Нефритовый кубок - Старк Джеральд (мир книг TXT) 📗
Конан отошел и принялся простукивать стены в поисках потайного лаза, заколоченного окошка или хоть чего-нибудь, могущего дать шанс на спасение.
Фехтие извивался на полу, выплевывая самые черные ругательства. Четверть колокола спустя он затих и, похоже, напряженно что-то обдумывал. Варвар за это время отыскал десяток совершенно неподъемных бочек, по всей видимости, с соленьями, несколько бочонков поменьше – с вином, ящики и рыхлые кули и, наконец, самую полезную находку – ржавый колун с обломанным топорищем, завалившийся за мешок с мукой. Взвесив его в руке, Конан удовлетворенно хмыкнул.
– Эй, нордхеймец, – приглушенно донеслось из угла под лестницей. – Послушай…
– Полночи слушаю, и никакого толку, – брезгливо бросил Конан. – Сколько раз повторять: я родился в Киммерии, не в Нордхейме. Чего тебе, гадючий выползок?
– Развяжи меня.
– Может, еще «танец тюльпанов» исполнить? Или винца поднести? Лежи смирно!
– Я расскажу все, что знаю, – упрямо продолжал нашептывать Фехтие. – Если вытащишь меня и пообещаешь замолвить словечко. А знаю я много, это уж поверь.
Киммериец, не сдержавшись, сплюнул от отвращения.
– Говори сейчас!
– Может, я и шкура, но не дурак. Живым я принесу тебе больше пользы. Рекифес может не захотеть слушать тебя, но свидетеля выслушает обязательно.
Конан замер. Как ни жаль признавать, но Фехтие соображал на удивление быстро, куда быстрее человекоохранителя.
– Сегодня они немедийца не тронут, – продолжал тавернщик. – Я слышал, когда они за мной пришли, будто что-то у них не ладится. У тебя был приятель?
– Да, – обронил Конан. Слово «был» по отношению к Ши неприятно резануло слух, и варвар с невероятным облегчением воспринял следующую фразу:
– Похоже, он на редкость везучий парень. Ему удалось скрыться. Джелани зол, как голодный барс. Одного из хатаритов порезали, у Имгебела вся рожа разбита, словно дубиной. Впрочем, может быть, твой дружок не помчится на «Лиретану», а заляжет где-нибудь на дно или просто не успеет, путь неблизкий. Но если Чуму предупредили, Джелани не станет рисковать. Они отличные воины, но им не справиться с сотней немедийских мечников впят…
Он осекся, поняв, что сболтнул лишнего. Киммериец сделал вид, будто не заметил оговорки туранца.
– Развяжешь – подскажу, как выбраться, – сдавленным голосом закончил месьор Ордзой.
После недолгого колебания Конан подошел к тавернщику, присел и лезвием колуна принялся пилить ему ножные путы.
– А руки? – вопросил предатель, когда ноги оказались свободны.
– Обойдешься, – буркнул варвар. – Веди.
– Поклянись, что спасешь меня от плахи, – уперся туранец. Конан скроил зверскую физиономию и замахнулся кулаком. В ответ Фехтие попросту уселся на пол, всем своим видом показывая, что не стронется ни на шаг.
– Сожри тебя демон! – прорычал киммериец. – Не могу я ничего обещать! Приговор выносит судья, а утверждает его Верховный Дознаватель!
– Просто молчи, когда я буду давать показания, и скажи, что я помог тебе освободиться из плена, – заюлил тавернщик. – Ты же понимаешь, решение судьи зависит от того, как рассказать… об определенных событиях. Иначе прибей меня прямо здесь, вот этим топором – слова не скажу. Мне что на эшафот, что хатаритам под нож – все едино.
– Откуда тебе знать, что я не нарушу обещания? – хмуро осведомился варвар. Ордзой издал кислый смешок.
– Сердце подсказывает. Может, потому, что я сам предавал не раз, так хочется кому-то поверить…
В одной из неподъемных бочек под слоем слежавшихся, сморщенных моченых яблок толщиною в пядь обнаружилась тяжелая крышка, снабженная толстым бронзовым кольцом.
– Иди первым, – буркнул Конан, подталкивая туранца в спину. Прежде чем нырнуть в узкий люк, тот оглянулся через плечо:
– Помни, ты обещал!..
– Да, я обещал молчать, когда ты будешь говорить, и просить для тебя снисхождения у Рекифеса, – раздраженно прервал киммериец, коему заискивающий Фехтие показался вдвойне противнее Фехтие надменного. Из провала несло сыростью и гнилью. – Лезь, отродье гиены. Поживее!
Фехтие неуклюже полез в люк, помогая себе связанными руками. Когда туловище владельца «Скрещенных ключей» уже наполовину скрылось в дыре, Конан вздрогнул, услышав – ох, как некстати! – лязг отодвигаемого засова.
Дверь в подвал распахнулась. Хлынул свет, показавшийся с непривычки ослепительнее солнечного, и в проем заглянула массивная, странно скособоченная фигура с масляной лампой в одной руке и поблескивающим клинком в другой.
Полагаясь на крепость засовов и замков, а также на прочные веревки на запястьях и лодыжках пленников, хатариты доверили охрану своему раненому товарищу, которому нож в пляшущих от страха пальцах Ши пропорол бок, не задев, впрочем, жизненно важных органов. Больше в таверне, закрытой еще с вечера, никого не осталось. Зачем? Даже будучи раненым, опытный воин легко справится с безоружным подростком и трусливым обывателем, вздумай те учинить побег. Однако Конан этого не знал, и первой его мыслью при виде вооруженной фигуры на пороге было: «Все, вернулись!».
От Фехтие остались лишь торчащие из дыры ноги в мягких чувяках. Свет фонаря выхватил из темноты эти ноги, бледное лицо киммерийца и ржавый топор, что летел, вращаясь, в голову не успевшего уклониться хатарита.
Подхватив зазвеневший по ступенькам тяжелый фалькион, Конан прыгнул следом за Фехтие в подземный ход.
Лампа, выроненная убитым часовым, покачалась на верхней ступеньке, упала вниз, в темноту, и разбилась о крышку бочонка с лампадным маслом.
Его милость Верховный Дознаватель Заморийского протектората Рекифес пожаловал в Сыскную Управу только к десятому послеполуночному колоколу. Слухов касательно событий в поместье «Лиретана» по городу пока не ползло, ибо никаких заслуживающих внимания явлений там, собственно, не произошло. Мало ли по каким причинам могла сорваться устроенная Советником Банатибом вечеринка?
Ранние прохожие и уличные торговцы в основном болтали о вспыхнувшем глубоко заполночь пожаре, стремительно и безжалостно пожравшем таверну «Скрещенные ключи», что стояла неподалеку от улицы Кисиндо. Попытки залить огонь ни к чему не привели. Городская стража оцепила дымящиеся развалины, а жители окрестных домов наперебой гадали, сумел ли кто-нибудь спастись. Владелец заведения, месьор Фехтие Ордзой, на пепелище доселе не объявился, и мнение общества склонилось к тому, чтобы счесть его вкупе с постояльцами погибшим.
На самом деле Фехтие находился там, куда стремился попасть – в «зверинце» Сыскной Когорты, под охраной пятерки слегка недоумевающих стражников, и уставшего, как собака, Конана.
Удивление охранников объяснялось весьма просто. Что еще прикажете делать, ежели посреди ночи вваливается блюститель из Когорты – пошатывающийся, избитый, грязный и воняющий навроде бочки золотаря – волоча за собой некоего столь же скверно выглядящего обывателя, и настойчиво требует немедля отправить свою добычу в самую надежно запирающуюся камеру?
После некоторых разногласий и полуколокола раздраженных воплей решение нашлось. Фехтие разместили в караульной, приставив к нему стражу, и оставили дожидаться возвращения Рекифеса. Пусть Его милость сам разберется, что здесь творится, и рассудит правых с виноватыми.
К своей крайней досаде, киммериец все-таки задремал, и проснулся от увесистого пинка, нанесенного кем-то, кого он спросонья едва не принял за Джелани-Грифона. Однако уже спустя миг Конан всерьез задумался, что хуже: разъяренный предводитель хатаритов или пребывающий в крайне скверном расположении духа месьор Дознаватель.
– Встать, мерзавец! – прошипел Рекифес, меряя ледяным взглядом слегка опешившего подчиненного. Из-за спины немедийца боязливо высунулся дежурный десятник и сочувственно развел руками – мол, ничем помочь не можем, терпи!
– Пять дней он шляется неведомо где! Затем присылает какого-то идиота с дурацким предупреждением! («Значит, Ши добрался до поместья, – облегченно вздохнул про себя варвар. – Надо же, хватило смелости…») Я был вынужден отменить переговоры, которые могли… С меня хватит! Ты и твой дружок-собутыльник – оба вы сегодня же отправитесь в Алронг! Чтобы глаза мои больше вас не видели! Ты понял? Понял, я тебя спрашиваю?!
