Печать мастера Том 2 (СИ) - Ри Тайга (книга регистрации TXT, FB2) 📗

Коста отдавал Наставнице должное — в некоторых моментах она находила странные способы решения задач, которые он — Коста — точно решал бы иначе. И этому у нее стоило учиться.

И он точно не стал бы из декады в декаду разыгрывать выезд, хотя уже к разу пятому он вжился в роль и чувствовал себя совершенно расслабленно и спокойно, уверенно отдавал приказы слугам и легким — положенным по этикету наклоном головы молчаливо приветствовал особо назойливо-любопытных сир, которые в отсутствие госпожи Эло решались приблизиться к нему близко — почти на десять шагов.

У Наставницы в городе явно было давняя и особенная репутация — Косте даже не нужно было уметь читать по лицам — достаточно напряженных поз и язвительных — непременно желчных приветствий от тех, кто называл себя «лучшими и старинными подругами госпожи». Одна из таких «подруг» в лавке алхимии на прошлой декаде спросила, обращаясь к Наставнице — «можно ли ее поздравить с тем, что круг ее сына хотя бы превысил второй»? И Коста сразу не понял, что речь идет о нем. Вторая «любезная сира», конечно «совершенно случайно встретившаяся им на рынке», поинтересовалась, «уверена ли госпожа Фу, что болезнь старшего сына рода не передается младшему», и что «этот вопрос волнует всех — время засылать контракты на невест, но никто не захочет испортить кровь рода». На что Наставница язвительно ответила, что во всей северной части южного Предела и этой половины пустыни нет девушки, достойной составить пару хоть одному из ее сыновей.

К таким друзьям он бы не поворачивался спиной в темном проулке.

Характер у госпожи оказался не таким мерзким, как он предполагал, давая клятву. Она была мягче мастера Хо в несколько раз, но столь же требовательна. Правда, без споров не обходилось. И таких, что плетения сверкали на пол яруса.

Грандиозная и невероятно зрелищная ссора произошла, перед первой поездкой, когда Наставница уведомила, что ему нужно приготовиться «они едут в город, посетить Храм Немеса, и что именно Немес — покровитель рода Фу».

Тогда он сказал — «нет».

Он не возмущался, не спорил, не настаивал, просто сообщил, что с этого момента ему покровительствует Великий. И что он давал клятву, когда заблудился в пустыне и почти не надеялся выжить — каждую декаду ставить свечу в храме Великого. И намерен эту клятву сдержать.

Ему сообщили, что это решительно невозможно, и, что если ему не нравится Немес, то он в качестве исключения может выбрать в покровительницы Ниму — это допустимо для Фу.

«Нет» на «нет».

Его — нет, на нет — госпожи Эло. Примерно мгновений тридцать на вечернем семейном совете они выясняли, чье мнение весит больше, пока это окончательно не надоело Главе, и он не поставил купол тишины, не включив в него Косту.

Госпожа Эло бурно жестикулировала, беззвучно открывала и закрывала рот, господин Нейер не смотрел на мать — он смотрел только на Косту, а Коста смотрел на него, и между ними серебрилась пленка купола тишины.

Тогда мгновений через пять Глава жестом остановил мать, снял купол и постановил, что Коста может выбрать покровителем Великого. Он разрешает и берет ответственность на себя, но только в том случае, если будет хорошая «легенда для хроник».

«Легендами для хроник» — так Глава называл любое «отклонение от нормы, которое не должен демонстрировать наследник Фу».

Позиция Главы Нейера очень нравилась Косте, потому что глава считал, что все равно нельзя притворяться всю жизнь. Рано или поздно прошлое может дать о себе знать в самый неподходящий момент. Настолько неподходящий, что этот момент может стоить здоровья или жизни, или — статуса. И потому все, что может быть угрозой — нужно найти, описать, обозначить и объяснить сейчас. Заранее.

Так появилась первая «легенда для хроник» — «почему наследник южного клана так прекрасно разбирается в северной кухне, живописи, географии и обычаях ледяного предела» — потому что один из первых Наставников был северянин, который очень скучал по дому, и привил юному господину южного рода любовь к своей родине.

«Почему младший господин перестал любить музыку и заниматься ею, и почему полюбил живопись и каллиграфию?» Потому что музыка — бесполезное искусство для клана, живопись — это возможность помогать Главе в семейном деле, зарисовывать схемы и артефакты. Развивает точность, глазомер и твердость рук, что так необходимо артефактору. А занятия каллиграфией даруют спокойствие, концентрацию и ясность ума, и потому выбор — очевиден.

Насчет храма Великого «легенду для семейных хроник» поручили разработать Косте и принести на утверждение. Твое желание — тебе и отвечать. Коста думал долго и мучительно и не придумал ничего, кроме правды — он умирал — и в этот момент призывал богов на помощь, и откликнулся именно великий и спас его — что было чистой правдой, он даже мог поклясться в этом.

Господин Нейер владел утонченным искусством смешивать ложь с правдой в таких пропорциях, что правда покрывала все — на высочайшем уровне. В «непроверенные слухи для слуг» добавили, что за младшим господином во время тяжелой болезни вдали от домашнего алтаря ухаживал именно жрец Великого — пара служанок госпожи Эло разнесли эту сплетню по всему поместью за один день, а через декаду о «преданности спасителю и почитании Великого юным наследником Фу» знали уже треть Предела.

«Не лги» — наставлял его Нейер, — «всегда говори правду или ту часть, что правдой является — никогда не знаешь, у кого есть артефакт правды, кто и когда может поймать тебя на лжи, использовать это против семьи и клана, и потребовать клятву».

Заниматься пением младший господин, у которого в детстве был «голос чище серебряных колокольчиков и слаще меда», перестал, потому что по «легенде» ему повредили горло и связки эликсирами при лечении и они так и не восстановились. Эту миссию воплотила в жизнь Наставница Эло, напоив его такой невероятной гадостью, что день он не мог говорить вообще, и декаду — только хрипеть, и потом голос сел на несколько октав, и приобрел отрывистость и хрипотцу. Госпожа была довольна ещё и тем, что «ужасающий северный акцент, который может появиться в любой момент, и от которого им никак не удавалось избавиться», тоже получил свое объяснение — две цели одним ударом.

«Почему юный господин иногда не помнит элементарных вещей и вынужден всему учиться заново» — как складывать салфетку на коленях, как стрелять из лука, как ухаживать за лошадками, правилам и нормам — «на господина напали». Подло, и пострадала голова. Юного господина выходили, и теперь предстоит длительный период восстановления.

А то, что бывший в детстве болезненным и крайне хрупким юный господин неожиданно раздался в плечах после обучения на Островах: «Хорошо кормили. Много тренировок, пошел в деда по материнской линии, портрет которого до сих пор висит в личных покоях Госпожи — ведь правда, почти одно лицо?»

Слуги сравнивали портрет, написанный двести зим назад, переводили взгляд на лицо юного господина, на фигуру и кивали, кивали, кивали.

Госпожа Эло, сменив статус госпожи на статус наставницы подошла к делу неожиданно серьезно и настолько рьяно, что этого не ожидал никто — Коста понял это по не сумевшим скрыть удивления на лицах менталиста и Главы, когда на очередном вечернем семейном совете — Мастер Эло вытащила на стол почти тридцать страниц, исписанных убористыми штрихами — «План обучения молодого господина Фу».

Чего там только не было в этом плане. История — хроники рода Фу, хроники Исхода, хроники родов южного предела, хроники всех родов, которые нашлись в библиотеке.

Верховая езда на южных двугорбых лошадках, верховая езда на лошадках западной породы, у которых нет горбов, управление повозкой, управление паланкином.

Клановая политика, экономика, тактика плетений, зелья и яды, развитие емкости и резерва внутреннего источника, изучение законов, клятвоведение, танцы всех видов, история музыки и четырех искусств, этикет, как важнейшая часть без которой не выжить.