Рождение богини (СИ) - Сергеева Александра (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
Признавать его правоту страшно не хотелось. Вроде, как промолчи он сейчас, и завтра все встанет на свои места, пойдет своим чередом. Хочется закрыть глаза и подождать, пока само не схлынет. Тоже, гордец за сто вождей! А за себя единого ответить — кишка тонка.
Вот так, подстегивая себя беспрестанно, он и дотелепался до друга. До брата. Вытащил его из дома, уволок на берег озера и выложил все, как есть. Селище спало. Озеро спало, горы спали… Луна — и та, казалось, подремывает, застыв на одном месте. Одни они в этом застывшем мире сидели плечо в плечо у кромки воды и решали судьбу Белого народа на многие столетия вперед. Тут-то и припомнились слова Мары в день ее рождения: для новой жизни, для созидания нового народа. От корней твоих, от имени твоего. Поудивлялись тогда, покатали промеж себя сказанное так и этак, да и позабыли благополучно. А ведь не на ветер брошено было — пророчество им передали. И вот теперь оно сбывается. Одно только, стоит на Недимира глянуть, как развернулся вождь рысей. Всем головам голова — без его одобрения уже и в прочих Родах ничего не творят. Разве только росомахи Недимира избегают, ну, да те извечно на сторону смотрели: вот, мол, какие мы умные и до чужих советов не любопытные. Доумничались, скоты!
— Скажи мне от души, — как-то слишком спокойно попросил Палюд. — Коли б эти… пришлецы еще тогда заявились, как пришел срок Колядки народиться, ты б на такое пошел?
— Думаю, да, — помолчав, твердо ответил побратим. — Только ты меня того с собой не ровняй. Алинка-то с тобой. Вас двое.
— Ну, женщины часто уходят за кромку в родах…
— Не болтай попусту! — рассердился Драговит. — И сам ведь в такое не веришь. Думаешь, Мара позволит так-то ее судьбу решить? Иль не веришь в нашу догадку, будто она и есть…
— Вот в это, — оборвал Палюд, — как-то верится. И в то, что она на самом деле никакой не дух, а богиня. Да и в то…, словом…, что под ее началом. Это как раз на нее похоже. А я ведь должен это сделать, — прогудел он, склоняя голову. — Я помню, как Деснил на нас с тобой смотрел, когда каждому судьбу пророчил. Мне вождем народа. А тебе что-то такое, о чем и заикаться без нужды не след. Вроде, по-простецки так говорил, но… Будто кто-то нас приговорил. А мы тут — ягнята безмозглые — скачем, задираемся, да сильней дерева себя мним, о кое лбами бьемся.
Драговиту стало не по себе, и он заторопился рассеять дурные предчувствия:
— Ты уже решил?
— Конечно, — удивился побратим и поднял голову: — А у меня есть выбор?
— Есть, — веско подтвердил Драговит, не понять только, для кого: для себя или другу.
— Что ты врешь! — недовольно поморщился Палюд. — Нет у меня выбора, и мы оба это знаем. Не вылизывай меня: ты мне не мамка, а я те не щенок. Уж, коли разделить со мной мою долю порешил, так не лукавь. За первое благодарен, а со вторым вали-ка ты лучше к лешему.
— Хорошо, — выдохнул облегченно Драговит. — Тогда давай, разгребай вторую докуку.
— Это, какую? — не понял Палюд.
— Какого бога по заднице лупить станешь, коли он дом тебе разнесет своими играми?
— Чего тут выбирать?! — возмутился будущий божий отец. — Конечно, воина! Оно мне надо, чтобы меня — великого вождя целого народа — мой же сопляк жизни учил? Лучше уж пусть всякую нечисть гоняет для моей пользы. И человечью, и нежить.
Он вроде, как посмеялся. Но руки сцепил так, что костяшки побелели. Драговит хотел, было, сказать, что есть время и передумать, но губы сами собой сжались крепче. Сейчас любое такое слово лукавым покажется. Ведь, что ни говори, а решение побратима на душу легло. Не по-людски это, но себе-то чего врать? Правильное решение. А может, это пророчество клятое в них за них же решает?
— Гордость ста вождей. Надо же, — задумчиво проговорил Палюд. — И как ты, братец, с такой живешь-то? Ведь, коли не совладаешь с этакой радостью, так порвет тебя в два счета. Каково потом будет народу, что от нас пойдет? Это ж надо: прародитель с рваными боками, щелястой башкой и задницей в лохмотьях.
И снова посмеялись. Как-то облегчилось внутри все. Приняли решение, и дальше жить можно. И к Великой реке спокойно отправляться — впрягаться в неспокойные дела.
А те и впрямь были, ох, как неспокойны. И весть им Едрен с Ташко принесли — хуже некуда. Вот сколь долго Белый народ жил на берегах Великой в покое и сытости, столько беды и ждал. Поднимались одно за другим новые поколения непуганых. Давным-давно ушли за кромку те, что бежали сюда от лютой беды, но страх продолжал жить рядом с людьми: родовой, человечий, неистребимый. Верно говорят: чего ждешь, то и придет. Ждали чужаков с глазами недобрыми, лукавыми, алчными — они и явились. С полудня пришли, как восемь лет назад гадая в Таратме, разглядели паверы. Не обманули духи предков, не пожалели детей своих, не отвели беду, сколь их не умасливали. Явились чужаки, понятное дело, к росомахам — те ближе всех от беды стояли. Вдесятером: все на конях, в справе кожаной, при дивном оружии из гладкого блестящего камня аяса, что много прочней кремня. Про обличье чужаков лучше всех растолковал Едрен — он как раз у росомах загостился к удаче Недимира. Оттого-то вождь его и послал к горцам, чтоб не с чужих слов.
Едрен — мужик толковый и памятливый — обсказал все, что видел дотошно. Кони у них, дескать, не в пример тутошним клюсям, выше едва не на голову. Крепкие зверюги, и дюже знатно выученные послушанию: идут на свист и не огрызаются. Одежа, мол, на чужаках затейливая. С одной стороны посмотреть: порты и рубахи, разве что из слишком толстой кожи. А с другой, не все так просто. Исподнее на них не из ровдуги, а из меленько плетенных в единую гладь нитей — из полотна: тонкие, легкие, на ощупь приятные. Верхние порты и не порты вовсе, а две отдельных не сшитых у пояса широких ноговицы, подвязанных к нательному поясу. Парки грубой кожи без меха распашные, а поверх их безрукавки тож кожаные, перетянутые широкими поясами. На безрукавках тех нашиты пластины в детскую ладонь из того же камня аяса. Такие же пластины и на высоких шапках. Мальчишки тайком потыкали в одну такую пластину ножом, так только чуток оцарапали. Не крошится тот камень — ни единой песчинки из него не исторгается. На ногах же у чужаков не поршни, а что-то навроде бродней из цельных кусков кожи, что горцы приспособились ладить. Только невысокие, перетянутыми ремнями прямо над стопой.
Морды вполне обычные, круглые, а глазищи большие и у всех поголовно черные. Волосы длинные, чернее ночи, масляные. Росту почти все невысокого — Светогору так вообще подмышкой пройдут, не поклонясь. А вот оружие! Ножи втрое тоньше бабских, что из кости, а прочней вдесятеро. Разные: есть и обычные короткие, а есть и мечи в локоть длиной, а шириной в ладонь. Острые: по коже не надо туда-сюда возить, чтоб прорезать — с первого раза рассекают. И не заметно, чтобы их беспрестанно подтачивать приходилось. Таковы же наконечники стрел, а вот сулиц у них нет. Верней, есть, но длинней они вдвое и потолще — копья. Лук у каждого не хуже тех, что Недимир измыслил. Стрел много — два тула за спиной набиты, что колчанами обзываются. А еще у каждого при себе длинная скрученная веревка с петлей на конце. Бросают ту веревку чужаки метко — хватают ею, скажем, овцу, петлю затягивают и волочат бяшку за собой на потеху. Они, как березовицы упились, так все овец веревками хватали, а росомахам все не надоедало на то смотреть и радоваться.
Недимир к росомахам послал упредить, чтобы добро в схроны убирали, а то и вовсе через Двурушную к рысям свезли. Стариков с детьми тоже. А лучше бы и женщин, да это уж, как получится. Вождь Живан с его первым охотником Лозаном поначалу кинулись совет мудрого Недимира исполнить. Но, тут дорогу им заступил сам Ягабо. Высмеял жирдяй своего вождя при всем народе. Спросил, с какого такого перепуга тот порешил рысям свое добро вместе с бабами подарить? Мол, Живан со страху перед десятком пришлых веселых людей готов под полой Недимирова сокуя укрыться. А перед тем всем своим Родом поклониться в подарок, лишь бы выгорело. Живан — он мужик, конечно, умный, и правду Недимирову хорошо понимал, но перед такими обвинениями не устоял. И трогаться из селища на сторону не решился. Правда, детишек со стариками все ж таки на острова Двурушной переправил, но половину баб оставил — тех, кто с луками ловки. Сам Едрен того не видал, но двинувшись к Мутной, как Недимир ему обсказал, стакнулся с охотниками-росомахами — те и поведали. Оно, конечно, никому не ведомо: явятся чужаки большой силой или же случайно к ним на Великую реку приблудились? Но, опасаться стоит. А Живан круглым дураком выходит, коли так и не научился своему паверу место указывать.
