Похитители грез (ЛП) - Стивотер Мэгги (лучшие книги TXT) 📗
— Разрядим обстановку, — добавил Кавински. Он повернулся к Гэнси с бутылкой в руке. Она была заляпана жидкостью, обмотана футболкой, засунутой в горлышко. Она была в огне. Фактически, это коктейль Молотова.
К удивлению и восторгу Ронана, Гэнси принял бутылку.
Он был поразительной версией себя, опасной версией себя, стоя там, перед разоренной Митсубиши Кавински с самодельной бомбой в руке. Ронан помнил сон про Адама и маску — более зубастую версию Адама.
Однако, вместо того, чтобы бросить бутылку в Митсубиши, Гэнси прицелился прямо в отдаленную Вольво. Он запустил снаряд высоко, изящно и точно. Головы задрались вверх, наблюдая за полетом. Голос из толпы крикнул:
— Вперед, Гэнси! — означающее, что тут присутствовал, по крайней мере, один член Аглионбайской команды.
Спустя мгновение бутылка приземлилась чуть дальше задних шин Вольво. Из-за одновременных разбивания стекла и взрыва казалось, что коктейль Молотова утонул в земле. Гэнси вытер руку об штаны и отвернулся.
— Хороший бросок, — оценил Кавински, — но неправильная машина. Проко!
Прокопенко вручил ему еще один коктейль Молотова. Этот Кавински вложил в руку Ронана. Он наклонился ближе — слишком близко — и сказал:
— Это бомба. Прямо как ты.
Что-то трепетало в Ронане. Отчетливость всего этого походила на сон. Вес бутылки в его руке, жар от пылающего фитиля, запах развращенного удовольствия.
Кавински указал на Митсубиши.
— Целься выше, — посоветовал он. Его глаза мерцали, как черные ямы, отражающие маленькую преисподнюю в ладони Ронана. — И сделай это быстро, чувак, или тебе сдует руку. Никто не хочет половину тату.
Любопытная штука произошла, когда бутылка покинула руку Ронана. Пока она рисовала огненно-оранжевую дугу своего следа в воздухе, Ронан чувствовал, будто швырнул свое сердце. Произошел разрыв, когда он отпустил ее. И жар, заполняющий его тело, выливался через дыру, которую он проделал. Но теперь он мог дышать, теперь было место в его внезапно легкой груди. Прошлое было чем-то, что случилось с его другой версией, версией, которая могла быть освещена и выброшена.
А потом бутылка приземлилась в водительское окно Митсубиши. Как будто не было никакой жидкости, только огонь. Пламя хлынуло на сидение, словно живое существо. Одобрительные возгласы раздались со всей территории ярмарки. Тусовщики потянулись к машине, как мотыльки на лампу.
Ронан задержал дыхание.
Кавински, звонко и маниакально смеясь, бросил другую бомбу в окно. Прокопенко кинул еще одну. Теперь огонь распространился на весь интерьер, и запах стал токсичным.
Часть Ронана не могла в действительности поверить, что Митсубиши больше нет. Но тут другие стали добавлять их сигареты и напитки в костер, внезапно прекратилась музыка, потому что магнитола расплавилась. Казалось, автомобиль окончательно и бесповоротно умер, когда расплавилось стерео.
— Сков! — заорал Кавински. — Музыку!
Магнитола другого автомобиля зашумела, подхватывая на том же месте, но котором закончила Митсубиши.
Кавински повернулся к Ронану с хитрой усмешкой.
— Ты в этом году придешь на Четвертое Июля [32]?
Ронан обменялся взглядами с Гэнси, но второй смотрел на многочисленные силуэты. Его глаза сузились.
— Может быть, — ответил он.
— Это почти как кайфовая вечеринка, — заметил Кавински. — Ты хочешь увидеть, как что-нибудь взорвется, принеси что-нибудь, что взорвется.
Это был вызов. Вызов, который можно было удовлетворить, может быть, смотавшись через границу или поискав в интернете план умной смеси для взрыва.
«Но, — думал Ронан с тем же трепетом, который ощутил прежде, — также можно ввязаться в это при помощи сна».
Он был хорош в опасностях. И во сне, и наяву.
— Может быть, — ответил он. Гэнси направлялся к БМВ. — Я поставлу свечку за твою машину.
— Ты не уходишь? Грубо.
Если Гэнси уходил, Ронан тоже уходил. Он остановился достаточно надолго, чтобы щелкнуть еще одним фальшивым удостоверением личности по обнаженной груди Кавински.
— Держись подальше от нашего дома.
Улыбка Кавински была широкой и искривленной.
— Я всего лишь прихожу туда, куда меня приглашают, чувак.
— Линч, — позвал Гэнси. — Мы уходим.
— Правильно, — произнес Кавински вслед Ронану. — Позови свою собачку!
Он сказал это так, будто и Ронан, и Гэнси должны были обидеться.
Но Ронан не чувствовал ничего, кроме горящей пустой пещеры в груди. Он уселся на водительское сидение, когда Гэнси захлопнул пассажирскую дверь.
Телефон Ронана завибрировал в кармашке двери. Он взглянул на экран: сообщение от Кавински.
«Увидимся на улицах».
Отправив мобильник назад в дверь, Ронан позволил двигателю сильно увеличить обороты. Он дал задний ход и драматически развернулся в грязи. Гэнси одобрительно хмыкнул.
— Кавински, — сказал Гэнси с легким смехом в голосе, но все еще презрительно. — Он думает, ему принадлежит это место. Он думает, жизнь — музыкальный клип.
Он схватился за дверь, поскольку Ронан позволил БМВ вести. Машина скакала радостно и безрассудно несколько миль по направлению к дому, спидометр задавал темп стуку их сердец.
Ронан произнес:
— Ты не видишь призыв?
Закрыв глаза, Гэнси откинул голову на сидение, задрав подбородок, шея светилась зеленым от приборной панели. Все еще присутствовала небезопасная улыбка на его губах — в ней была пытка возможностью — и он сказал:
— Никогда не было момента, когда могли быть только ты и я. Знаешь разницу между нами и Кавински? Мы имеем значение.
Именно тогда, в тот момент, мысль о Гэнси, уезжающем в округ Колумбия без него, была невыносимой. Они так долго были двухголовым созданием. Ронаногэнси. Хотя он не мог этого сказать. Была тысяча причин, почему он не мог этого сказать.
— Пока меня не будет, — после молчания добавил Гэнси, — пригрезь мне мир. Что-нибудь новое на каждую ночь.
Глава 28
— Вечер добрый, король мечей.
— И вам добрый вечер, благородный клинок. Гадали, пока я не появился? Расскажите, как все будет? — попросил Серый Человек, ведя Мору к Безобразию Цвета Шампанского. Перед тем, как прийти, он принял душ, однако не сбрил свою седину (служившую ему товарным знаком) с подбородка, и выглядел он хорошо, хотя Мора и не указала на это.
— Убили кого-нибудь перед тем, как заехать за мной?
Мора надела рваные джинсы (свой товарный знак), наименее рваную пару, и хлопковую рубаху с открытыми плечами, которые демонстрировали, насколько хорошо ладили между собой её ключицы и шея. Она выглядела хорошо, хотя Серый Человек и не указал на это.
Но они оба знали, что другой все заметил.
— Разумеется, нет. Не думаю, что я и приблизительно убил столько людей, сколько вам кажется, — сказал он, открывая для неё пассажирскую дверь. — Знаете, а это впервые, когда я вижу вас обутой. О, так… что происходит?
Мора глянула себе через плечо в том направлении, в котором он указывал. Позади арендованного Серым Человеком автомобиля только что остановился маленький потрепанный форд.
— О, это Кайла. Она проводит нас до ресторана, чтобы убедиться, что вы, в самом деле, меня туда везете, а не закапаете в лесу.
На что Серый Человек сказал:
— Какая нелепость. Я никогда никого не закапывал.
Кайла скупо махнула в его направлении. Её пальцы вцепились в руль.
— Вы ей нравитесь, — отметила Мора. — Вы должны быть рады. Хорошо иметь такого друга.
Усталый форд последовал за ними до ресторана и ждал на тротуаре, пока Серый Человек и Мора сидели за столиком под жимолостью и трельяжной сеткой, покрытой рождественскими гирляндами. Вентиляторы, установленные по углам, держали влажный вечер в страхе.
Мора сообщила:
— Я собираюсь сделать заказ за вас.
Она ожидала, что он примется возражать, но он всего лишь сказал:
— У меня аллергия на клубнику.
