Сны Черной Жемчужины (СИ) - Линкольн К. Берд (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Зато Черная Жемчужина была свободна, ее дух плыл по потокам к Хэйлунцзян и домой. Это ощущалось правильно, маленькое тепло в холодной пустоте во мне.
Я робко коснулась головы папы, погладила его короткие волосы. Он не стонал, лихорадки не было. Он дышал. За это я тоже была благодарна.
— Уже день? На ужин шанс есть? — громко сказала я.
— Нет, Хераи-сан. Уже поздний вечер, — сказал водитель. Я знала этот голос. Кавано.
— Твою мать.
— Прости Мидори-сан. Я настоял. Нам нужно поговорить без внешнего влияния.
«То есть без Тоджо, дышащего с ненавистью мне в шею, и без Мурасэ, настаивающего на том, чтобы я не знала ничего о политике. Давай уже, лягушка».
— Оставьте меня в покое. И моего отца. Мы не входим в вашу империю Тихого океана. Мы тихо вернемся в Портлэнд, и все это будет ваше, — я указала на пустое заднее сидение.
Многострадальный вздох донесся спереди. Лимузин повернул направо, и мы медленно поехали по хрустящему гравию.
— Думаю, я переоценил твою способность влиять на цели Совета.
Я молчала, это уже было ответом.
— Ты полагаешь, конечно, что это из-за того, что ты — хафу, — Кавано посмеивался над собой. — Ты удивишься тому, что дело больше в том, что ты юна и американка? Я не думал, что девушка, выросшая в заносчивых Штатах, устроит такой бардак в Совете.
— Это я заносчивая? — глупое обвинение все равно жалило. — Я не пленила разумное существо в темной пещере.
— Потеря Юкико-сама — это уже немало, она была важным дополнением, это нарушит хрупкое равновесие сил Иных Тихого океана. Но ты забрала и Вестника.
— Он и не был ваш.
«Или мой».
Лимузин резко остановился. Я вытянула руку, чтобы не упасть с сидения. Вдруг речной запах и хриплый голос Кавано оказался рядом со мной.
— Он и не из Америки, Кои-чан. И не из Зеркала. Он разбит. Бесполезен во всем.
«Разбит как я? Как папа?» — папа отдал все, чтобы освободить Жемчужину, и только смерть Юкико спасла его от такой жертвы.
— Выпустите меня.
— А потом ты украла наше будущее, — я впервые услышала эмоции в его голосе. Кавано был потрясен. И ужасно близко. Моя рука гудела, словно таблетки Мидори не работали.
— Ваши возможные будущие дети не важнее жизни Черной Жемчужины. Она страдала.
Молчание. Было слышно только дыхание папы. Мою кожу покалывало, я ждала, что Кавано скажет дальше.
— Вы с Хераи-сан останетесь в Японии. Вы должны это Совету и всем Иным Тихого океана.
— Я ничего вам не должна, — утомленно сказала я. — Где вы были, когда я росла? Почему Совет не помешал Улликеми убить человеческого слугу? Потому что это было в Портлэнде?
— Мы стали изолированы в последние десятки лет, потому что нас стало меньше. Вы с Гозэн Томоэ-сан можете это изменить. С помощью Восьмерного зеркала можно исцелить много ран.
— Я просто хочу домой.
— Я этого не позволю, — сказал он, раздражая сожалением в голосе. — Ты нужна тут.
«Ладно, пора доставать американское оружие».
— Я не останусь в Японии, — медленно и четко сказала я. Я вытащила телефон. — Эй, Сири, — сказала я, — напиши Кваскви. Кавано хочет взять меня в заложники. Если я не прилечу через два дня, зови Шишина или кого-то еще. Отправить.
Кавано вздохнул.
— Плохой выбор. Ты, наверное, не понимаешь цену.
— Слушайте, я не знаю насчет папы. Может, он решит остаться. Но это не мой дом. Меня ждут в Портлэнде.
Кавано не нужно было знать, что там была только Марлин, и я не собиралась объяснять лягушке, что я могу никогда не понять, как заставить сильного и голодного баку слиться с Кои-параноиком. В Японии все видели только дочь баку Хераи Акихито. Портлэнд давал возможность жить, и от меня не ждали чудес, мне не ломали руки.
— Кои Авеовео Пирс, — твердо сказал он, мое настоящее имя зацепило, как крючок между ребер, — ты будешь возвращаться в Токио каждый год, независимо от состояния Хераи Акихито. Ты должна Иным хоть это.
Я не хотела поддаваться, но поняла, что проводить время с Бен, Пон-сумой, Мидори и остальными из Зеркала, чтобы мы поняли, что означает быть хафу, без Совета, было бы полезно. Если бы у меня хватало денег.
— Возможно.
— Три раза в год.
— Один, — дверца лимузина открылась. Я ощутила на щеке прохладный вечерний воздух.
— Тут все в порядке? — голос Мидори.
— Да, — быстро сказала я, пока Кавано не передумал. — Поможете мне с папой?
Мускулистые руки, воняющие илом пруда, а не Мидори, вытащили папу из машины. Мидори помогла мне, взяв за руку.
— Сюда, осторожно, там бордюр.
— Почему ты так ее ведешь? — сказал Кавано за мной.
— Она слепая.
Я пыталась представить, как Кавано воспримет новость, но тряхнула головой. Не важно. Я уже шла дальше. Мидори повела меня внутрь и по коридору к туалету.
— Вот полотенца, — сказала она, опустив мою руку на мягкий хлопок. — И мыло. Я не смогла найти твой багаж. Но рядом с рукомойником я оставила кофту и подходящие штаны. Тебе нужно помочь?
«О, нет уж».
— Я справлюсь, — сказала я. Не хотелось, чтобы Мидори была тут, когда я сниму вонючую и грязную одежду. Станет видно потрясающую палитру синяков на руках и ногах. — Но если у вас есть еще болеутоляющие…
Она цокнула языком.
— Конечно.
Проглотив еще таблетки, я провела неловкие полчаса, вытираясь и утверждаясь, что все мои части, хоть и побитые, были на местах. Было странно оказаться наедине с мыслями после всех этих дней с Кеном, папой и остальными. Странно и неудобно, с кислым вкусом вины из-за папы, рискующим собой из-за того, что я не смогла выпустить Черную Жемчужину одна. Отдача исцелялась долго.
А потом я поняла, что не была одна. Тот, кто нес папу, вернулся.
— И ты так и будешь там стоять? — сказала я на английском.
— План был не таким, — сказал Кен. Он стоял на пороге, похоже. — Но с тобой мои планы не работают так, как хотелось бы.
— Может, тебе пора перестать манипулировать мной, и все наладится.
— Ты не… Я не… — голос Кена стал ближе. Я пятилась, пока спина не прижалась к холодному металлу за мятой футболкой. — Я не пытался. Я не так тебя вижу, и мы…
— Объяснять ты не умеешь, — я скрестила руки на животе. — Вообще.
— Бен говорит лучше. Я всегда всего добивался действием, — сказал гад, а потом оказался так близко, что мог согреть мою кожу сквозь мою футболку, и я ощущала покалывание на спине.
Вблизи воздух ощущался кислым из-за запаха пруда от его кожи, но он не пересек расстояние. Я не знала, мешкал он или дразнил, ведь не видела его темные глаза. Я впилась сломанными ногтями в ладони, чтобы не водить ими по его груди, плечам, спине, чтобы проверить, что он тут, жив и не утонул, как я боялась. Даже предательские мышцы горла стали дергаться от ласки его дыхания на моей челюсти, и я хотела прильнуть к нему, укутать его собой как шелковой тканью фурошики, будто вокруг сокровища своего разбитого сердца, и отдаться ему.
«Блин, он снова это делает», — это соблазнение он уже использовал в моем доме после Улликеми, когда он убедил меня, что лучше было привезти папу в Японию. Теперь он опять так делал. Зачем? Чтобы я осталась? Что он еще мог от меня хотеть? Черная Жемчужина умерла, все было исправлено. С Советом было покончено. Почему он оставался тут со своим глупым теплом и тихим желанием?
Нет, нет, нет. Я отодвинула его и побежала к двери. Ведя рукой по стене, я двигалась по коридору на стук тарелок и стаканов, на запах чеснока и карри. Я нашла вход в комнату с татами, и пронзительная тревога разбила воздух — зазвонили сразу все телефоны.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Я вздрогнула.
— Кои-чан, — сказала Мидори, ведя меня по татами к подушке забутон. — Вот, садись.
— Это Кваскви, — сказала Бен.
— И у меня, — сказали Пон-сума и Мурасэ. Хромающие шаги вошли в комнату за мной. Кен. Я хотела бы видеть, что происходило в комнате. Телефоны замолчали. И все же было приятно не знать, какое выражение было в темных глазах за мной.
