Рыцари темного леса - Геммел Дэвид (книги хорошего качества .TXT) 📗
Из какого-то темного закутка памяти явилось сознание, что он однажды уже соприкасался с Золотым. Ему тогда было девять лет, и он горевал по умершей матери. Он вспомнил человека в плаще с капюшоном, поющего на вершине холма, и понял, что это был Руад Ро-фесса, волшебник Оллатаир. Там был еще и другой человек, который вернул испуганного мальчика домой, но его имени Лемфада вспомнить не мог.
На краю леса он замедлил свой головокружительный полет. Взглянув на себя, Лемфада увидел, что он наг и ноги его упираются в золотой диск. Далеко внизу простирались деревья, и по холму бежал олень, преследуемый волками. Лемфада испугался, что сейчас упадет с плоского, без бортов, диска. Тогда диск превратился в полусферу, и юноша опустился на высокое сиденье.
Это превосходило все, о чем он мог мечтать.
Олень на холме обернулся к стае передом и нагнул голову. Первый волк отлетел, отброшенный рогами, но второй, а за ним и третий обошли оленя сзади, вцепились в него и повалили. Из перекушенного горла животного хлынула кровь. Лемфада ощутил великую печаль, и его золотая лодка опустилась на землю. Волки, напуганные светом, разбежались. Лемфада подошел к оленю — старому, с поседевшей мордой — стал на колени и коснулся его. Но рука прошла сквозь тело животного, и Лемфада вспомнил, что он — бесплотный дух. Из руки на оленя брызнул золотой свет. Раны закрылись, седина пропала, изношенные мышцы налились силой и молодостью. Олень вскочил на ноги и одним прыжком взвился на вершину холма. Волки снова бросились на него, но он без труда убежал от них и скрылся в лесу.
Лемфада снова сел в свою лодку и поднялся в небо, переполненный радостью.
Наверху он огляделся и увидел Красный, пылающий, как дальний закат, а в небе рядом с ним появился человек, одетый в красные доспехи, с волосами, сияющими белизной при луне. Но когда Лемфада приблизился к нему, то увидел, что рыцарь почти прозрачен.
— Кто ты? — спросил Лемфада.
Налитые кровью глаза уставились на него, и рыцарь попытался подлететь поближе, но Золотой отбросил его назад.
— Я Карбри. А ты?
— Я Лемфада. Что ты здесь делаешь?
— Смотрю. Ты человек Лло Гифса?
— Да. Ты его знаешь?
— Скоро узнаю, — улыбнулся рыцарь. — А его жалкая шайка познает на себе мощь новой Габалы. Передай ему, что я так сказал. Передай, что весной сюда придет король со всем своим войском и что от красных рыцарей он не скроется нигде.
— Он не станет скрываться, он не боится вас.
— Все живое боится меня и моих собратьев. Скажи, мальчик, в чем источник твоей волшебной силы?
— Не знаю, — настороженно ответил Лемфада. — В Цветах я новичок.
— Только один цвет имеет значение, — отрезал рыцарь.
— Ты говоришь о Красном, но он не способен исцелять.
— Исцелять? Он способен создавать то, что не нуждается в исцелении. Да что с тобой толковать! Прочь, мальчишка — я не хочу убивать тебя.
— У тебя болит что-то? — спросил внезапно Лемфада. — Ты нездоров?
Глаза Карбри вспыхнули, и он выхватил из ножен призрачный меч, но клинок отскочил от золотой сферы, и рыцарь сделался еще прозрачнее.
Карбри выронил меч, но тот сам подплыл к нему.
— Убей меня, — сказал он, — убей меня, мальчик.
— Чего ради мне совершать такое злодейство?
— Злодейство? Ты не имеешь понятия, что это такое, но узнаешь, когда мы нагрянем сюда весной. Расскажи обо мне Лло Гифсу.
— Хорошо, скажу. За что ты его так ненавидишь?
— Ты заблуждаешься, мальчик. Я ненавижу только себя — ко всему остальному я безразличен. — Рыцарь стал почти совсем невидим, но вдруг вспыхнул кроваво-красным огнем. — Оллатаир! — вскричал он. — Ты пришел от Оллатаира?
Лемфада отпрянул назад, и между ними возникла стена золотого света.
— Какая роскошь! — засмеялся рыцарь. — Ступай к нему и передай ему привет от Карбри-Патеуса!
С этими словами он исчез, а Лемфада вернулся в хижину и в свое тело. Быть может, все это приснилось ему, а теперь он проснулся? Но он явственно видел перед собой горящие глаза рыцаря.
Элодан спал в другом углу, но Гвидион по-прежнему сидел за столом, глядя в свой кубок. Лемфада встал.
— Что, не спится? — спросил целитель.
— Можно с вами поговорить, сударь?
— Отчего же нет. Больше все равно заняться нечем.
— Я нашел свой Цвет.
Гвидион, встрепенувшись, хлопнул Лемфаду по плечу.
— Вот и хорошо. Я надеюсь, что это Зеленый: миру нужны целители.
— Это Золотой.
— Среди цветов нет Золотого, мальчик. Ты по-прежнему остаешься в Желтом.
— Нет, сударь. Я плыл в золотой лодке и видел, как погиб старый олень. Я вернул ему жизнь, и он воспрял.
— Ба! Тебе приснился сон — чертовски приятный, надо сказать.
— Погодите! Дайте я еще раз попробую. — Лемфада зажмурился, и Желтый принял его, но Золотой даже не показался.
— Не огорчайся, — сказал Гвидион. — Такие вещи требуют времени. Что еще ты видел?
— Я видел красного рыцаря, парящего над лесом. Он велел мне передать Оллатаиру привет от Карбри-Патеуса.
Гвидион вздрогнул и сильно побледнел.
— Не передавай ему ничего! Молчи. Забудь об этом.
— Но почему?
— Не понимаешь — и не надо. Но поверь мне: не нужно ничего говорить, это был только сон… очень скверный сон.
Убадай опустился на колени у мертвого тела, лежащего поперек тропы. У зверя было шесть ног, кожу покрывала чешуя, в челюстях длиннее человеческой руки помещалось три ряда зубов.
— В жизни не видел ничего подобного, — сказал Эррин. — Смотрите: он целехонек, ни единой царапины.
Убадай приложил ладонь к груди зверя.
— Одни мускулы, жира нету. Он замерз.
— В фурболгском зверинце много диковинных животных, — заметила Шира. — Может быть, туда везли новых с моря, и они убежали.
— Я вырос в степи, но никогда не слыхивал о ящерице с шестью ногами, — возразил Убадай. — Надо найти безопасное место для ночлега. Солнце садится — могут прийти еще звери.
Путники осторожно перебрались через тушу и пошли дальше по извилистой тропе. На вершине холма она разделилась надвое — одна дорога вела на восток, другая на юг.
Убадай понюхал воздух, показал на восток и сказал:
— Туда.
Эррин слишком устал и замерз, чтобы спорить. Он поправил сумки на плече и зашагал под уклон. Еще через четверть мили они увидели за поворотом каменный дом, притулившийся к отвесной скале. Перед ним сидел на снегу старик в выцветшем голубом балахоне, лысый, но с белой раздвоенной бородой, ниспадавшей до самой груди.
— Он что, умер? — спросил Эррин. Старик открыл глаза и рявкнул:
— Нет, не умер. Я мыслю и наслаждаюсь своим уединением.
— Прошу меня извинить, — низким поклоном молвил Эррин, — но неужели вам не холодно?
— Тебе-то какая печаль? Это мой дом. И тело тоже мое. Если ему холодно, это его забота.
— Разумеется, — с деланной улыбкой поддакнул Эррин. — Но мы, мои спутники и я, нуждаемся в крове. Быть может, вы разрешите нам переночевать у вас в доме?
— Я не люблю, когда мое уединение нарушают, — ответил старик.
— Ну и сиди себе на снегу, — вмешался Убадай. — Зачем тратить время на старого дурака? Пошли в дом.
— Нет, — сказал Эррин. — Найдем себе пещеру или еще что-нибудь.
— Я передумал, — усмехнулся старик. — Можете остаться. Вы, наверное, захотите развести огонь. Дров нет, добывайте их сами, в доме должен быть топор.
Убадай, бормоча что-то под нос, отправился в дом и вскоре вышел с упомянутым орудием.
Эррин еще раз поклонился сидящему и спросил:
— Можно узнать, почему вы передумали?
— Я капризен по натуре, уходите и оставьте меня с моими мыслями.
Эррин и Шира вошли в дом, где была всего одна комната. В одном ее углу стояла кровать, посередине — стол с двумя лавками. Очаг давно остыл, и не видно было никаких следов приготовления пищи.
— Пойду наберу хвороста на растопку, — сказала Шира. Эррин скинул на пол свою поклажу. В каменном доме стоял леденящий холод. Северная стена обросла льдом от воды, проникавшей сквозь протекшую крышу. На кровати не было тюфяка — только доски, а поверх них единственное истертое одеяло.
