Указанная пророчеством - Ренье Сандра (е книги txt) 📗
Платье от Йона было сказочным, но я решила не дразнить им «звездный клуб».
— Неужели тебя пригласили на бал? — изумилась сестра.
— Нет, но все мои друзья туда пойдут, — сухо ответила я.
— Какие друзья?
Опять двадцать пять! Что ж такое! Мы — Филлис, Николь, Кори, Руби, Джейден и я — уже семь лет неразлучны, но Анна упорно полагает, что я все так же одна, как десять лет назад, когда мы переезжали в Лондон из Корнуолла. Она по-прежнему видела меня маленькой, тупенькой, нелепо торчащей из школьной формы, с длинными тощими косичками.
Услышав мой короткий ответ, она больше спрашивать не стала, остальное ее не интересовало.
— Подожди, пойду поищу, последи за ребенком.
Мой племянник только внешне напоминал херувима с полотен Возрождения, а на самом деле был полной противоположностью ангелочкам. Он недоверчиво уставился на меня.
— Буржуй ты избалованный, вот ты кто, — тихо произнесла я.
Он поглощал шоколадку.
Я еще раз протерла мокрой тряпкой пол вокруг того места, куда плюхнулся шпинат. Судя по всему, пол здесь давно уже не мыли. Я быстро убрала тряпку обратно под мойку.
— Ну что, пойдем почитаем книжку? — Я вынула ребенка из его высокого стульчика.
Он тут же сбегал к себе в детскую и принес игрушечный экскаватор.
— Ладно, давай играть с экскаватором, — согласилась я.
Мы как раз строили для машины полосу препятствий, когда вернулась сестра.
— Вот оно. — Анна подняла на вытянутых руках синее платье без единой складочки, длинное, в пол, похожее на реликт эпохи Грейс Келли.
— Ух ты! — выдохнула я. — Красота!
— Померь, может, не налезет. Ты всегда была толще меня, — отозвалась сестра со своей обычной прямотой.
Я отправилась в гостиную, надела платье и с радостью отметила, что оно мне даже немного великовато. Это все мои еженедельные пробежки с Ли и Джейденом! Однако Анне об этом лучше не знать, а то, чего доброго, не даст платье. Она всегда хотела быть лучше всех, пусть и за чужой счет. Я сняла платье, упаковала в пакет и вернулась на кухню.
— Пойдет, — сообщила я, — бал в начале января. Воздержусь от сладкого, тогда оно на меня налезет.
Она не возражала. Джейкоб потянулся к пакету своими шоколадными пальцами. Пакет пришлось тут же спрятать.
— Господи, Фелисити, что ты дергаешься-то так? Он просто хочет посмотреть, — упрекнула меня сестра.
— Пусть смотрит с чистыми руками, — отрезала я.
— Ну ладно тебе, — фыркнула Анна, — это всего лишь пакет! Дай ему пощупать или ищи себе другое платье.
Стиснув зубы, я протянула ребенку пакет, который он тут же облапал своими липкими пальцами и залез внутрь, оставив коричневые отпечатки на подоле.
— Я пойду, спасибо за платье, — прошипела я. Надеюсь, пятна можно будет вывести.
— Пойдем, Джейкоб, тетя Фелисити не привыкла к детям. Может, ей лучше провести праздники дома.
Малыш заплакал, когда у него отобрали новую забаву. Анна взяла его на колени и бросила на меня ядовитый взгляд.
Я постаралась исправить положение, насколько еще было можно.
— Принести что-нибудь к столу на Рождество? — спросила я. — Десерт там какой-нибудь?
— Ты же каждый год приносишь, чего спрашивать! — огрызнулась сестра. — Конечно, принести. Я же не могу одна обо всем беспокоиться. Братец Джереми притащится. Наведи красоту, что ли. Может, он тебя наконец заметит.
— Ладно, тогда увидимся через четыре дня. Принесу десерт. — Я покинула этот гостеприимный кров и с облегчением вздохнула, закрыв за собой дверь.
Брата Джереми мне не надо ни даром, ни с приданым! Век бы его не видать!
Однако не зря я таскалась сегодня сюда, как в Каноссу: [8] теперь у меня есть платье и я могу идти на бал!
СОЧЕЛЬНИК
Вообще-то, сочельник — это праздник! Ему принято радоваться! Принято отмечать его среди родных и близких, в тесном кругу. Принято дарить подарки, смеяться, веселиться, обнимать и любить друг друга.
Вообще-то.
Чем ближе я подходила к дому сестры, тем тяжелее становилось на сердце. Я уныло тащилась позади матери под мелким тоскливым дождем. Но мать была весела. Что-то бормотала себе под нос, напевала, болтала какую-то бессмысленную ерунду вроде «А помнишь?». Лондон был необычно тих. Иногда из окон домов слышались голоса и смех.
Вот, наконец, и таунхаус сестры.
— Ой, как красиво-то! — заверещала мать, блестя глазами.
Я промолчала. Анна украсила весь фасад гирляндами лампочек, а в палисаднике стояли светящийся олень и такой же снеговик. Дорожку к двери с обеих сторон освещали фонарики в виде звезд, а на подоконнике детской комнаты блистал Санта-Клаус на лыжах. И все это сверкало и переливалось множеством ярких разноцветных огней. Не хватало растяжки через улицу: «Мир вам, все люди в мире!»
Казалось, это сделано в назидание мне: смотри, на этот раз, мол, Рождество так Рождество! Праздник так праздник! И не смей киснуть, тоскливая дуреха!
Дом сестры был самый освещенный на всей улице. До китча недотягивает, но где-то рядом! Зато мать была в восторге.
Подойдя ко входной двери, мы услышали, как орет Джейкоб, ругается Джереми и причитает Анна.
— Ах ты, господи, — испугалась мать, — боюсь, мы некстати. Пойдем лучше.
И она повернулась, чтобы уйти.
— Мама, — я удержала ее за рукав, — они нас ждут.
Мать неуверенно поглядела на дверь, все еще сомневаясь, стоит ли звонить.
Не понимаю я этого! Мать приходит в этот дом раз в году и все равно хочет сбежать! Хотя почему бы нет! Дома перед телевизором или с книжкой она провела бы, вероятно, более осмысленное Рождество. И все же я произнесла твердо:
— Анна готовила ужин. Она обидится, если мы не придем.
Мать в нерешительности замялась, потом кивнула и позвонила в дверь.
Скандал стих. Анна открыла дверь, все еще бормоча в адрес мужа что-то вроде «Поцелуй мой зад!», коротко бросила «Привет!» и исчезла в доме.
Я про себя уже просила у матери прощения. Надо было уйти. Начало многообещающее. Мы молча вошли в дом.
Здесь все было как всегда. Ни намека на праздник. В прихожей грязные ботинки Джейкоба валялись в беспорядке вперемешку с игрушками и, кажется, со свадебным галстуком Джереми. Да, кажется, это был именно он, галстук со свадьбы, только совершенно изжеванный и истерзанный. Мы сняли куртки и повесили их в переполненный гардероб.
— Чем пахнет? — тихо спросила мать.
Я потянула носом. Пахло горелым.
Джейкоб опять завопил, Анна заорала на Джереми, тот зарычал в ответ. Я вздохнула. Да, долгий будет сочельник. И душевный, нечего сказать. В гостиной выяснилось, в чем причина ссоры. Рождественская елка стояла посреди комнаты голая и изломанная. Анна держала на руках сына, прикрывая собой. Джереми кипел от ярости. Его мать ползала по полу, собирая осколки елочных игрушек.
— Он еще маленький! — заступалась Анна.
— Он знает, что можно, а что нельзя! — кричал Джереми. — А ты ему все позволяешь! И это он тоже знает!
Мать Джереми увидела нас и смущенно улыбнулась.
— Джейкоб опрокинул елку, — объяснила она тихо.
— Потому что Джереми ее не закрепил! — взвизгнула моя сестра.
— Закрепил как надо! — прорычал ее муж. — Этот мелкий монстр повис на ветке и стал раскачиваться!
Джейкоб цеплялся пухлыми ручонками за шею матери, ища у нее защиты, и прятал лицо у нее на плече.
— Ты называешь своего ребенка монстром! — крикнула Анна и ляпнула такое словечко, что «монстр», конечно, сразу поблек.
— Филип еще не пришел? — тихо спросила мать.
— На кухне с Карлом, — тявкнул Джереми.
Мать опустилась на колени рядом с миссис Бекетт и стала тоже собирать осколки игрушек.
Запах горелого усилился. Я бросилась в кухню.
— О, привет, Фелисити, — приветствовал меня мой брат. У него за спиной из духовки тянуло черным дымом.
— Привет, Фелисити, — подхватил Карл, брат Джереми.
