Надежда мира (СИ) - Воронина Тамара (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
– Не бойся, – хмыкнул он, – на самом деле это не больно. Завтра и следов не останется. Хайлан тебя не обижал?
– Ни в коем случае. Он удостаивал меня беседой за завтраком, пока ты спал.
– Да, он совсем мало спит. У меня уже никаких сил не было, а он все не унимался. Но когда я засыпал, никогда не будил. И как он тебе?
– Сволочь, – удивилась Женя. Собственно, сволочь – это тоже вольный перевод. Здешнее слово было чуть точнее: беспринципный человек, не считающийся с окружающими, делающий только то, что хочет, плюющий на мораль. Гибрид циника, сволочи и скотины. – Я удивляюсь, как тебе не хочется его убить.
– Почему не хочется? Очень даже хочется, – усмехнулся Риэль. – Только не умею. Да и учиться не хочу. Не мое это дело. Я действительно его ненавижу. И действительно не могу устоять. И действительно беру деньги.
– Деньги можно и выкинуть в реку или раздать бедным, – пожала плечами Женя. – Только какой смысл? Типа: ах, вот я какой, ничего от него не хочу?
– Именно потому я и не выкидывал их в реку, – кивнул он, – что глупо и отдает дешевым романом. Я тратил их с большим толком.
– Пропивал.
– Именно. Или проигрывал. Или все вместе. Женя, прости, я тебя сегодня загонял… Себя не помню от ненависти…
– К себе?
– К себе, – согласился он.
– За что он тебя ударил?
– За глупость. Принялся расспрашивать, что я чувствую во время близости, ну я и брякнул: возьми да попробуй. Он мне и вмазал. Нос разбил. Я ему: да я не о себе! И второй раз получил. Щеку разнесло, синяк такой… красивый. Да у него лекарство есть, за пару часов синяки рассасывает, а здесь, – он прикоснулся к губе, – ссадина, нельзя было мазать.
– Дурдом, – искренне сказала Женя, – значит, использовать тебя он может, и в этом нет ничего стыдного, а сам… Не понимаю! Какие-то дурацкие отношения.
– Обычные. Большинство тех, кто использует таких, как я, сами на это не идут никогда. Вроде как позорно.
– А Камит и Матис?
– Камит – нет, то есть я не знаю. Я не пробовал, он не предлагал, но я думаю, не отказал бы. Впрочем, мне и не хотелось. А вот с Матисом у нас все было взаимно. Женя, почему я с тобой говорю об этом?
– А с кем? – удивилась Женя. – Ты и так все копил шесть лет, не боишься, что прорвется? Я, значит, могла тебе рассказывать о своих невзгодах, а ты не можешь?
Горький смешок Риэля совсем ей не понравился.
– Разве ты говорила, с кем и как спала?
– Могу и сказать. И даже не покраснею. Риэль, знаешь, что самое замечательное в наших отношениях? Абсолютная бесполость. Поэтому мы можем говорить о чем угодно. Меня вот, например, в постели с ума сводил Тарвик. Раньше просто хорошо было… или не так чтоб хорошо. А с ним – потрясающе. Как ты думаешь, мне об этом вспоминать приятно? Особенно на фоне того, чем закончилась эта потрясающая любовь?
Он повернулся и поцеловал ее в щеку.
– Тогда и я скажу. Я не ненавижу себя.
– Ясно. Презираешь. И за что?
– Не за что?
– Не за что! – сердито бросила Женя и бросилась спасать пригорающую дичь. – Совершенно не за что! Я не смогу тебе доказать, что не было предательства с твоей стороны. Ошибка – была, ну так ты за нее сколько уже расплачиваешься, и не столько регулярными встречами с Хайланом, сколько тем, что ты сам с собой делаешь. Ты себя обвинил, приговорил и ничего слушать не хочешь. Такой уж подлый и мерзкий тип, что не прошел мимо плачущей бабы, что протянул ей руку и таскаешь за собой уже полгода, вон петь еще учишь… А главное, причину счел уважительной: одиночество! Экая невидаль – женщина, плачущая от того, что одна! Ты пройди по улицам, позаглядывай в окна, убедишься, что это не редкость. И никогда редкостью не было.
– Женя…
– И вообще заткнись. Нравится себя грызть – приятного аппетита. Думай о себе что хочешь. И я тоже буду думать… что хочу.
Он встал, оторвал ее от корзинки, из которой Женя выкладывала всяческую снедь, и крепко обнял.
– Спасибо.
– Можно подумать, тебе стало легче, что ты меня благодарить начал.
– Не стало. И не станет. Только все равно спасибо, что ты ходишь за мной, влипаешь в мои неприятности и меня же утешаешь. Я должен тебя утешать и поддерживать, а получается наоборот.
– Получается взаимно, – буркнула Женя. – Я без тебя пропала бы, а тебе без меня было бы грустно. Ты до сих пор мчался бы куда глаза глядят… до первого трактира.
– До первого трактира, – согласился он. – Но Арисса обязательно должна была положить и флягу с вином, как и раньше. Так что напиться я смогу и здесь.
– Все равно ж не поможет, – проворчала Женя, высвобождаясь. – А садиста этого я б своими руками удавила, можешь мне поверить.
Слова «садист» здесь, разумеется, не было, а понятие – было. Риэль усмехнулся. Пусть напьется. Фляга есть, и здоровая, литра на полтора. Надо наконец разобраться в системе мер и весов, а то слова известны, а вот как привести их в соответствие с родными килограммами и сантиметрами, непонятно. Она заставила Риэля поесть. Когда он опять замирал в задумчивости, силой запихивала ему в рот кусочки поменьше, чтобы не разбередить ранку на губе. Во фляге оказалось не вино, а что-то куда более крепкое, но столь же вкусное, слегка напоминавшее рябину на коньяке, но гораздо мягче. Женя тоже несколько раз к фляге приложилась, но остановилась вовремя, а Риэль нажрался в русском стиле – до отключки. И наутро у него было налицо классическое похмелье с головокружением, слабостью и дрожанием рук. А куда им торопиться? Тут, в кустах, и отлеживался, несколько раз отбегал подальше – потошниться, в озерце купался, хотя проку-то, вода словно подогретая была. После полудня он слегка пободрел, лицо обрело цвет, а то бумага и бумага, да еще мятая, но глаза оставались совершенно больными, и к похмелью это не имело никакого отношения.
Они не стали заходить в деревни, не выступали, даже не останавливались, чтобы купить еды, потому что Арисса наложила всего дня на три. Риэль отобрал у Жени корзинку: и так, мол, она ее тащила долго, да еще бегом. Они почти все время молчали. Иногда он встряхивался, начинал говорить, но по каким-то ассоциациям уплывал то ли в свежие воспоминания, то ли в давние, беседа угасала, и Женя никак не настаивала на продолжении. Жалко его было безумно, до слез. Никогда не любила и не жалела слабых мужчин. Был такой стереотип: мужчина должен быть сильным. А вот, оказывается, необязательно. Почему Женя может обладать ранимой и нежной душой (но не обладает, если уж честно), а Риэль – не может? Риэль – менестрель, что означает не только певца, но поэта и музыканта. А поэты, как известно, ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души. И тут еще обстоятельства, которым совершенно не хочется завидовать: и осуждаемые в обществе склонности, и отвращение к самому себе… Ведь Женю-то подобрал, потому что подбирали его. И говорил ей множество приятностей, потому что помнил, как это здорово, когда тебе говорят о любви.
В конце концов он с собой справился, повеселел, глаза уже не напоминали остывший пепел, ожили, заблестели. Возобновились уроки пения.
– В Миддике купим тебе лютню, – решил Риэль. – Там делают хорошие инструменты. Я зарегистрирую ее на себя, пока ты еще не член Гильдии. Не бойся, лютня несложный инструмент. А ты говорила, что немножко играла на каком-то струнном инструменте.
– Ага, – хмыкнула Женя, – три аккорда на гитаре на все случаи жизни.
– Значит, выучишь пять аккордов на лютне, – улыбнулся он. – Тоже универсальных. Сможешь себе аккомпанировать.
– А ты?
Он помолчал, нахмурился.
– Женя, я не собираюсь тебя бросать. Никак. Ни бежать топиться в пруду, ни тем более уходить, ни даже умирать от костегрыза. Просто неизвестно, что может случиться. Могу свалиться с обрыва и свернуть шею, могу и правда заболеть костегрызом, могу отравиться рыбой. И ты тоже можешь. Но я хочу, чтобы ты не осталась без профессии. А петь без музыки… в общем, не с твоим голосом. Даже я не злоупотребляю. И даже Гартус играет. Вот уж как Гартус играть ты всегда сможешь.
