Книга шипов и огня - Карсон Рэй (книги TXT) 📗
Пульс учащается в моей руке, алые струйки срываются каплями на землю. Сгущенный воздух поднимается передо мной, меня ощутимо качает.
Он снова отпивает.
— Теперь, когда земля вкусила твоей крови, мы точно сможем узнать правду.
Яркие капли падают на утоптанный пол. При ударе о землю они расползаются, сплющиваются, впитываются в песок и коричневеют. Божественный камень внезапно обжигает, и я чуть не кашляю, когда жар бросается вверх по спине.
— Земле нравится твоя кровь, — напевает он. — Да, именно твоя, нравится, очень нравится, мой камень даже потеплел.
Он поднимает чашку к улыбающимся губам.
Амулет, качающийся у него на груди, начинает светиться светло-голубым, как предрассветные звезды. Он собирается меня сжечь. Он будет вытягивать из меня правду, понемногу сжигая мою кожу. Я не сильная личность. Я знаю, я скажу все, лишь бы прекратить боль.
Он гораздо быстрее меня, так что я знаю, что должна сделать это очень четко и правильно. Пока мое левое предплечье кормит землю кровью, правой рукой я медленно дотягиваюсь до спрятанного ножа. Я медлю, сомневаясь. Это может быть час моей смерти. Он может нарезать меня на ломти своими рукотворными когтями или просто перерезать мне горло.
— Я не хочу умирать, — говорю я ему чистую правду.
Он улыбается так, как отец безоружно улыбается своей любимой дочери — с такой улыбкой мой папенька всегда смотрел на мою сестру.
— Все, что тебе нужно сделать, это сказать мне…
Он не заканчивает фразу. В его глазах появляется странное выражение, он косит и жмурится.
— Тебе от меня не сбежать, девочка, — он переходит на классический язык, — слишком поздно. Земля уже отведала твоей крови.
Не отводя взгляда от его крайне милого лица, я вытаскиваю нож.
— Я так устал. Устал. Устал. — Он осматривается в палатке, неспособный сосредоточиться. Вдруг его глаза раскрываются шире, он догадывается. — Что ты сделала со мной?
Как я хочу сказать ему, что он глупец. Хочу показать ему свой собственный Божественный камень, живой и настоящий. Я молчу.
Он хватает свой амулет и направляет на меня, но сияние уже ослабло.
— Почему он тебя не сжег? — спрашивает он, и голос его дрожит. — Почему?
Я отвечаю ему на классическом языке:
— Потому что это противно Божьей воле.
Голубые глаза анимага расширяются. Он раскрывает рот, но не произносит ни звука. Он падает навзничь, головой на подножье алтаря, задевая ухом стебельки сон-травы.
— Спасибо, Боже, — шепчу я. — Спасибо.
Я кладу руку ему на грудь, проверить, жив он или нет. Сердце бьется в груди, слабо, но ритмично. Жив. Возможно, ягоды сон-травы теряют эффективность в высушенном состоянии. Но если мой личный опыт общения с сон-травой хоть сколь-нибудь показателен, он должен проспать довольно долго.
Ножом я отрезаю полосу от своей одежды и перевязываю предплечье.
Необъяснимым образом я жива. Должен быть способ сбежать отсюда, рассказать остальным о том, что я узнала. Анимаг может заморозить человека щелчком пальцев. Сами они вооружены Божественными камнями. Они «кормят землю» кровью, и из-за этого их камни могут жечь. Моя маленькая армия детей и мой Мальфицио должны знать об этом.
Я прижимаю колени к груди и думаю.
Мне не удастся покинуть периметр лагеря, будучи одетой так. Я должна замаскироваться. Белоснежные одежды анимага попадаются на глаза, и я даже смеюсь над этой идеей. Мне стоит переодеться в него и взять его амулет.
Испытывая отвращение, я прикасаюсь к его голове. Желтые волосы скользят по ладони, когда я снимаю амулет с его шеи. Мой собственный Божественный камень радостно приветствует собрата. «Прекрати», — бормочу я.
Снять с него одежду гораздо сложнее. Несмотря на стройность тела, он очень тяжел. Приходится перекатывать его с бока на бок, чтобы освободить руки, а потом перевернуть его на живот. Без одежды он выглядит даже хрупким, голубые вены змеятся вокруг безволосых ног. Его длинная коса блестит жидким золотом в мерцании свечей. В припадке злости я буквально отпиливаю ее.
Меня оглушает запах фимиама, когда я натягиваю на себя его платье. Оно сделано из ткани, какой я никогда не видела прежде: толстой и тяжелой, но мягкой и струящейся, как тонкий шелк. Я застегиваюсь и вытаскиваю наружу амулет — теперь его темная клетка ясно видна на ослепительно-белом фоне. Капюшон идеально ложится на мою голову. Распушившийся конец его косы я привязываю шнурками одежды, так что коса спадает мне на грудь. В рукаве я крепко сжимаю нож.
Я смотрю на анимага. Такой красивый, такой утонченный. В конце концов он проснется. Может, мне стоит вонзить нож ему в сердце, пока он спит, чтобы он больше никого не сжег. Но мне противна мысль использовать нож.
У меня есть идея получше.
Его постель разложена у стены тента. Один конец я поворачиваю в центр. Шерсть мягкая и очень сухая. Осторожно, чтобы не капнуть горячим воском на кожу, я беру с алтаря свечу. Подношу к пламени край овчинки, жду, пока не загорится. Шерсть скручивается и чернеет, я отворачиваюсь от едкого запаха. Огонь медленно разгорается. Пройдет несколько минут, прежде чем он перекинется на стены палатки. Достаточно, чтобы дойти до края лагеря. Стараюсь не думать о человеке, лежащем здесь.
Я готова, но как же тяжело выйти из палатки. «Господи, помоги мне, пусть это сработает». Я должна идти уверенно. Грациозно. Опустить голову, чтобы никто не видел моего темного лица. Я глубоко вдыхаю и жду, чтобы сердце успокоилось. Позади меня потрескивает постель, искорка падает к моим ногам и бледнеет в песке.
Усилием воли я останавливаю мысли. «Не думай, Элиза, делай». Я открываю палатку и выхожу в ночь, освещенную кострами. Занавесь закрывает вход, скрывая от окружающих разгорающийся в палатке пожар. Я скольжу так, как учил меня Умберто, — это наивысший уровень грации, который я могу проявить, и я надеюсь, этого хватит. Инвьерны смотрят на меня, когда я иду мимо, но я игнорирую их, делая вид, что шагаю куда-то по своим делам. Я чувствую их взгляды на спине. Божественный камень холодеет.
— Милорд, — говорит кто-то с уважением. В ответ я быстро киваю, держа капюшон, и продолжаю шагать. Наверняка он заметил, что я не стройная и не грациозная.
Я иду мимо костров, спальников, тороплюсь к комфортной тьме холмов, внимательно слушая, не подаст ли кто сигнала тревоги. Почти пришла.
Слева я вдруг замечаю что-то странное. Что-то, что здесь не к месту. Я позволяю себе чуть-чуть повернуть голову. Я вижу мужчину. Он одет не в шкуры, а в платье пустынника. Его волосы черные и гладкие, в отличие от косматых Инвьернов. Его кожа смугла. Он собирает остатки еды в пиале, и я не вижу его лица, но моя грудь горит от жуткого вывода: человек Джойи ест с врагом. Я не вижу ни веревок, ни цепей. Никакого анимага, заставляющего его это делать, рядом нет. Один из них, бледный и грязноволосый Инвьерн, хлопает его по спине. Человек поднимает голову и улыбается ему. У меня подкашиваются ноги.
Это Белен.
Глава 22
Мы не были обнаружены. Белен выдал нас. Я вспоминаю слова анимага: трое сбежавших. А я волновалась, что кто-то был схвачен или убит.
Рука, сжимающая нож, дрожит от ярости. Если я должна сегодня кого-то убить, то это Белена. Может, одетая в платье анимага, я могу подойти прямо к нему.
Но как только эта идея приходит в голову, я отвергаю ее. Он узнает меня, и я не смогу сбежать. То, что я узнала, должно быть рассказано. Я не могу позволить себе такую роскошь, как месть.
— Милорд? — спрашивает кто-то у моего локтя.
Я промедлила слишком долго. Возможно, они слышали мой возглас удивления, сорвавшийся с губ при виде Белена. Руки все еще трясутся, я удаляюсь от говорившего, надеясь, что он спишет мое поведение на высокомерие анимага.
До края тьмы остается еще несколько шагов. Мне придется взбираться по скале, но после спуска из пещеры под угрожающим копьем, я думаю, у меня получится. У меня должно получиться. Одежда должна быть сброшена. На фоне утеса она будет слишком хорошо видна. Может, мне нужно снова забраться в пещеру. С тоской я думаю о моем рюкзаке, хранящем еду и воду. Но обнаруженная пещера, скорее всего, под охраной. Да и у меня нет шанса ее найти в такой темноте. Придется идти так.