Похищенная - Армстронг Келли (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
— Что… — начала я и тут же замолчала, настолько чуждым показался моим ушам этот голос. Каким-то… проглоченным. — Где я? Кто я? Я не чувствую своего тела!
На лицо Джереми набежала тень.
— Она что, не… — Он что-то пробормотал себе под нос и, уже спокойнее, начал снова: — Пейдж тебе ничего не объяснила?
— Что? Что происходит?!
— Она перенесла тебя в свое тело. Ты можешь видеть, слышать, разговаривать, но не двигаться. Она тебя не предупредила?
— Нет, она швырнула меня в какое-то чистилище, а очнулась я уже здесь. Выпендрилась, называется.
— Я все слышу, — раздался эхом голос у меня в голове. Пейдж.
— Она тоже тут, — сообщила я Джереми. — Ну, там. Где-то. Подслушивает.
— Я не подслушиваю! — возмутилась Пейдж. — Вы сейчас в моем теле. Куда, по-вашему, мне деваться? И я не выпендривалась. Вы хотели поговорить с Джереми, вот я и устроила вам сюрприз. Перемещение должно было пройти без помех, но, видимо, из-за вашей неопытности…
— Моей?! — перебила я.
— Не обращай на нее внимания, — велел Джереми.
— Это я тоже слышала, — произнесла Пейдж чуть тише.
— Ну как ты там? — спросил Джереми и взял меня за руку. Я могла только смотреть на это, ничего не ощущая. Душу пронзило чувство утраты.
— Мне одиноко.
Ответ удивил меня саму, и продолжила я не так трагично:
— Нет, компания у меня есть. Кажется, я здесь самый популярный «гость». Но… Я…
Глубокий вдох. Соберись, Елена. Джереми сейчас меньше всего нужно видеть тебя на грани нервного срыва. Да что такое со мной?
— Я измотана. Плохо сплю, мало ем, почти не двигаюсь — вот и стала какой-то нервной. Наверно, изоляция сказывается. Физически со мной все в порядке. Меня не пытают, не бьют, голодом не морят. Так что справлюсь.
— Знаю. — Джереми пододвинул к себе стул. — Ты готова все обсудить?
Я вкратце обрисовала ему ситуацию: рассказала про Бауэр, Матасуми, кое-что сообщила об охране, а также о Ксавьере, Тесс и Кармайкл; описала, насколько смогла, устройство тюремного комплекса, назвала всех заключенных — вовремя вспомнив о молчаливом присутствии Пейдж и умолчав о Саванне.
— Меня волнует только одно — как вытащить оттуда тебя, — подчеркнул Джереми, когда я закончила. — Другие нас не касаются.
— Знаю.
— Как ты там держишься?
— Нор…
— Только не говори «нормально», Елена.
Я помолчала.
— А Клей… здесь? Можно я с ним поговорю? Хотя бы пару минут. Я знаю, на болтовню у нас времени нет. И все-таки мне хотелось бы…
Джереми молчал, Пейдж что-то пробормотала. Меня охватила тревога.
— С ним все хорошо? Ничего не случилось?
— Он жив и здоров, — ответил Джереми. — Я понимаю, тебе хочется с ним поговорить, но сейчас… не самое подходящее время. Он… спит.
— Спит?.. — начала я.
— Я не сплю, — прорычал голос с противоположной стороны комнаты. — Или сплю не по своей воле.
Подняв взгляд, я увидела в дверном проеме Клея — волосы взъерошены, глаза мутные от большой дозы снотворных. Он ввалился в комнату, как медведь, только что очнувшийся от зимней спячки.
— Клей!
Мое сердце билось так часто, что я едва выговорила его имя.
Он остановился и сердито на меня посмотрел. Слова, застряли комком в горле; я проглотила их и попробовала снова.
— Опять от тебя одни неприятности? — спросила я, пытаясь казаться веселой. — Что ты такое натворил, раз Джереми тебя снотворным накачал?
Эту мину на его лице я видела миллион раз, и никогда прежде она не предназначалось для меня… Презрение. Он шевельнул губами — хотел что-то сказать, однако решил в конце концов, что я того не стою, и обернулся к Джереми.
— Кл… — Я не смогла договорить. Живот у меня окаменел. Не хватало дыхания, голос сходил на нет. — Клей?
— Сядь, Клейтон, — проговорил Джереми. — Я разговариваю с…
— Вижу я, с кем ты разговариваешь. — Его губы дрогнули, и он мельком глянул в мою сторону. — И не понимаю, зачем ты тратишь на нее время.
— Он думает, что ты — это я, — прошептала Пейдж.
В глубине души я это знала — но легче не стало. Он так смотрел на меня… Не важно, кого Клей видел перед собой, смотрел он только на меня. На меня.
— Это не Пейдж, — произнес Джереми. — Это Елена. Пейдж всего лишь посредница.
Выражение на лице Клея не изменилось, не смягчилось ни на секунду. Он перевел на меня взгляд, в котором не было ничего, кроме бесконечной неприязни.
— Это она тебе сказала? — бросил он. — Я знаю, ты без внимания к своей персоне не можешь, но это слишком подло, Пейдж. Даже для тебя.
Он зло усмехнулся, и глаза его выразили то, что я всегда боялась в них увидеть — презрение, с которым он относится только к людям. Этот взгляд порой снился мне в кошмарах; я просыпалась в холодном поту, не помня себя от ужаса. Так я не пугалась даже в детстве. И вот сейчас он смотрел на меня… Что-то щелкнуло, и мир провалился в черноту.
ПЕРЕРОЖДЕНИЕ
Я очнулась на полу камеры и подниматься не стала. Может, все мне приснилось? Так хотелось в это верить… но я тут же упрекнула себя за глупые желания. Мне ведь нужно наверняка знать, что я передала Джереми всю известную мне информацию, что механизм спасения теперь запущен. И кому какое дело до Клея? Ладно, мне. И больше, чем надо бы, однако сейчас не время об этом думать. Взгляд Клея предназначался не для меня. У него явно не ладились отношения с Пейдж, и, если честно, это меня не удивляло. В общении с людьми он отнюдь не Мистер Конгениальность, а уж тут и подавно: самоуверенная, прямолинейная ведьмочка, которая по возрасту ему в студентки годится… Так я пыталась себя убедить — и все впустую. Я чувствовала себя… Последнее слово чуть не ускользнуло от меня, но я все-таки выудила его из тайников разума. Признайся в этом хотя бы самой себе! Я чувствовала себя отвергнутой.
Ну и что, спрашивается? Подумаешь, меня отвергли. А вот и не «подумаешь». Еще как не «подумаешь». Тоска немедленно завладела всем моим существом. Я снова стала ребенком, который, крепко вцепившись в руку нового приемного отца или матери, молится, чтобы ее никогда не пришлось отпускать. Мне шесть, семь, восемь лет; лица мелькают перед глазами, как страницы в фотоальбоме — я давно позабыла все имена, но лица эти узнаю даже в окне мчащегося мимо поезда. Я слышу голоса в гостиной, монотонное бормотание телевизора; прижавшись к стене, едва дыша от страха, прислушиваюсь к ним и жду, что вот сейчас он начнется, этот «серьезный разговор». Серьезный разговор… Они скажут друг другу, что ничего не получилось, что «к такому были не готовы». Будут убеждать себя, что агентство по усыновлению их одурачило, подсунув вместо ребенка куклу — белокурую, голубоглазую… и сломанную. Да ведь никто их не обманывал — они сами не хотели слушать. Агентства всегда предупреждали, кто я, и прошлого не утаивали. В пятилетнем возрасте я попала с родителями в автокатастрофу, всю ночь просидела одна на проселочной дороге, тщетно пытаясь разбудить двух мертвецов, и мои крики о помощи уносились куда-то в темноту. Нашли меня только утром, а потом… Что-то во мне изменилось. Я целиком ушла в себя и во внешний мир выпускала лишь вспышки ярости — понимая, что делаю себе только хуже. Когда меня удочеряла очередная приемная семья, я клялась себе, что очарую их раз и навсегда, что они получат белокурого ангелочка о котором мечтали. Но все оставалось без изменений: я сидела взаперти в собственной голове, слушала — как бы со стороны — свои злобные вопли и ожидала, когда от меня наконец откажутся. И виновата буду я сама…
Я никому об этом не рассказываю. Ненавижу все эти воспоминания. Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Я выросла, стала сильной, и все осталось позади. Точка. Осознав в свое время, что моей вины никогда и не было, я решила не перекладывать ее на приемных родителей, а просто забыть о ней. Выкинуть на помойку и двигаться дальше. Нет ничего хуже, чем рассказывать о своем потерянном детстве каждому встречному — таких несчастных и без того хватает. Если жизнь у меня удастся, то пускай люди так и скажут, и не надо мне никаких «вопреки всем обстоятельствам». Тяжелое прошлое — мой личный крест, а не повод паразитировать на других.
