Смертоносная зима - Асприн Роберт Линн (библиотека электронных книг .txt) 📗
— Я хочу спросить тебя, — начал он, делая усилие, чтобы не отвлекаться на близость ее глаз, на нежную тяжесть ее тела, — хочу спросить тебя…
У него ничего не получалось. Он моргнул, сбросив ее чары и взяв жизнь в свои руки, усмехнулся ей в лицо и поцеловал Ишад. В этом деле он мастак. Он мог подчинить себе тело ближнего — так, как делал в комнатенке наверху, но ему случалось прибегать и к более приятным способам убеждения. Он не особенно гордился этой своей способностью, не больше, чем той, другой. Все это было лишь частью его искусства — искусства отличать ложь от крупиц правды, получая ключик к истине в целом. Сейчас у него уже был такой ключ. Истину следовало искать в ее сегодняшнем молчании.
— Ты чего-то хочешь, — прошептал он, — тебе всегда было что-то нужно…
Ишад рассмеялась, и Страт резким движением опустил ее руки вниз.
— Что я могу сделать? Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он. Никто не мог давить на Ишад. Он почувствовал это, видя, как потемнели ее глаза, как внезапно комната начала погружаться во тьму. Бесполезно. — Ишад, Ишад! — Он пытался сосредоточить свои и ее мысли на том, зачем пришел. Наверное, разумней было бы встать и направиться к двери, краем сознания он понимал это; однако бесконечно легче было оставаться на месте и бесконечно тяжелее было думать, о том, о чем он пытался думать, например, о провалах в памяти. О том, чем они — как он полагал — занимались на утопающей в шелках постели. — Ты получила Стилчо, получила Джанни, получила меня — неужели все это совпадение, Ишад? Возможно, я был бы в состоянии больше помочь тебе, будь я в полном сознании, когда ты говорила со мной… Не исключено, что моя и твоя цели не так уж расходятся. Эгоистические интересы. Помнишь, ты говорила о них? Так в чем же твои? Расскажи, а я расскажу, чего хочу я.
За его головой вновь сплелись руки. Она подалась вперед, и вот в комнате не осталось уже ничего, кроме ее глаз, и в мире не осталось ничего, кроме крови, пульсировавшей у него в венах.
— Подумай как следует, — сказала она. — Продолжай думать, ведь это противоядие от чар — ты приходишь сюда вооруженный своими мыслями, и какая это тяжелая ноша! Разве ты не устал от нее? Страт, неужели ты не устал, взваливая на себя бремя в виде дураков, вечно оставаясь в тени? Почему бы тебе хоть раз в жизни не стать самим собой? Пойдем в постель.
— Что происходит в городе? — вырвалось у него. Вопрос все время вертелся на языке, заслоняя собой все остальные, отчасти сводя с ума, отчасти отрезвляя. — Что ты затеяла, Ишад? В какую игру ты с нами играешь?
— В постель, — прошептала она. — Ты боишься, Страт? Ты никогда не бежал от того, что тебя страшит. Ты даже не знаешь, как это делается…
4
— Не знаю, — сказал Стилчо, ковыляя по улице в обществе Хаута. Тот шагал широко, и мертвый пасынок, задыхаясь, изо всех сил старался поспеть за ним. Клеенчатая материя шелестела в такт его поступи. — Я не знаю, как с ним связаться. Он здесь, вот и все…
— Я полагаю, что, если он мертв, у тебя есть известное преимущество. По-моему, ты не стараешься, — проговорил бывший раб.
— Я не могу, — выдохнул Стилчо. В сумерках была хорошо видна вся элегантность Хаута, его высокомерный взгляд, и Стилчо, готовый было уже вцепиться в него, сдержался. — Я…
— Она сказала, что ты сделаешь это. Она сказала, что ты справишься. На твоем месте я ни в коем случае не стал бы ее разочаровывать, а?
Его намек словно обдал Стилчо холодом. Они находились подле моста, возле канализационного ограждения, и, хотя Стилчо и не застыл на месте от слов Хаута (на некоторые вещи он реагировал весьма живо), колени у него подкосились. По другую сторону моста находился контрольно-пропускной пункт, но у линии не было определенного цвета; мало кто совался туда, ибо, хотя здесь и бродили несколько живых охранников, отнюдь не все, патрулировавшие улицы на противоположном берегу, принадлежали к той же категории. Хватит, Распутный Перекресток достаточно натерпелся от ужасов и злобных фантазий, исходивших от созданий Роксаны.
— Послушай, — сказал Стилчо, — послушай, ты просто не понимаешь. Когда он такой, он отличается от мертвых. Мертвые — они повсюду. А Джанни привязан к кому-то одному, он не свободен и в этом смысле похож на живых. Для того, к кому он привязан, это очень скверно… Но его нельзя найти, как других мертвых. У него есть некое место, как у меня или у тебя…
— Не включай меня в вашу компанию. — Хаут отряхнул со своей накидки воображаемую пыль. — У меня нет ни малейшего намерения присоединяться к вам. И что бы ты ни наговорил хозяйке по поводу той истории около розового куста…
— Ничего, я не говорил Ей ничего.
— Врешь. Ты рассказываешь все, о чем Она просит, ты отдашь Ей свою мать, если Она того захочет.
— Оставь мою мать в покое.
— Она там, в Аду? — поинтересовался Хаут с волчьей ухмылкой, от которой внутри у Стилчо опять похолодело. — Возможно, она сможет помочь.
Стилчо ничего не ответил. Ненависть Хаута к пасынкам была неистребима, и над ней можно было бы даже посмеяться, но только не сейчас, когда они были одни. Не сейчас, когда он оказался в зависимости от Хаута. Стилчо вспомнил прошлое. До того, как оказаться на службе у пасынков, он был в Санктуарии простым ломовым извозчиком — занятие, не очень-то располагавшее к каким-то ярким и мужественным поступкам. В гнев он впадал столь же медленно, как тащились его лошаденки. Однако была черта, за которую с ним, как и с его лошадьми, переступать не следовало. Это обнаружил терзавший его король нищих, возле нее сейчас оказался и Хаут. Возможно, он почувствовал, что продолжать не стоит. Во всяком случае, сподручный колдуньи внезапно замолчал. И больше не дразнил Стилчо. Вообще больше не произнес ни слова.
— Давай займемся делом, — сказал пасынок, думая не столько о Хауте, сколько о Ее приказах. Запахнувшись поплотнее в черный плащ, он зашагал мимо моста. Над головой пролетела птица, показавшаяся смутно знакомой. Что ее влечет туда? Простое любопытство? Вряд ли, что ей делать у реки, если только там не валяются остатки мяса. Не обращая внимания на заграждения и контрольно-пропускные пункты, она перелетела на противоположный берег, в Низовье. Только птицы могут летать где им угодно.
Эта направлялась к казармам, сообразил Стилчо. Он проследил ее полет за мостом — настолько, насколько позволяло его ущербное зрение (мертвый глаз вообще-то тоже действовал, обретая зрение в мире теней вне зависимости от того, была на нем повязка или нет. Последнее время он стал ее носить, будучи истерзан насмешками Хаута и как будто пробуждающейся заботой о собственной внешности). Возле моста он заметил соглядатая из НФОС и нескольких мертвых, собравшихся возле моста, где они погибли. Когда они двинулись вниз по улице, чтобы свернуть на Распутный Перекресток, Хаут был рядом, но отнюдь не пытался его обогнать.
— Снова у своей колдуньи, вот где. — Зип тяжело опустился на деревянные ступеньки дома в Лабиринте. Скорчившаяся рядом женщина в лохмотьях, похожая на нищенку, внимательно слушала, глядя на него. Зип задыхался. Вытащив один из своих ножей, он всадил его в деревянную ступеньку у себя между ног. — Дурак он, вот что скажу я тебе.
— Попридержи язык, — ответила Кама. Это она была женщиной в лохмотьях и прятала под одеждой и плащом немало оружия. На лице ее была грязь, рот испачкан остатками пищи — это тоже входило в маскировку. Она позаботилась даже о запахе. — Если хочешь принести пользу, рви сейчас же в «Единорог» и найди Уинди. Скажи ему, что пора, остальное он сам поймет.
— Я тебе что — мальчик на побегушках?
— Давай!
Зип ушел. Кама поднялась и безукоризненно старческой походкой побрела по темной улице на встречу со следующим связным.
Морут услышал хлопанье крыльев задолго до того, как птица опустилась на окно таверны Мамаши Беко. Король нищих стиснул кулаки и прислушался, но, когда за ставнями замаячило нечто темное, не пошел сразу к окну в задней стене таверны. Твердый, острый клюв принялся без устали стучать по ставням и царапать их. Птица требовала, чтобы ее впустили.
