Человек-Паук. Майлз Моралес - Рейнольдс Джейсон (книги без регистрации txt) 📗
– Ганке, я не знаю, потому что мне пришлось уйти.
– Что? Почему?
– Я же как раз пытаюсь тебе объяснить! – сказал Майлз, покачивая ногой. – Слушай. Я пошел за Чемберленом. Он пошел к другой двери актового зала. У него был ключ от нее. Дверь вела в какую-то канализацию или что-то в этом роде. Спустя кучу времени мы дошли до конца и вышли у тюрьмы.
Майлз все объяснил, хотя слова вырывались быстрее, чем работал мозг. Он рассказал Ганке, как увидел дом из своего сна, об Уордене, о том, как они настроены против определенных учеников, особенно против Майлза.
– Они знают, что я Человек-Паук, – сказал он.
Ганке сидел тихо.
Майлз бросил маску зомби на кровать и открыл дверцу шкафа. Он отодвинул ногой пару обувных коробок и потянулся в угол, откуда выудил костюм Человека-Паука.
– Что ты делаешь, Майлз? – озабоченно спросил Ганке.
Майлз положил костюм на кровать.
– Ты сам знаешь ответ.
– Сегодня? – Ганке встал с кровати, словно был готов физически остановить Майлза. – Собираешься сражаться с такой толпой? Подумай, Майлз, – Ганке постучал пальцем по виску. – Судя по твоему рассказу, мистер Чемберлен и все другие Чемберлены под контролем у того старика. Определенно тебе нужен именно он.
Майлз вздохнул, сел на кровать рядом с черно-красным костюмом и уставился на него.
– Ты прав. Просто я так... так...
– Я знаю. Но, чувак, у тебя опять такое же лицо, как в тот день, когда ты сломал стол. А в последний раз, когда ты так выглядел, ты действительно сломал стол.
– Заткнись, чувак, – Майлз успокоился.
– Я просто предупреждаю. Обдумай все хорошенько, – Ганке сел на кровать, скинул ботинки и зевнул. – Только пообещай, что будешь спать, а не ползать по потолку. Сегодня Хэллоуин, и я этого просто не переживу.
Майлз лежал на спине, положив руки под голову. Он пялился в потолок, позволяя всем этим запутанным мыслям крутиться в голове. В его районе, единственном месте, которое он считал домом, было полно трудностей, которые сделали его тем, кем он был. Тут жили его близкие люди и его соседи: мисс Шайн, поливавшая цветы; Жирный Тони, считавший и пересчитывавший деньги; Френчи, провожавшая сына до баскетбольной площадки; Ник, которого «арестовали» и который выглядывал из-за занавесок, боясь, что однажды по улице проедется танк; Хаус и остальные ребята из парикмахерской, поддерживавшие Майлза, считавшие его одним из лучших людей во всем районе; родители Майлза, изо всех сил пытавшиеся дать сыну лучшую жизнь с большими возможностями, чем были у них.
Майлз думал о дяде, обо всем хорошем и плохом, об их тайных встречах и таинственной (для всех остальных) смерти Аарона. Он думал об Остине, который бессознательно пошел по стопам отца, хотя при рождении даже не догадывался о том, какая ему уготована судьба. Он думал о снах, которые вызывал у него Уорден. Об их с Остином одинаковых кошмарах. О белых кошках, напоминавших о том, что в венах Майлза и Остина течет плохая кровь. Что сами они плохие. Что им было суждено делать только плохое. Быть плохими. И что весь мир будет против них.
Майлз думал о трех друзьях отца – Сипе, Карло и Джоне Джоне, – кидавших карты на стол и предававшихся воспоминаниям о старых добрых днях. Думал о том, что в жизни каждого из них был мистер Чемберлен, взрослый, работавший в школе, который давил на них, портил их с самого детства. А затем, после всех этих вещей, Майлз начал думать об Алисии. Алисия, прекрасный хэллоуинский огр, которому он отдал свое сиджо, свою сальсу. И, прежде чем Майлз успел подумать, понравилось ли оно ей или нет, улыбнулась ли она, прочитав его, он уснул.
ГЛАВА 12
Спал Майлз отвратительно. Хоть его и вырубило от усталости, сон был отрывистый; парень просыпался снова и снова, сердце бешено колотилось, кружилась голова, к горлу подкатывала тошнота. Да и невозможно было выспаться, зная то, что знал он, увидев то, что видел он. Проснувшись в четвертый раз и осознав, что солнце уже начало согревать оранжевыми лучами небо, Майлз решил вставать. Он выбрался из кровати, затем из комнаты. Коридор был усыпан фантиками из-под конфет и обрывками костюмов, которые, скорее всего, служили воображаемым оружием для подростков, возбужденных от чрезмерного употребления сахара. Оказавшись в ванной, пустой, но все еще мокрой, он зашел в душевую кабинку и повернул кран. Ледяная вода взбудоражила его организм, прежде чем быстро стала теплой, а затем и горячей. Пар полностью окутал его, пока он стоял в кабинке и поворачивал рукоятку крана, делая воду все горячее и горячее, будто проверяя, как долго он сможет терпеть.
После душа он подошел к раковине, чтобы почистить зубы. Он выдавил пасту на щетку, затем сунул ее в рот и поднял взгляд на свое отражение. Он увидел Аарона. Закрыл глаза, снова открыл их. Остин. Он отступил, потряс головой, забрызгав пол белой пеной. Снова посмотрел в зеркало и увидел там свое отражение. Плюнул в раковину. Открыл холодную воду, подставил под нее две ладошки и облил лицо, смывая с него пасту, а заодно пытаясь избавиться от галлюцинаций. Он вытер лицо, не отрывая взгляда от своего отражения, вытер рот и подбородок, затем убрал полотенце, но кожа под ним изменилась. Темная кожа теперь была бледной и полупрозрачной. А гладкий подбородок оброс длинной седой бородой.
– Какого?.. – Майлз запаниковал, сердце рухнуло в желудок. Он снова закрыл глаза и начал повторять: – Проснись, Майлз. Проснись, Майлз, – затем медленно поднес руки к подбородку, чтобы потрогать... Ничего. Кожа как кожа. Борода исчезла.
Ганке все еще спал, когда Майлз вернулся в комнату. Он быстро надел джинсы и футболку, снова выскользнул из комнаты и побежал вниз. Было воскресное утро. Обычно в это время они ходили с матерью в церковь.
– Отец Джейми расскажет нам что-то интересное, Майлз, – говорила мать, ее каблуки цокали по тротуару. Майлз никогда не воспринимал это с большим энтузиазмом, однако в это воскресенье он очень хотел посидеть рядом с матерью на скамье в церкви. Она бы угостила его конфетой, они бы вместе пели церковный гимн невпопад. Так что он отправился туда, где еще ни разу не был с тех пор, как начал ходить в Бруклинскую академию, – в школьную часовню.
Погода была далеко не такой хорошей, как ранее на этой неделе, но она определенно была спокойной. Солнечные лучи теперь были загорожены мрачными тучами. Слегка моросил дождь, что обычно отбивало все настроение, но именно в это утро он был освежающим.
Часовня была на другой стороне кампуса, так что Майлз побрел по извилистой брусчатой тропе, между величественными зданиями из мрамора и кирпича. Он прошел мимо магазина, подумав, что Уинни наверняка была там. Сначала хотел остановиться, но потом передумал. Прошел мимо библиотеки, на белом камне над двойными дверями была вырезана надпись EX NIHILO NIHIL FIT [24]. Миссис Трипли, наверное, была там и спала. Майлз представил ее, одетую в костюм Мэри Шелли – а, по сути, в черное платье – свернувшуюся калачиком между книжных стеллажей, и улыбнулся.
Он пошел дальше, пока наконец не оказался на площади, где шумел фонтан. Майлзу вспомнился открытый микрофон. Внезапно дождь стал холоднее, его медленно промокавшая футболка стала намного тяжелее, чем несколько секунд назад. Он пошел дальше; часовня была прямо за площадью.
Это было небольшое белое здание: два этажа, ничего помпезного, никакого орнамента. Даже близко не похоже на остальные части кампуса. Двери были закрыты, но Майлз знал, что церковь всегда открыта. Возможно, он мог бы исповедоваться, сбросить с груди лишний груз, попросить прощения за то, что он хотел сделать с начальником тюрьмы – за то, что он собирался сделать. Мать гордилась бы им, если бы знала, куда он пошел. Но когда Майлз поднялся по ступенькам, подошел к двери, дернул за поблекшую медную ручку, дверь не поддалась. Она была заперта. Майлз сел на ступеньки и принялся ждать.
