Аспект белее смерти (СИ) - Корнев Павел Николаевич (лучшие книги .TXT, .FB2) 📗
Попытался — и никак.
Слишком большой кусок откусил. Подавился.
Меня жгло и морозило, сознание затопила молочная белизна, во всём мире не осталось никаких красок, одно только их отсутствие. Руки и ноги свело судорогой, но как-то совладал с ними, спихнул с себя обмякшее тело мёртвого скрипача и попытался упорядочить бившуюся внутри силу, дабы вытолкнуть ту прочь, вот только проще было обуздать девятибалльный шторм. Всего жгло и трясло, а стоило лишь подняться с земли, стало ещё хуже.
Качнуться вперёд, шагнуть, выкинуть руку!
Толчок!
С пальцев полетели искры, кисть словно под кузнечный молот угодила, а волосы встали дыбом, но вышвырнуть из себя энергию не вышло. Стылая белизна продолжила бушевать внутри, попутно изменяя меня и перекраивая по собственному усмотрению. Убивая.
Кожу жгло всё сильнее и сильнее, я будто бы даже начал запекаться, но не сдался и побрёл прочь через мертвенно-белый мир. От ясного осознания того, что допрыгался и пропал, хотелось сжаться в клубочек и заплакать-завыть, но вместо этого упорно пробирался к знакомой промоине, на дне которой бил ледяной ключ.
Не упал, не провалился в топь. Дошёл. А как дошёл, так сразу и плюхнулся с брёвнышка в прозрачное оконце воды, ухнул в неё с головой.
А-ах! Честный холод вмиг перекрыл противоестественную стылость, вода забурлила и начала вымывать из меня излишки энергии, это словно открыло неведомый шлюз. Я ухватился за болезненно-тянущее ощущение, с которым утекала прочь небесная сила, напрягся и одним решительным толчком выплеснул из себя всю её разом!
Смог!
Когда вынырнул, вцепился в брёвнышко и выполз из бешено бурлившей воды, мир так и продолжил оставаться мертвенно-белым. Никаких цветов, никаких красок. Одни только силуэты.
Но — живой. Больше не запекаюсь изнутри, не корчусь в судорогах, не задыхаюсь.
И — никакой стылости!
Выкрутился!
Даже не ошпарился: вода в промоине хоть и бурлила, но по-прежнему оставалась ледяной. У меня от холода зуб на зуб не попадал.
Я скорчился, обхватил себя руками и зажмурился, а когда вновь открыл глаза, в мир вернулась серость и даже появились намёки на отдельные блеклые полутона.
Очухался!
Я с облегчением перевёл дух и тут же напрягся вновь, вспомнив скрипача.
А ну как он тоже очухался?
Идти на островок не хотелось до скрежета зубовного, но я не мог позволить себе терзаться неизвестностью, мне нужно было знать наверняка. Пришлось перебороть страх и вернуться.
Дохлый скрипач никуда не делся. Лежал и вонял.
Не иначе попытался добраться до Гнилого дома и увяз в трясине или провалился в яму, а в тело вселился приблудный дух. Искали одержимого, а безобразничал утопец. Немудрено, что не нашли.
И что с ним теперь делать?
Только задумался об этом и сразу понял: утопить в яме поглубже. Утопить, и как не бывало. Но не сейчас. Сейчас на это попросту не осталось сил.
Солнце пряталось за плотными облаками, и даже так, даже несмотря на мокрую одежду, холод постепенно отступал, а на смену ему приходила боль. Сначала загорелась огнём передавленная пальцами утопца шея, потом заломило всё остальное. До Гнилого дома еле добрёл. Всю дорогу шатался и едва не падал. И мотало не только из-за слабости, я оказался вынужден ещё и проталкивать себя через ставший вдруг очень уж неподатливым мир.
По лестнице чуть ли не на четвереньках поднимался, а вот уже там, прежде чем постучать в дверь, выпрямился и растянул губы в улыбке.
— Серый, что стряслось⁈ — охнула открывшая мне Рыжуля.
Язык еле ворочался, но я всё же выдавил из себя:
— Пр-ровалился!
И больше уже ничего объяснять не стал, забрался на чердак. В своей каморке скинул мокрые обноски, натянул сухие штаны и рубаху, закутался в одеяло и завалился на гамак.
Захотелось уснуть и хоть ненадолго обо всём позабыть, но стоило только смежить веки и кругом всё сделалось белым-бело. Виски и затылок заломило, стало трудно дышать. Поморгал — вроде полегчало. Правда, начали ныть глаза.
Заглянула в каморку Рыжуля, приложила ко лбу прохладную ладошку и сказала:
— У тебя жар!
— Ерунда! — сипло выдохнул я, но девчонку этим не убедил.
Вскоре она вернулась с кружкой травяного настоя, я разобрал аромат мяты и мёда и влил в себя питьё до последней капли. Моментально пробил пот, поутихла ломота, да ещё Рыжуля взялась легонько раскачивать гамак и что-то негромко запела, будто младенчика убаюкивала.
Мне было паршивей некуда, и пусть я терпеть не мог выказывать слабость, сейчас взял девчонку за руку и прохрипел:
— Не уходи!
— Не уйду, — пообещала та.
— Никогда?
— Никогда-никогда.
Жаль только последние фразы пригрезились уже в бреду. Уснул-то я в один миг. И не уснул даже, а попросту провалился в беспамятство.
Глава 19
5−1
И так же разом проснулся. Не проснулся даже — очнулся.
В голове всего две мысли: «Горан Осьмой» и «шесть вечера»!
Опоздаю — лихо придётся!
Я откинул одеяло, соскочил с гамака, и сразу закружилась голова, а с пальцев сорвалось несколько белых искорок. Волосы встали дыбом, насилу пригладил их ладонью, на неё ещё и поплевать пришлось.
Ну что за напасть!
Но в остальном самочувствие никаких неприятных сюрпризов не преподнесло, поэтому я натянул самую приличную свою одёжку, нахлобучил на голову картуз и спустился с чердака, не забыв прихватить и ботинки.
— Плакса! — прохрипел я. — Сколько времени?
— Пять недавно пробило! — пискнула в ответ малявка.
Рыжуля обернулась и упёрла руки в боки.
— Ты куда это собрался⁈ — возмутилась она. — Ну-ка, давай обратно! У тебя жар!
Слова драли глотку металлической щёткой, улыбнулся я через силу.
— Да всё прошло! Твоё питьё — чудо настоящее!
— Не выдумывай!
Девчонка вознамерилась потрогать мой лоб, и я не стал протестовать — попросту были приятны её прикосновения.
— Видишь, нет жара!
— Всё равно никуда не ходи! — отрезала Рыжуля. — Разболеешься!
Я только вздохнул.
— Надо идти. Обещал.
Будь дело исключительно в упёртости и данном слове, повернул бы назад уже пару минут спустя, ну а так шёл, шёл и шёл, силой проламываясь через действительность, словно стал этому миру чужд. Искры с руки больше не сыпались, но волосы под картузом определённо шевелились, а шею в месте, где её стиснули пальцы утопца, припекало чем дальше, тем сильней.
Иду. Иду. Иду.
После Чёрного моста повернул на набережную и поплёлся вверх по течению реки. Вроде вышел вовремя и шагал споро, но, как видно, безнадёжно опоздал — очень уж недовольный вид был у поджидавшего меня в условленном месте охотника на воров.
— Ну сколько можно… — начал было Горан Осьмой и тут же переменился в лице, весь как-то разом подобрался. — Что за чёрт⁈ — охнул он и выставил перед собой руку. — Стой! Замер на месте! Живо!
На меня повеяло чем-то вроде магии, и я остановился на полушаге, прохрипел:
— Чего ещё?
— Ты во что вляпался, малец? — прищурился Горан. — Во что ты, чёрт возьми, вляпался⁈
Мне было тошно, но всё же попытался задурить тайнознатцу голову.
— А что такое?
Горан опустил руку, будто бы перестал держать меня на прицеле убийственных чар, и даже подступил на шаг ближе, но сразу стало ясно, что провести его не вышло.
— Какого чёрта от тебя разит магией так, будто только что в астрале побывал⁈ — прошипел он, до предела понизив голос.
— Где⁈ — не понял я.
Горан потерял терпение и вознамерился ухватить меня за плечо, но между нами проскочила белая искра. Меня ощутимо тряхнуло, он даже не поморщился.
— На той стороне, вот где! Как у вас говорят — на небушке!
— Не говорят у…
Закончить фразу не успел. Охотник на воров выставил перед собой указательный палец и потребовал:
— Умолкни!
