Избранники Смерти - Зарубина Дарья (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Агата прижала ладонь к губам, зажмурилась. А потом вскинулась, обняла, прижала крепко. Зашептала что-то о прощении и грехах своих да мужних. Пахло от нее яблоками, молоком и бабьим потом, не матерью — стосковавшейся женкой.
— Если так, беги, Иларий, — прошептала Агата. Все держала руки у него на плечах, приобняв. — И за то поклон тебе, что не побоялся в самое логово к Чернцу приехать, чтобы весточку мне привезти от сына.
— Слуга Бялого мяста, — склонил голову Иларий, стараясь не расхохотаться вновь. Так смешна, нелепа показалась ему благодарность Агаты. Привыкла баба, что мир вокруг нее вертится, да рухнул тот мир, вот и ищет, кто бы вспомнил, что она была госпожой. Хоть сто раз прикажи Тадеуш, не поехал бы в Черну с Гати, если б не сказал бородатый возчик, что в этих краях видели его лисичку.
— Ты приходи ко мне завтра ввечеру, Иларий. Письмецо дам для сына да награду за труды. — Агата запахнула кацавейку, надвинула ниже сбившийся платок.
Глава 50
И все-таки выскочила из-под платка прядка, завилась, засветилась золотом в свете дрожащей свечки.
Владислав потянулся рукой — поправить, да вовремя вспомнил, что нельзя. Некуда деть в подвале бушующую мощь высшего мага, если к нему Бяла коснется. Коснется — и всех помощников своих он может погубить в одночасье. Да что там — если расходится сила, вырвется из-под хозяйской руки, беда и самой Черне.
Игор сидел у стола, разложив на коленях записи, сделанные Владом по сказкам, что сказывала Ханна. Время от времени он просил повторить и объяснить тот или иной отрывок, и Ханна принималась, все ближе подсаживаясь к великану-закрайцу, что-то объяснять, выпевая строки на северный и поморский лад.
— Никак не привыкну я, что у вас, срединцев, Бяла — девка, — глухо проговорил Игор в задумчивости.
— А у вас не так? — Видно было, заинтересовалась Ханна. — Нет?
— Вот все вы, бабы, одинаковы. Думаете, мир устроен точь-в-точь как у вас в голове, — прорычал великан, но без злости, с едва различимой насмешкой.
— Уж, верно, бывал ты, господин Игор, в бабьих-то головах, знаешь, как да что, — поддела лекарка.
Владислав усмехнулся. В его холодном пропахшем смертью подвале словно бы светлее стало, когда появилась там притворная словница.
— Да больно надобно мне в бабью голову лезть, — отмахнулся Игор, качнул над пергаментами пепельными прядями. — Не люблю, когда пусто да темно.
Лекарка закусила губу.
— Вот и расскажи, как у вас, в Закрае, Бялу зовут. Верно, там народ куда как ученей здешнего. Все про Землицын промысел ведает. Не иначе всем люди там братья, всякий день друг друга в лоб целуют да в гости зовут…
Владислав неодобрительно покачал головой. Игор сгорбился, все видом показывая, что углубился в чтение. Ханна поняла, что сказала лишнего, заерзала на месте, думая, как загладить вину, не зная, в чем она состоит.
— Игор, — позвала она тихо, когда тишина стала совсем уж гнетущей. Только слышно было, как в углу на лавке переливает черпаком из кадки в склянки Конрад снадобье для закрытия радужного ока.
— Огнян, — отозвался тот. Вроде и рыкнул грозно, а тотчас почувствовала лекарка, что прощена.
— Что?
— Вместо Бялы в наших сказках Огнян. Старший сын, а не младшая дочь. Только Вторек у нас таков же, как в Срединных землях, а остальные братья по-другому зовутся. Понеделко, Срядек, Четвертак, Пятек, Собот и Неделько. Понеделко был суровым громом-молоньей зачат, Вторек — говорливым дождем, Срядек — ясным месяцем, Четвертак — огненной зарницей, Пятек — летучим облаком, Собот — утренним туманом, а Неделько — самим ветром. В Недельке братья души не чаяли, особенно старший брат Огнян: баловал, работать не давал, все, что ни попросит, исполнял. Больше всего любил Неделько глядеть, как мать-Земля волосы расчесывает — радугу разбрасывает. Попросил у брата, пока мать спит, украсть ему прядь ее волос, чтоб мог он радугу глядеть, когда вздумается. Вырвал Огнян у матери прядь волос, да только повернулась Землица на другой бок, ударила старшего сына плечом — и рассыпались волосы по всей земле, превратились в истиннорожденных магов. Испугались братья, что матушка на них прогневается, и убили Огняна. Из крови его, на землю брызнувшей, народились мертвяки. Проснулась Землица, увидела, что сделалось. Ударила сыновей радужным гребнем, которым волосы расчесывала, пробила зубцами Понеделке лоб, Втореку язык, Срядеку руку, Четвертаку оцарапала шею, Пятеку выбила память, Соботу сломила колено, а Недельке пробила сердце. Откололась рукоятка у гребня — и вышла из нее сама Безносая. Подняла мать мертвого Огняна, заплакала, хотела собрать кровь его со своего тела, да разбежались капельки. Превратились в вольных людей Закрая. Попросил Огнян: оставь меня мертвого, положи рядом с собой спать во веки вечные, только не собирай моей крови, не губи народ закрайский.
Игор замолчал.
— Выходит, мы с тобой, Игор, брат и сестра. Я Бяла, а ты закраец, из крови Огняна созданный. Давай я волосы тебе, Игор, приберу, по-сестрински. Ведь мешают, верно, — предложила бесстрашная Ханна.
Влад приготовился остановить Игора, когда тот бросится на не к месту заботливую бабу, но Игор только покачал головой, тряхнул платиновой завесой волос, скрывавших его лицо.
— Если у тебя шрамы какие или ты лица своего стыдишься, то я не испугаюсь, правда, а шрамы некоторые я и лечить умею, — пристала лекарка. Вот ведь неотвязная.
— Да что ж ты за баба такая! — прорычал Игор. — Нет у меня шрамов. Нечего тебе врачевать.
— А нет, так покажи. Не станешь же ты новой сестрицы стыдиться. Только-то я обрадовалась, что есть у меня теперь брат из Закрайских степей, — уколола великана лекарка.
— Не надо тебе таких братьев. Вот каковы братья в Закрае.
Он убрал двумя ладонями волосы с лица. Ханна ахнула, отшатнулась.
— Красота-то какая! — выдохнула она изумленно. — Нешто такие лица бывают…
Владислав почувствовал что-то вроде ревности. Игор и правда был хорош на свой, дикарский манер. Зеленые глаза, скулы высокие. Такая красота больше девке к лицу, чем воину. По этой красоте отыскали бы его тотчас и на краю обетованной земли, не то что в Срединных княжествах. Отыскали бы братья и убили. Вот и памятка о последней их встрече — тонкий шрам под подбородком, чуть выходящий на щеку снизу.
— А ты говоришь, шрамов нет.
— Не шрам это. Любовь братская. Закрайская. Умеют у меня в родной стороне любить, как доходит дело до того, кто после отца на престол закрайский сядет.
Лекарка прикоснулась к белому мыску на щеке закрайца. Игор отчего-то не двигался, хотя глядел настороженно и зло. Влад отвернулся, сделал вид, что не интересен ему разговор лекарки с его товарищем.
— У нас крестоцвета самого сильного довольно. Давай я шрам уберу? Сможешь волосы забрать. За такого дивного красавца любая девчонка пойдет.
— Та не пойдет, у которой на сердце кто-то другой есть, — ответил Игор, отпустил волосы и снова обратился к записям.
Ханна поняла, что слишком далеко забралась со своей навязчивой заботой, и тоже сунула курносый маленький носик в пергаменты.
Владислав задумался. Значит, есть кто-то на сердце у Игора. Надо бы потянуть из мыслей его, разузнать. Отправлял его как друга, как охранника, как пса цепного, а не думал, что по ком-то томится душа великана. А Ханна только пришла — уж выведала. Вот она, Бяла, будь неладна.
Одновременно хотелось Владу и прогнать ее, и сесть поближе.
— А скажи-ка мне, словница, — князь сложил в последнее слово едкую насмешку. Ханна поджала губы, — как это ты умеешь в других людей оборачиваться?
— Никак, — буркнула, потупилась.
— Однако ж ведь ты с нами до Черны ехала под личиной возчика Славко.
И Ханна, и Игор вздрогнули. Великан приготовился броситься и задушить ведьму в одно мгновение, но Владислав кивком приказал ему успокоиться. Конрад отложил черпак и потянулся за сумкой с книгой.
Ханна кивнула.
