Ранние рассветы (СИ) - Чурсина Мария Александровна (книги хорошего качества TXT) 📗
— Что у тебя случилось?
Язычок оранжевого солнца лизнул её волосы, гладко зачёсанные назад. Альбина улыбнулась — теперь по настоящему, и фарфоровые щёки залил румянец.
Боль расплавленным металлом залила виски. Маша мученически сжала зубы и сквозь них ответила:
— Ничего. Всё в порядке. Ты иди, а то воду в душе отключат.
Альбина застенчиво махнула рукой.
— Просто ты так сидишь тут, совсем одна. Если не хочешь говорить, то не надо, конечно. Но если я смогу помочь, или хотя бы выслушать.
Маша мысленно поморщилась. Что это с ней? Природный альтруизм или нашла подходящий способ вписаться в коллектив?
— Хорошо, что встретились, — через силу улыбнулась Маша, судорожно соображая, в какую бы сторону увести разговор. Компания Альбины была некстати, но не прогонять же её прямым текстом. — Кстати, хотела тебе сказать, ты не обижайся на девчонок. Ляля правда так проявляла вежливость, хоть в это и тяжело поверить. А Сабрина хорошая, просто немного резкая. Нужно привыкнуть.
— Да, я так и подумала, — послушно кивнула Альбина. — Хорошая. Просто знаешь, какая дикая вышла история… на самом деле я не болела. Я попросила, чтобы меня перевели в вашу группу.
На неё не действовали даже Машины полуприкрытые глаза. Такое впечатление, что если вскочить и заорать, что есть мочи «пошла вон!», она только улыбнётся.
— Вот как? — вымученно отозвалась Маша, совершенно теряя надежду побыть в одиночестве.
— Да. Перевод — это не очень-то просто, но у меня были причины. Понимаешь, в прошлой группе меня, как бы сказать, не приняли. Ну, знаешь, был конфликт.
«И теперь я сижу тут и выкладываю всё первому встречному», — раздражено подумала Маша. Нужно было отвечать что-то весёлое и ни к чему не обязывающее, а слова не шли на язык, слова застревали в горле, слипались там в серую массу и медленно скатывались вниз.
— А, у нас тоже все постоянно цапаются, вот недавно, например… — начала она и замолкла. Она хотела рассказать про Тайку и Венку, но вовремя вообразила, что тогда разговор затянется ещё часа на два. — В общем, постоянно что-то творится.
За окном совсем стемнело, зажглись рыжие фонари. Вахтёрша выбралась в коридор и тяжело зашагала прочь. Отчётливо шлёпали задники тапок по её пяткам.
Альбина сложила руки перед грудью в молитвенном жесте, расправила плечи. Её халат, красный, в синие сердечки — яркое пятно на фоне серых общажных стен. Маша приподняла голову от подоконника.
— Понимаю, но у меня была совсем другая история. В общем, меня затравили. Знаешь, так бывает.
— Да? — Маша тут же устыдилась своего живого интереса и постаралась сбавить тон. — Ты преувеличиваешь. Просто поссорилась с кем-то, наверное.
В полутёмном фойе было так легко спрятать глаза. Альбина чуть отвернулась.
— Нет, Маша. Совсем не просто. Смотри.
Прежде чем Маша успела предупредительно вскинуть руки, Альбина дёрнула молнию халата вниз. Оголилось покатое девичье плечо и длинные полузажившие шрамы, как от удара плетью. Маша почувствовала комок в горле. Так, с историей про Венку и Тайку точно следовало повременить.
— О Вселенский разум!
— Вот именно, — тихо, но твёрдо произнесла Альбина. — И это ещё не всё. Надеюсь, теперь ты мне поверишь. Всё это было ужасно, не хочу даже вспоминать. Они просто зажали меня в угол. Знаешь, это так страшно, когда тебя бьют ногами, это очень страшно.
Маша поймала себя на том, что в ужасе прикрывает рукой рот, и пальцы подрагивают. Она уже не помнила, почему пришла в фойе, почему сидела у окна и кого ждала, наблюдая из-под ресниц за прохожими.
— Третья группа? Ногами? Вселенский разум… С ума сойти можно. И что? Ты кому-то рассказала?
Полумрак дрогнул — Альбина неопределённо качнула головой.
— Рассказала, но не всё. Кое-кого выгнали из института, но очень тихо. Они очень не хотели скандала. Меня вот перевели с другую группу. Так не хочется уходить совсем.
Маша молчала, не находя слов. Утешение, поддержка? Чего ждала от неё Альбина, исповедуясь в полутёмном, пахнущем горелыми котлетами фойе?
— Ну, — от волнения голос охрип, она кашлянула, — надеюсь, теперь всё будет хорошо.
Где-то на периферии зрения мелькнул силуэт — то ли вахтёрша вернулась, то ли просто кто-то из курсантов решил прогуляться по коридору. Маша мотнула головой, пытаясь сфокусировать взгляд, но в дверном проёме фойе уже никого не было.
— Я очень боюсь, что всё станет известно, пойдут разные слухи, сплетни. — Альбина тряхнула головой. — Ты не подумай, что я тебе навязываюсь. Просто увидела, что ты сидишь тут, одна. Я подумала вдруг, может, у тебя тоже что-то случилось, я могла бы поддержать.
Совсем стемнело. Маша видела теперь светлое пятно вместе лица собеседницы, алое пятно её халата, серый прямоугольник окна справа. Подоконник больно упёрся в локоть.
— Нет, — слабо улыбнулась она. — Нет, у меня ничего такого. Всё в порядке, правда. Просто хочется иногда посидеть одной. Сабрина там все учебники на уши поставила, к завтрашнему заданию готовится.
…Они возвращались в комнаты, когда за открытыми окнами ночь уже стрекотала сверчками. Почти все двери были закрыты, редко из-под какой выбивалась на паркет полоска света.
— И давно твои родители разошлись? — спросила Альбина вполголоса. Сухое полотенце висело у неё на плече, бахрома у края щекотала локоть.
— Мне было три года, толком ничего не помню, — рассеянно улыбнулась Маша. На самом деле ей было не до смеха.
— А с кем из них ты живёшь?
— Ни с кем. Я сама по себе живу, — улыбнулась Маша и взялась за ручку двери. — Вот я и пришла. Спокойной ночи.
Альбина махнула ей рукой и ушла дальше по коридору с мигающими неоновыми лампами.
На пороге лежал лоскут света. Из-за шкафа, который разделял комнату на две неравные части, было видно, что зажжена настольная лампа. Сабрина сидела за письменным столом, сложив ноги по-турецки, и лениво перелистывала очередной конспект.
— Наконец-то, я уже думала искать тебя. — Она беззвучно соскользнула со стула и потянулась к электрическому чайнику. — Наговорилась с новенькой? Видела вас в фойе.
Маша глянула на часы: было поздно, но так хотелось поболтать и поделиться тем, что она узнала об Альбине. За поздним чаем с печеньем — самое милое дело.
— Представляешь, — полушёпотом поведала Маша, по инерции косясь на дверь, — они её избили. Я сама видела на плече едва заживший шрам. Это жуть какая-то. Не могу поверить, что в институте все замолчали.
Сабрина показательно закатила глаза, ломая в пальцах овсяную кругляшку. Чая в её чашке почти не убавилось, и лампа плавала в тёмной глади, как большая рыба в маленьком аквариуме.
— По-моему, она всё сочиняет. Ерунда какая-то! Всё это очень уж напоминает новомодный фильм про несчастную девочку, которая в конце удачно выходит замуж.
Маша грустно поболтала остатками чая в кружке. Подняла глаза: Сабрина рассматривала на свет печенье в сверкающих крупинках соли.
— Вообще-то, если хоть часть из того, что она мне рассказывала, правда, то мне жаль её.
— А почему ты не думаешь, что она и сама может быть виновата? — зло сощурившись, выдала Сабрина. — Ну достала всех так, что они на неё накинулись.
— Думаешь, так бывает? — Маша не очень понимала, от чего её подруга так взъелась на эту несчастную со всех сторон Альбину.
Сабрина поднялась, уперевшись коленом в табуретку, и отхлебнула ещё чаю.
— Бывает ещё и не так. Просто с чего бы это ты болтаешь с ней весь вечер, да ещё рассказываешь такое, чего я бы от тебя в жизни не добилась?
Маша поражённо замолчала.
— Что-то я не понимаю, ты ревнуешь? — поняла она через секунду.
— Ты о чём? Нет конечно. Я тут кое-что накопала по Ростровской больнице, давай посмотрим. Кстати, ты уже знаешь, что нас послали на самый сложный объект?
В пальцах Мифа плясал кусочек мела, пачкал пальцы, крошился на пол.
— Понимаете, на базе, где я раньше проводил практику, произошла неприятная ситуация. Ничего экстра страшного, однако, наше с вами руководство решило перестраховаться. Имейте в виду.
