Ранние рассветы (СИ) - Чурсина Мария Александровна (книги хорошего качества TXT) 📗
Они остановились. В тишине заброшенных коридоров, перебивая друг друга, шептали сквозняки. Первым погас фонарик Сабрины, следом Маша выключила свой. Она зажмурилась. Жёлтое пятно перед глазами постепенно растаяло. В темноте обострилось обоняние и слух. Шорох ветра в оборванных строительных лентах. Тишина. Сладкий запах гниющих листьев. Шаги.
Сабрина жестом ей приказала оставаться на месте и бросилась дальше по коридору. Когда глаза чуть привыкли к тусклому свету, пробивающемуся сквозь доски, Маша начала различать сереющие дверные проёмы. Стараясь ступать как можно тише, она пошла следом за Сабриной.
Маша прекрасно понимала, что в гонке за аномалией неизменно проиграет — сквозь собственный топот и сбившееся дыхание она вряд ли различит едва слышные шаги, и не даст различить Сабрине. Поэтому она снова вытянула вперёд руку с кольцом и стала обследовать длинный, как кишка, коридор. Когда кольцо дрогнуло у одного из дверных проёмов, Маша остановилась.
Она заглянула в комнату, которая, видимо, должна была стать палатой — просторной, с двумя высокими окнами. Выбеленные когда-то стены пошли уродливыми пятнами. Пол кое-где просел, обнажая какие-то волокна и комки.
Палец вскользь прошёлся по кнопке, и фонарик потух. Маша не услышала, а скорее почувствовала чьё-то невесомое присутствие. Без шороха шагов и прочих бессмысленных атрибутов. Она обернулась: из-за поворота вышла Сабрина, педантично светя фонариком себе под ноги.
— Ну как там? — спросила Маша, когда сердце перестало колотиться, как чокнутое.
Сабрина подняла голову, внимательно взглянуло на Машу из-под полуприкрытых век.
— Возьми меня с собой.
— Что? — не поняла Маша и решила, что ослышалась. Иногда чужое пространство с высокими потолками ломает знакомые голоса.
— Заберёшь меня с собой? — повторила Сабрина серьёзно. Её взгляд скользил по Маше почти осязаемо, как будто Сабрина проверяла — это ли её подруга или под шумок подсунули другую.
Маша тряхнула головой.
— О чём ты? Ты вообще что-нибудь нашла или нет?
Сабрина молча сверлила её взглядом, и Маша почти рассердилась на неё: серьёзное дело, а она тут о личных проблемах решила поболтать. Может, на каникулы уезжать некуда? Она интуитивно сделала шаг назад и едва не споткнулась о порог пустой комнаты, охнула от неожиданности. Падение удалось предотвратить, но под ногтями осталась серая крошка.
Сабрина не двинулась с места и взгляда её не отпустила. И Маша вдруг догадалась. Все внутренности как будто ошпарило кипятком. Она рванула назад, не помнила, как проскочила всю комнату наискосок, только поняла, что оказалась в тупике. И не нашла ничего лучшего, чем закричать.
— В городе нелётная погода!
Эхо подхватило её голос и понесло по коридорам, превращая в жуткий звериный вой, в потусторонний шёпот, в клёкот птицы. Маша замерла, спиной вжавшись в угол. Она не отводила взгляда от дверного проёма — тёмного и пока пустого.
Это была их фраза-маячок, придуманная ради шутки ещё на первом курсе, когда почтенный профессор истории бормотал за кафедрой, почти засыпая. Им захотелось кратенького позывного, чтобы в случае чего не орать «помоги!», и если враг ещё не знает, что ты его уже заметила, поворачиваешься к напарнице и говоришь: а в городе…
Сабрина ворвалась в комнату и остановилась на пороге, глядя на Машу во все глаза. Её дыхание всё-таки сбилось, и за это Маша собиралась благодарить Вселенский разум. Если сбилось дыхание — значит, она бежала, значит, она настоящая.
— Что у тебя случилось? Чего кричишь?
Маша сложила руки в молитвенном жесте.
— Скажи, как зовут нашего преподавателя истории?
— Леонор Итанович? — удивлённо выдавила Сабрина.
Маша кивнула и сползла по стенке вниз. Сидеть на корточках было неудобно, и ныли ноги, но вставать, казалось, ещё хуже. Сабрина приблизилась.
— Что случилось?
Маша выдала бы виноватую улыбку, но ведь знала, что на Сабрину всё равно не подействует. Дрожь в ногах пришла поздновато и — о, боги — как унизительно было сидеть тут и трястись.
— Наверное, нам нужно уходить отсюда. Миф сказал, если будет опасность…
— Да что нам теперь, бросить учёбу? — Сабрина от возмущения притопнула на месте. — Миф сказал, что объект сложный. Ты мне можешь толком объяснить, что видела?
— Я видела тебя. Если аномалия очеловечилась до такой степени, с ней опасно тягаться. У нас ведь даже никакого оружия, так, любительские штучки. Это в каждом учебнике написано. Это как посылать детей с рогатками обезвреживать вооружённых террористов. — Слова сыпались, как горох из прорехи мешка, часто и бессмысленно.
Сабрина смотрела молча, напряжённо, качала головой, и по тому, как она хмурилась, Маша понимала, что спорить придётся до ссоры или не спорить вообще.
— В любом случае нужно сообщить об этом Мифу, — закончила она и выжидающе уставилась на подругу.
— Я поняла, — серьёзно кивнула Сабрина и упёрла руки в бока. — И мы должны срочно доложиться Мифу, но перед этим я хочу тебе кое-что показать. Обещаю, это будет недолго.
Маша обречённо кивнула.
— Только ты ни на шаг от меня не отойдёшь.
…Вой ветра стал глубже и надрывнее, как в огромной трубе. Они шли уже не по первому изгибу коридора, и даже не по второму-третьему. Маша устала считать повороты и бросила, когда поняла, что Сабрина прекрасно разбирается в направлении. Они прошли через комнату с квадратным углублением в полу, похожем на бассейн, поднялись по трёхступенчатой лестнице, свернули снова. Маша начала молча поражаться, как же далеко Сабрина успела пробежать за такое короткое время, когда её спутница замерла у порога.
Комната, куда они пришли, вероятнее всего, могла бы оказаться очередной палатой или, например, кабинетом врача. Три высоких окна были заколочены. Как будто бы типичная для больницы комната.
Но все стены здесь покрывали странные символы, нарисованные белой краской. Словно кто-то специально проводил дни, вырисовывая каракули на полуосыпавшейся штукатурке. Кругляшок света скользил по стенам, давая рассмотреть сумасшедшую роспись.
Судорожно цепляясь на дверной косяк, Маша заглянула внутрь.
— Жуть. Что это такое, интересно?
Она обернулась к Сабрине, которая спиной прислонилась к противоположному косяку. Луч белого света озарил её руки, сложенные на груди, лежащую на плече косу, сплетённую особым средневековым манером — чтобы волосы не мешались, хладнокровно сжатые губы.
— Возьми меня с собой, — сказала Сабрина.
Маша попятилась, ещё не вполне понимая, что происходит. Первая мысль, которая её посетила — что всё это шутка. Но Сабрина всегда была паталогически серьёзна. Однажды Рауль рассказывал анекдот о неверной жене, внезапно вернувшемся муже и любовнике, которому предлагалось прыгать с тринадцатого этажа. Сабрина выслушала всё с серьёзным лицом, а потом заявила: «Дура, она же по статье пойдёт за такое».
— Не надо так шутить, — пробормотала Маша, глядя ей в глаза.
Сабрина не шевельнулась.
— Пожалуйста, не пугай меня.
В спину врезалась стена. Маша почувствовала, как крошится под пальцами старая штукатурка. В переплетениях коридоров, без оружия, без оберегов, позволив аномалии затащить себя так далеко… Маша развернулась и бросилась назад по коридорам, уповая лишь на то, что интуиция не подведёт.
Стало чуть спокойнее, когда она вылетела в залу с бассейном, а дальше коридоры быстро вывели в галерею. Маша смогла отдышаться только здесь — когда сумрак галереи показался белым светом после затхлой темноты боковых ответвлений. Ведя рукой по стене, она шла к выходу, всё ещё надеясь найти Сабрину. Могла же она вернуться в галерею и, не найдя Машу, решить дожидаться её у дверей?
Могла, но не дожидалась. Их сумки, брошенные в фойе больницы, были вывернуты наизнанку. Тут же валялись разбитые приборы, и Маша поняла, что за стёкла захрустели под её подошвами. Она присела над одним: безнадёжно испорчен. Вывернут электронный экран, рассыпались по бетону обломки корпуса. Кто-то не просто разбил его, по нему топтались, его швыряли об стену и колотили со звериной ненавистью. У Маши по спине пробежался строй ледяных муравьёв.
