Нефритовый кубок - Старк Джеральд (мир книг TXT) 📗
– Я нашел свидетеля, – как можно спокойнее ответил варвар. – Настоящего. Это владелец таверны «Скрещенные ключи» и он знает все.
В доказательство Конан ткнул пальцем в глубины клетки, где неопрятной кучей то ли полусидел, то ли лежал у стены месьор Фехтие Ордзой. Рекифес невольно глянул в указанном направлении, и вместо того, чтобы проявить хоть малую долю радости, взбеленился еще сильнее:
– Свидетель? Какой свидетель, чего свидетель? У тебя уже достало тупости выставить в качестве свидетеля бессловесное животное! Кого ты приволок на этот раз? Немого или слепого? Или сгреб на улице первого подвернувшегося человека?
Несмотря на свое уважение к Закону и его представителю в лице господина Рекифеса, Конан ощутил сильнейшее желание сотворить с Его милостью что-нибудь непотребное. Скажем, схватить немедийца и окунуть вниз головой в стоящую у входа в Управу дождевую бочку. Почему он словно оглох? Ему же ясным языком толкуют – дело почти раскрыто!
– Отоприте клетку! – раздраженно приказал Рекифес. – Почтеннейший, катись отсюда на все четыре стороны. Ты! – последнее относилось уже к киммерийцу. – Отдай значок и полезай внутрь, если не хочешь, чтобы тебя затаскивали силком. Быстро!
– Я не могу уйти, – растерянно проговорил Фехтие, когда дверь из частых железных прутьев, лязгнув, распахнулась. – Меня зарежут на первом же перекрестке! Мне обещали…
– А я ни в чем не виноват! – возмутился Конан, до глубины души уязвленный несправедливыми обвинениями. – Месьор Дознаватель, да послушайте же! В городе скрывается шайка хатаритов, и Орздой, эта паршивая шкура…
На миг Рекифес просто утратил дар речи. Его породистое лицо, и без того в красных пятнах, вызванных праведным гневом, приобрело изысканный оттенок геральдического пурпура.
– Хатариты. Вкупе с истребленными тысячелетие назад Последователями Баа и трижды пятьюдесятью жрицами Семхет Распутной. А такодже Кладбищенский Пес и Десять Белых Всадников, – ледяным голосом процедил он и сорвался на крик: – Либо ты повредился рассудком, либо нагло морочишь мне голову! Так или иначе, в Управе тебе теперь не место, разве что по ту сторону решетки! Митра свидетель, ты казался мне толковым парнем, но еще слово, и я прикажу запихать тебя в карцер, связав при том «рыбкой»!
Поняв, что Дознаватель заранее настроен против него, киммериец вдохнул побольше воздуху, собираясь затеять если не драку, то хороший скандал.
Он слегка опоздал. Тавернщик, коему высочайше повелели катиться на все четыре стороны, вышел из клетки, с явным трудом распрямился и направился к Рекифесу. Немедиец не обращал на него ни малейшего внимания, а напрасно. Остановившись напротив Дознавателя, Фехтие, по-прежнему державшийся так, будто мерный локоть проглотил, старательно размахнулся и влепил Его милости здоровенную оплеуху, прозвучавшую, как удар бича.
– Оскорбление действием власть предержащих, позорящее честь и достоинство оных, произведенное к тому же в присутствии черни, – в наступившей испуганной тишине проскрипел Ордзой. – Карается публичным бичеванием с наложением ареста на имущество злоумышленника либо же содержанием в заточении сроком не менее чем на год. Согласен на второе. Коли откажете, могу еще словесно оскорбить. В присутствии нижестоящих чинов, само собой.
Опомнившись, Верховный Дознаватель потянулся за ближайшим оружием – трофейным фалькионом, который киммериец оставил на лавке.
– Третьего дня второй осенней луны перехвачен груз желтого лотоса из Турана, семь тюков, общим весом к десяти стоунам, – тем же безразлично-насмешливым тоном продолжал Фехтие, и рука Рекифеса замерла на полпути. – В поместье «Лиретана» три кольца немедийской стражи, ночью дозоры с собаками, внутренняя охрана слабая, из числа челяди Банатиба. Хатаритов пятеро, один ранен, их имена – Джелани, Имгебел, Хафид, Умрах и Габдрахим. Чего вам еще рассказать, месьор, чтобы вы наконец открыли глаза? Или показать грамотку от Хатара уль'Савади? Нынче ночью вам бы ее как раз прописали, кабы не я… и этот вот молодой человек.
– Ах ты!.. – задохнулся от возмущения Конан, но поспешно проглотил горячие словечки, готовые сорваться с языка, вспомнив данное кое-кому обещание. Придушить бы гада, мрачно подумал он.
– Нас ищут, – с достоинством сказал Фехтие. – Моя жизнь подвергается большой опасности. Может быть, продолжим нашу беседу в… более спокойной обстановке?
Месьор Верховный Дознаватель выглядел странно. Примерно так выглядел бы человек, с которым поздоровалось дерево.
– Так мне сдавать значок? – невинным тоном осведомился варвар, смекнув, что гроза миновала, оставив на память лишь затихающие раскаты грома в далеких горах.
Рекифес, надо отдать ему должное, пришел в себя быстро. Легендарные хатариты оказались вполне реальными? Что ж, месьор Рекифес повидал на своем веку довольно наемных убийц, большинство из них закончили на плахе, отчего бы и этим не отправиться туда же? Он, имперский Верховный Дознаватель, постарается посодействовать негодяям в сем благом начинании. Для начала – обеспечить безопасность единственному свидетелю (похоже, изрядная дрянь этот месьор Ордзой…) и удвоить охрану «Лиретаны». Что же до шемита-карманника… Ничего, поскучает малость в холодной, там для него сейчас безопаснее всего.
Когда Верховный Дознаватель начинал действовать, действовал он быстро.
– Оставь себе… до первой неприятности, – буркнул он киммерийцу. – Иди умойся и переоденься. Потом составишь мне подробный отчет. С тобой же, малопочтенный, я желаю побеседовать прямо сейчас, но не здесь, а там, где ты впрямь будешь на своем месте.
…Тяжелая дубовая, обшитая бронзовыми накладками дверь допросной на третьем подземном ярусе темницы Алронг захлопнулась за немедийским десятником, и трое мечников Особой Сотни встали за порогом с мечами наголо. Оставшийся в камере Рекифес подтащил табурет и уселся напротив вдруг заробевшего Фехтие.
– Теперь говори, – задушевно велел он, и предатель послушно начал:
– В шестнадцатый день второй осенней луны ко мне пришел гонец от человека, именующего себя Призрак…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Нефритовое сокровище
День Большого Приза выдался – лучше и желать нельзя. Словно его нарочно приберегали до конца осени, перед началом поры мелких, затяжных дождей, слякоти и сероватой обыденной деловитости. Пронзительно-синее небо, чуть подернутое облаками, золотистая капля солнца и разноцветная, переполненная до краев корзина Конного Ристалища.
Пять десятков расположенных по кругу рядов – болтающих, спорящих, делающих ставки, дружно освистывающих проигравших и выкрикивающих неразборчивые славословия победителям. Ревущие медные трубы, с трудом одолевающие людской гам, плещущие на ветру узкие флажки и знамена, но самое главное – лошади! Несравненные, лучшие из лучших, с великим бережением доставленные из городов Заморы, Коринфии, Турана, Немедии, Аквилонии и даже – невероятно, однако приходится верить – далекой Зингары! Вороные и гнедые, игреневые, серые, рыжие, соловые, молодые и постарше, с блестящей переливающейся шерстью, выпуклыми горящими глазами, фыркающие на соседей и нетерпеливо бьющие копытами щедро засыпанную мягким песком землю. Частый, будоражащий звон гонга, хлопанье распахивающихся дверей маленьких загончиков, несмолкающий гомон зрителей, треск срываемой алой ленты, выкрики судейских…
Розыгрыш Приза Заморы – всплеск безудержного азарта, хитросплетение интриг на трибунах и отчаянная борьба на дорожках. Щедрое вознаграждение выигравшим заезд и знаменитый Нефритовый Кубок – безусловному победителю, сумевшему одолеть всех соперников.
Говоря по правде, прославленный Кубок выглядел достаточно скромно. Широкая неглубокая чаша из бледно-зеленого камня, с накладными ручками в виде золотых конских голов, на низкой ножке и округлой подставке. Подставку украшало выгравированное наименование нынешнего года по туранскому летоисчислению, ибо по традиции Приз заказывался у туранских камнерезов, живших в Шадизаре. Чуть позже под датой выведут строчку с именем нынешнего владельца.
