Человек-Паук. Майлз Моралес - Рейнольдс Джейсон (книги без регистрации txt) 📗
Все, кто пострадал после него.
Через пару минут забега по туннелю Майлз оказался у двойной двери, располагавшейся над головой. Он прислушался. Майлз мог слышать, как наверху прыгают сверчки, как гудит самолет высоко в небе, пролетающий в милях от места, где находился мальчик. Звука шагов и шуршания приминающейся травы слышно не было. Он толкнул дверь, вылез наружу и огляделся. Неподалеку стоял забор, который был выше, чем большинство зданий рядом; он ограждал заднюю бетонную стену тюрьмы.
Подросток побежал к дому, поднялся к окну, через которое наблюдал за происходившим прошлым вечером. Майлз замер, как солдат, ожидающий приказа идти в атаку. Уорден, одетый в брюки и белую сорочку, сидел на кресле и попивал что-то из кружки. Солнечные лучи, проникавшие через окно, преломлялись сквозь хрустальные безделушки в шкафу напротив и рассыпались по стене разноцветным калейдоскопом. При других обстоятельствах Майлз оценил бы получившуюся красоту. Красоту, достойную картинной галереи или музея.
Из-за дивана появилась кошка цвета свежевыпавшего снега. Она запрыгнула на диван и устроилась поудобнее на коленях старика, принявшегося нежно ее поглаживать. Майлз слышал ее мурлыкание, мягкий, довольный рокот, пока она облизывалась, затем кошка широко зевнула, обнажив длинные клыки. Майлз наблюдал за происходящим, поражаясь, как это все мило выглядело. Богатый старик наслаждался воскресным утром со своим любимым питомцем. Майлз всегда хотел иметь домашнее животное. Правда, не кошку. Ему больше нравились собаки, но отец говорил, что завести собаку – то же самое, что завести ребенка: еще один лишний рот. «И кто будет с ней гулять? А если она тебя укусит, Майлз?» – спрашивал отец. И каждый раз, когда Майлз принимался спорить, что она не укусит, отец повторял: «Если у нее есть зубы, она укусит».
У этой милой кошки тоже были зубы. И у этого, как казалось, беспомощного старика, чье дряхлое тело состояло, похоже, из папье-маше, – у него тоже были зубы. Зубы, которые только что упали в кружку, потому что он засунул в нее палец и достал их как кусок льда. Майлз наблюдал, как начальник тюрьмы вернул их на место и придавил большим пальцем, очевидно, с силой прижимая отвратительные искусственные зубы к десне.
Мерзость. Майлза передернуло. Вдруг Уорден посмотрел прямо в окно. Майлз хоть и был невидимым, все равно машинально спрыгнул вниз. Он тут же почувствовал себя глупо и выпрямился, зная, что сливается с травой, небом, камнем и воротами. Уорден поставил чашку на столик и встал с дивана, кошка спрыгнула с его колен на пол. Он подошел к окну, встал перед ним, вглядываясь в поле, окинул любовным взглядом колонию, огромный бетонный блок, стройку, предполагавшую расширение здания. Он смотрел на нее так, будто это был новенький автомобиль или ребенок, которым он гордился, – его ребенок. Майлз стоял прямо перед ним, вдыхая через стекло старческий запах Уордена. Запах пота и грязи. Но Майлз не беспокоился о старике, вместо этого он обратил свое внимание на кошку, которая, как он знал, могла видеть его. Спокойно, киса. Спокойно. Кошка смотрела на Майлза, размахивая хвостом из стороны в сторону, так же как несколько дней назад похожая кошка... если не эта же самая, которую он видел на крыльце Ника. Неожиданно кошка, наблюдавшая за Майлзом, приготовилась к атаке: выгнула спину дугой, зашипела, шерсть на загривке встала дыбом. «Успокойся, киса», – сказал про себя Майлз, приложив палец к губам. Уорден сделал шаг назад, привлекая внимание Майлза. Лицо начальника тюрьмы исказилось от злобы.
Стоп. Не может бить... он не может...
Но он мог. Каким-то образом Уорден видел Майлза.
Уорден отбежал, кошка бросилась за диван, Майлз сделал несколько шагов назад, а затем, подобно живой ракете, влетел через окно внутрь. Стекло разлетелось вдребезги, повсюду рассыпались острые осколки, Майлз перекатился через голову и тут же встал на ноги, готовый к атаке. Он добрался до Уордена быстрее, чем тот – до кошки-девятихвостки, висевшей на стене. Майлз схватил его за плечо – которое казалось деревянным на ощупь – и резко развернул старика.
В порыве паники Уорден яростно махнул кулаком, целясь Майлзу прямо в лицо. Майлз отступил, уклоняясь от удара и увеличивая расстояние между собой и стариком. Уорден тут же встал в боксерскую стойку, поднял руки и замахал кулаками, словно исполняя некий танец. Сальсу.
– Дурак. Думал я тебя не вижу, да? -– сказал он, не опуская кулаки. – Но когда живешь уже несколько веков, начинаешь видеть по-другому. Начинаешь видеть то, чего на самом деле, кажется, нет, – он оскалился, обнажив обломанные, словно куски дерева, зубы. – Например, возможности, – он набросился на Майлза. Начальник тюрьмы оказался куда проворнее и быстрее, чем Майлз ожидал.
Левой, левой, уклонился от удара. Затем Уорден нанес Майлзу апперкот правой, прямо в подбородок. Человек-Паук прикусил язык. Услышал, как клацнули зубы. Рот наполнился обжигающей кровью и металлическим привкусом. Прежде чем Майлз успел оправиться, Уорден нанес ему еще два удара, мощный хук прямо в нос. У Майлза зазвенело в ушах, на глаза навернулись слезы. Уорден застал его врасплох из-за неожиданной скорости и силы. Разве ему не сотни лет? Почему он не разваливается? Однако у Майлза не было времени подумать об этом, потому что Уорден со всей силы ударил его ногой в грудь, отбросив на массивную входную дверь. Старик снова набросился на него. Обрушил шквал ударов, комбинаций, о которых большинство боксеров и мечтать не могли. Майлз блокировал столько, сколько смог, прежде чем наконец в отчаянии не схватил с соседнего столика лампу – с абажуром из красного, зеленого и сиреневого стекла – и не разбил ее о голову Уордена. Стекло разлетелось вдребезги, яркие разноцветные осколки попадали, как декоративная обсыпка на мороженом. Так же как в ночном кошмаре Майлза.
Почти так же.
Уорден упал на пол, и Майлз выстрелил паутиной, чтобы связать его, но из веб-шутера вылетело лишь небольшое количество. О, нет. Только не говорите, что... Уорден снова осклабился и одним прыжком встал на ноги. С его пепельного лица капала кровь, но она не была красной – она была голубой. И густой. Она стекала по его белой рубашке прямо на выложенный мозаикой пол.
Майлз снова попытался метнуть паутину, но ничего не вышло.
– О, какое зрелище, – с издевкой сказал Уорден, пальцем вытирая кровь с лица. – Что случается с пауком, оставшимся без паутины? Имеет ли он право дальше зваться пауком? – затем, прежде чем Майлз успел напасть на него, Уорден вытянул руки в стороны, словно крылья, и ухватился за края комнаты. Казалось, будто все: стены, пол, мебель, картины, кровь, стекло и даже сам Майлз, – было своего рода странной проекцией на огромном экране. Будто все это было ненастоящим. Будто все это можно было просто взять и свернуть. Именно это Уорден и сделал. Ухватился за края комнаты и сдвинул их, словно задергивая занавески, складывая реальность пополам. Он сдвигал мир все ближе и ближе, пока вся комната не схлопнулась на Майлзе. На секунду все погрузилось в темноту, и когда Майлз снова смог видеть, как Уорден опять широко развел руки, он абсолютно не понимал, ни где находился, ни кем он был. Он провел рукой по груди: переплетения паутины на костюме были незнакомыми. Майлз не мог вспомнить свое имя, не мог вспомнить откуда он и что делает в этом костюме неизвестно где. Казалось, будто его полностью стерли. Будто не было Рио и Джефферсона, не было Аарона, Ганке. Не было Человека-Паука. Tabula rasa [26]
.
Пока Майлз слонялся по комнате с затуманенным сознанием, Уорден воспользовался преимуществом и набросился на него. Майлз не видел его, но чувствовал каждый удар. По почкам, по ребрам, в грудь и челюсть. Под градом ударов Майлз сам размахивал кулаками, пытаясь попасть в кого-то, кого физически там не было.
К счастью, транс продлился всего секунд пятнадцать, затем Майлз снова пришел в себя. Белое пространство, ставшее его новой реальностью, развернулось, будто раскрыли веер с красивым изображением, наполненным цветом и жизнью. Вот только Майлзу это изображение не казалось красивым. Он вернулся в место, которое не покидал, – дом Уордена, с полным осознанием того, кем он был и что он там делал. Получилось так же, как с камерой слежения. Он думал, что отключит ее, потом включит и никто не заметит выпавшего промежутка времени. Но сейчас он сам застрял в белом небытии и ничего не заметил.
