Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия (онлайн книга без TXT) 📗
Андрей решил не задавать вопросов, хотя главный из них: «Куда идем?» — так и вертелся на языке. Азариил без объяснений углубился в лабиринт улиц, его не волновали ни снег, ни стылый ветер. Варя зябко куталась в свое легкое демисезонное пальтишко, зарывалась носом в шарф, и дрожала как осиновый лист.
— У меня в Муроме крестная живет, — поведала она, стараясь подстроиться под размашистую поступь Азариила. — На Кленовой
— Вряд ли мы направляемся к ней, — отозвался Андрей. — Опасно.
— Теперь всюду опасно.
— Зар! — он ускорил шаг и поравнялся с ангелом, щурясь от падающего снега. — У тебя на мою сестру еще остались планы? Из нее, конечно, получился первоклассный противодемонский щит, и рай в качестве награды — тоже очень заманчиво (вряд ли Азариил оценил язвительность в тоне). Но, может, хватит злоупотреблять ее доверием? Это для вас, крылатых, человеческая жизнь, как разменная монета, а нам жить хочется здесь, на земле, а не в вашей блаженной вечности.
— Я вовсе не умаляю ценности…
— Ой, избавь от занудства! Посадим ее на автобус и отправим домой.
Поколебавшись, Азариил благосклонно кивнул:
— Предложи ей.
— С какой стати?! — не выслушав и половины доводов, возмутилась Варя. — Как молитвы читать, так меня на передовую, а едва шумиха утряслась, коленкой под зад — и топай в свою деревню?
— Наоборот, — опешил Андрей. — Я же о тебе пекусь.
— Не надо обо мне печься, — Варя шмыгнула носом и надулась, плотнее кутаясь в шарф.
— Да мы с тобой едва знакомы, а этот… — Андрей зацепился взглядом за гордо реющую впереди взъерошенную макушку ангела, припорошенную снегом, и понизил голос: — вообще не человек!
— Закончил? — Варя холодно сощурилась. Глаза у нее подозрительно заблестели. Не разревелась бы.
— Ты уже умерла однажды. Мало?
Безжалостные слова хлестнули пощечиной. Варя споткнулась. Азариил заметно напрягся и замедлил шаг. Вокруг ее гибели еще в Москве возник негласный заговор молчания: Азариил избегал опасной темы, а Андрей не выпытывал подробностей и не подозревал, сохранилась ли у сестры хоть тень воспоминаний о коротком пребывании в загробном мире.
И вдруг — сорвалось с языка…
— По крайней мере, я знаю, чего ожидать от смерти, — произнесла Варя натянуто.
— Ты догадывался, что она заупрямится, — прошипел Андрей, буравя угрюмым взглядом ангельский затылок.
— Ее восприятие реальности нарушилось, — ответ прозвучал в мыслях. — Понятие смерти из области абстракции перешло в область опыта, поэтому страх притупился.
— Море по колено? — хмыкнул Андрей.
— Тоже этого не одобряю.
— Вот и отошли ее домой.
— Тогда у Мастемы появится лишний шанс повлиять на нас. Он доберется до Вари и будет истязать, пока не получит тебя. А тебя он не получит, — убежденно заверил Азариил. — Хотя мученическая кончина — самый легкий путь на Небеса, едва ли ты оценишь подобный результат по достоинству.
Подходящего возражения не нашлось, и Андрей скрепя сердце признал его правоту.
Между тем они уже достаточно долго блуждали по муромским улицам. После монументальной и плотной московской застройки местные приземистые домики выглядели несерьезными, даже игрушечными. Автомобили лениво ползали по узким дорогам, устраивая стоянки, где придется: прямо на обочинах, у сугробов. Редкие прохожие сонно волоклись по своим делам, увязая по щиколотку в рыхлом снегу. Метель усиливалась, проглатывая очертания зданий и превращая людей в снеговиков, а от машин и вовсе остались лишь тусклые огни фар.
Андрей обрадовался, когда Азариил свернул во двор и поднялся на скользкое крыльцо под навесом, принадлежавшее ветхому двухэтажному дому с рассохшимися форточками на допотопных окнах. Из-под трещин на грязно-бежевых стенах проглядывал предыдущий слой штукатурки, желтый. Входная дверь привела в тесный темный подъезд, на крошечную площадку. Отсюда одна лестница поднималась к квартирам, другая терялась во мраке подвала.
Азариил неслышно двинулся вниз.
Любопытно, какую защиту он приготовил на сей раз? Очередную богомольную бабульку, благообразного старца или сурового чернеца?
Дверь отворил парнишка лет двадцати. Исхудавший, полупрозрачный и ссохшийся — наверное, от постоянных постов. Мятый свитер из синтетики и темные брюки неприглядно болтались на его костях, отросшие волосы доставали до глаз жирными сосульками. Но вот что странно: при всей своей внешней неопрятности и неказистости, подчеркнутой худобой, мальчик вызывал, скорее, симпатию, нежели отторжение.
Завидев гостей на пороге, он не выразил удивлени, лишь посторонился, приглашая войти. Его чуть ссутуленная фигура показалась Андрею средоточием вселенской молчаливой покорности.
Крохотная прихожая с трудом вместила посетителей. Одну треть подвала занимала кухня, две других — старомодно обставленная комната. Окошки здесь упирались в потолок, снаружи их карнизы лежали аккурат на тротуаре, который сейчас замело снегом.
— Боюсь даже спрашивать, к кому мы вторглись на сей раз, — пробормотал Андрей, разглядывая выцветшие, покрытые пятнами и потеками обои, раза в два старше его самого.
— Вениамин, — представил Азариил.
— Вы можете отдохнуть, — предложил мальчик тихим голосом, столь же бесцветным, как и весь его невыразительный облик. И, не поднимая глаз, скрылся в кухне.
— Это что еще за рыцарь печального образа? — Андрей в недоумении проводил его взглядом. — Очередной праведник?
— Он учится в местном духовном училище не территории Спасо-Преображенского монастыря, остальное тебе знать ни к чему, — ответил Азариил.
— А хотелось бы, — Андрей прошел в глубь комнаты к письменному столу, над которым громоздились самодельные полки с книгами. «Катехизис», «История религии», «Основное богословие», «Патрология», «Литургика» — от названий на корешках заныли зубы.
— Он тоже особенный, да? — спросила Варя.
— Нет, — Азариил пожал плечами. — Обычный.
— Обычные интересуются гостями и не пускают на порог кого попало, — сказал Андрей.
И пошатнулся.
В тепле, в безопасности усталость навалилась внезапно и непреоборимо. Дыхание сбилось, ноющая боль разрослась и растеклась по телу, а от тошнотворной слабости стало невмоготу держаться на ногах. Андрей с силой потер лицо и запустил пальцы в волосы, массируя голову. Не помогло. Сонливость захлестывала волнами.
— Посижу, — пробормотал он, рухнув на старый диван-раскладушку. Откликнулась ли Варя, встревожился ли Азариил — это ускользнуло от сознания, ибо сон оплел его липкой, грязной паутиной стремительно и безжалостно.
Разлепив веки, он уперся взглядом в круглый хирургический светильник, погашенный, но от того не менее пугающий. Пахло резко и дурно — дезинфекцией. Широкий полукруг стены с окнами, за которыми колыхались развесистые ветви берез, отчего-то навевал сравнение с апсидой. С алтарем.
В груди болело. Шевельнувшись, он обнаружил, что руки разведены в стороны и крепко-накрепко пристегнуты ремнями к операционному столу: в одной катетер от капельницы, другая стянута рукавом тонометра. Распятый и беспомощный, он лежал в центре зала и чувствовал, как внутри все коченеет от смертельной тоски.
Он никогда не жаловался на сердце, и вдруг — приступ, диагноз, направление на операцию. Стены тюрьмы сменились стенами больницы.
Только отчего же не включался свет? Куда подевались врачи? Почему никто не следил за аппаратурой?
— Эй? — позвал он хрипло и содрогнулся от кашля: в пересохшем горле запершило. — Есть здесь кто? Эй!
Послышался звук шагов — мягких и невесомых, точно идущий скользил по полу, едва дотрагиваясь до поверхности.
— Есть, — над ним склонилось лицо: кожа гладкая, натянутая, белая, как алебастр. От прозрачных светлых глаз расходились лучики морщинок, будто высеченные резцом. Крапинки зрачков отливали краснотой, точно крохотные окошки в жаровни преисподней, где полыхали костры.
— Легче стало?
Нет…
— Хорошая работа, друг мой, — обратился подошедший к кому-то позади стола.
