этих несметных анналах истории. И каждый, кто когда-либо состоял в любом из Авалонов, оставил здесь свои записи, оставил свой след.
Друзья молча разбрелись вдоль рядов. Малиновская подошла к одному из стеллажей и наугад вытянула древний фолиант, переплетенный в красную кожу. Раскрыв его, она начала вглядываться в потускневшие от времени желтеющие страницы. Аккуратным, убористым почерком мелкий темный текст перелезал со строки на строку, складываясь в неведомые письмена. Язык был ей незнаком. Маша вдруг подумала о том человеке, который много лет (веков? тысячелетий?) назад писал эти буквы. Кем он был? Как его звали? О чем он хотел рассказать тем, кто придёт после него? Надеялся ли он на то, что его труды когда-нибудь будут прочитаны, или же делал записи просто для себя? Очень много вопросов, и ни одного ответа. Потому что ответов не будет. Никогда. Ибо все, кто помнил, уже мертвы.
Марию неожиданно охватил благоговейный трепет. Она словно ощутила себя в присутствии сотен тысяч людей, окруженной их мыслями. Цилиндрическая форма помещения лишь усиливала эту иллюзию. Каждая из этих книг являлась отражением чьей-то жизни, чьей-то безвозвратно потерянной жизни. И вот людей, которые сотворили это все, уже давно нет, а хроника их великих и малых деяний находится здесь, покрываясь плесенью и пылью. Печально было это осознавать… Маша захлопнула книгу и бережно поставила её на место.
– А это что такое? – неожиданно спросил Антон, указывая вперед.
Все остальные тоже отвлеклись и посмотрели туда, куда смотрел Антон. Немного сбоку от центра зала, на небольшом, едва заметном возвышении, стояли рядами массивные дубовые столы. На них также лежало множество книг. Какие-то из них были закрыты, какие-то – открыты, причем над многими из раскрытых томов стояло странное цветистое свечение, словно страницы древних манускриптов испускали свет сами собой. У самой поверхности некоторых листов порхали непонятные, тонкие, слегка продолговатые предметы. Они казались легкими и невесомыми, но отсюда нельзя было разглядеть, что именно это такое.
Антон подошёл ближе и оказался в одном из рядов, образованных столами. Над светящимися книгами сновали по страницам изящные гусиные перья, нанося ровными рядами на желтоватые листы колонки аккуратного письма. Никаких чернил или чего-либо подобного рядом не было, но перья писали, не переставая. Все остальные с интересом подошли поближе, наблюдая за странным зрелищем.
– Чуднó! – растерянно произнёс Бирюк, увлечённо рассматривая, как ближайшее к нему перо выписывает филигранные завитушки.
Антон нагнулся над одной из книг, светящуюся бледно-голубоватым светом, и попытался разглядеть то, что пишет в ней перо. Само же перо дописало очередную строку, закончив одному ему ведомую мысль, а затем, слегка подпрыгнув, аккуратно улеглось в углубление между сшитыми листками.
– «Он подошёл и смотрит на меня» – прочитал Антон вслух последнюю записанную фразу. Затем поднял глаза и пробормотал: – Ничего не понимаю…
– Это – Книги Судеб, – пояснила Сильфида, поднимаясь к ребятам на помост. – Иногда ещё их называют Книгами Жизни. На данный момент здесь собрано всё, что вы совершили с тех пор, как переступили границы этого мира. – затем Сильфида посмотрела Антону прямо в глаза и сказала: – Это – твоя книга. Она закроется лишь тогда, когда иссякнет твоя жизнь. А может быть, её закроют другие…
– Но ведь этого не случиться, правда? – спросил Антон так тихо, что слышать его сейчас могла только Сильфида.
– Существуют такие вопросы, ответы на которые ты знаешь лучше меня. – так же тихо ответила ему Сильфида. – И этот – один из них…
В этот момент Танька громко чихнула. Антон вздрогнул и отвел глаза.
– Извините, – сказала Таня, потирая нос. – Это все книжная пыль дурацкая.
– Я немного не понял. «Он подошёл и смотрит на меня», – повторил сказанное Антоном Слава. – То есть перо только что написало про Антона?
– Разумеется, – подтвердила Сильфида.
– Ух ты, то есть они вообще описывают абсолютно всё, что мы здесь делаем? – обрадовался Бирюк.
– Да! – догадалась Маша. – Ведь поэтому они и светятся сейчас – потому что в данный момент пишут нашу историю! Историю нашей судьбы!
Настасья перевела взгляд на Флавиуса, который стоял рядом с ней, словно ожидая от него подтверждения версии своей подруги. Флавиус в ответ лишь коротко кивнул.
Все тут же бросились искать свои собственные книги, чтобы посмотреть, что в них написано. Поиск не составил большого труда, так как страницы книг светились именно теми цветами, которые были отданы каждому из друзей при посвящении их в Авалон, в зале Маханаксара. Малиновская мгновенно нашла собственный том – его листы мерцали бледно-зеленым, как только что распустившиеся листья березы ранней весной. Перелистнув несколько страниц назад, она с интересом погрузилась в чтение. Забавно было как будто бы со стороны смотреть на собственную жизнь, пусть даже и записанную на бумаге. Мария слегка нахмурилась, когда прочитала о встрече с Морфиусом – не совсем приятные воспоминания снова стали более четкими и реальными, а затем заулыбалась, перелистнув немного дальше и читая про то, как Перо описало её первую встречу с Пончиком: «убегая от Медведицы прочь, словно бешеный кролик, она привела в смятение своими воплями весь лес» – беспристрастно записало Перо. Потом она открыла какую-то совсем иную главу, попав на описание момента, где она только что обнаружила крестообразность собственных зрачков. Странно, но Маша удивительно быстро привыкла к этому феномену, да и остальные тоже. Никто из друзей сей факт особенно и не обсуждал, приняв это как данность…
– Интересно, что они не просто описывают нашу жизнь со стороны, а довольно-таки часто отмечают даже наше положение в пространстве этого мира и относительно них самих тоже, – заметил Евген, скоро листая свою книгу. – Вот смотрите: «Двадцать третье мая. При попытке создания магической пули сломал старинный комод ХII века десятью этажами выше», – зачитал он.
– Тунеядец, – услышал он слева замечание от Настасьи, которая так была увлечена своим фолиантом, что даже не стала поднимать на него глаз.
– Да, ты прав, – подал голос Антон, заинтересованно рассматривая свою Книгу Жизни. – Это наводит на мысль, что эти энциклопедии не являются просто бездушными предметами. Книги способны чувствовать и понимать, а возможно, в них даже происходят кое-какие мыслительные процессы.
– Не только в них, но и в пишущих перьях тоже, – поддержал их разговор Флавиус. – Ведь возможность излагать информацию предоставлена все-таки Перу, а не Книге.
