Ловцы душ (ЛП) - Пекара Яцек (полные книги .txt) 📗

– Конечно. – Я кивнул головой. – Вы сделаете карьеру, Хайнц. Поверьте мне, когда-нибудь злой рок отвернётся, и вы заблестите, как золотой дукат в лучах солнца.

Он просиял ещё сильнее.

– И тогда, – он воздел палец, – я о вас не забуду, – пообещал он.

Я верил ему. Риттер был странным человеком, но по-своему честным. Кроме того, я был уверен, что, когда дело дойдёт до власти и денег, он не откажет себе в удовольствии показать, как много он может для меня сделать.

– Возвращаясь к княжне…

– Она невероятна, правда? – он вздохнул. – Почему мы не можем иметь таких женщин, мастер Маддердин? Император по уши в любви...

– В желании, – буркнул я.

– Ой, нет, нет. – Он покачал головой. – Он отослал всех любовниц. Не удивлюсь, если он на ней женится.

Я от всей души рассмеялся.

– Верховный совет никогда этого не допустит.

– Вот увидите, как он будет их спрашивать, – ответил он ироничным тоном.

– Хайнц, в вас говорит поэтическая фантазия. У императора нет выбора. Либо он женится на одной из наших княжон, либо на польской королевне, которую, как я слышал, ему сватают.

– Сила любви, – театрально вздохнул он. – Когда говорят чувства, разум умолкает.

Я задумался над его словами. Неужели Внутренний Круг хочет сделать императрицей свою убийцу? В истории встречались и более удивительные случаи. Я поблагодарил Бога, что мы с Энией расстались так, а не иначе, и оба сохранили дружеские чувства.

– Как думаешь, Хайнц, мы их победим?

Несмотря на смену темы, он понял, о чём я спросил.

– Я знаю, что нет, и вы знаете, что нет, – ответил он тихонько. – А император?

Я смотрел на него таким взглядом, будто видел его впервые в жизни. Он наклонился над столом и теперь шептал мне прямо в ухо.

– Здесь все так считают, Мордимер, – он вдохнул. – И он всех их отправит на смерть или на позор.

Я отстранился.

– Чушь!!! – Воскликнул я.

– Кто знает, кто знает... – он не стал настаивать на своём утверждении, только отхлебнул из кубка.

– Хайнц – я покачал головой, – жизнь – не театральная пьеса. Кроме того, слава вождя проигравшей армии, определённо, не добавляет популярности...

– Нет? – Он посмотрел на меня. – Вы уверены? А если свалить всю вину на других? Злой визирь, добрый султан, Мордимер.

Я знал, о чём он говорит, так как мне были не чужды персидские предания, которые часто появлялись в произведениях бардов и сказителей.

– С шахматной доски исчезнут башни, кони и слоны. Останутся пешки, которыми намного проще управлять, – продолжал Риттер.

– Вас бы повесили за эти слова.

– А вы обязаны донести, – подытожил он твёрдо.

– Я ничего не слышал, мастер Риттер. Ничего, кроме рассуждений пьяного поэта, посвящённых шахматной тактике.

– У меня было видение, Мордимер, – сказал он, снова понижая голос до шёпота.

– Видение?

– Кошмар, если хотите. – Я посмотрел в его глаза. Они были мёртвыми и стеклянными. – О Тёмном Жнеце, косящем людей как пшеничное поле. Я видел опустошённые деревни и штабеля, сложенные из трупов. – Он вздрогнул. – День за днём, когда сплю...

– Не играйте в святого Иоанна. – Я похлопал его по плечу. – Хватит нам и одного Апокалипсиса.

Он встряхнулся, наклонил кубок, но оказалось, что он пуст, так что он щедро долил себе вина. Выпил до дна.

– Мы все умрём, – сказал он, глядя над моей головой, как будто только что увидев над ней картину мрачного будущего.

– Хайнц, Хайнц, Хайнц, ты хотел жить вечно? Как это было бы скучно!

Он посмотрел на меня и вдруг рассмеялся. Пока невесело, но тем не менее.

– Ну а пока: давайте выпьем, – предложил он и посмотрел мне прямо в глаза. – Я хотел бы, чтобы кто-то держал меня за руку, когда я буду умирать...

– Риттер, Бога ради, вы ещё слишком молоды, не думайте о смерти!

– Мы все умрём, – повторил он. – Ты, я, они. – Он обвёл рукой, и я понял, что он имеет в виду весь мир.

– Когда-нибудь, – произнёс я чётко. – Мы все когда-нибудь умрём. Не сегодня и не завтра. Когда-нибудь.

– Я недавно видел прекрасную Илону, – сменил он тему. – Она просила передать вам тёплый привет. Вы хорошо над ней поработали, мастер Маддердин, если она питает к вам настолько большую нежность.

–Осторожней со словами, Хайнц! – Я заметил, что я, сам не знаю зачем, вскочил со стула, и уселся обратно. – Осторожней со словами, – повторил я.

– Но я ничего не сказал…

– Вы говорите о ней непристойности!

– А когда вы... – Он посмотрел на меня и на мгновение замолчал. – Извините, пожалуйста, – добавил он смиренно. – Тем не менее, я могу только сказать, что она вспоминает вас с сестринской любовью.

– Ей хорошо живётся?

– При том содержании, которое вы ей обеспечили? Бросьте шутить... Гораздо лучше, чем мне... У вас есть планы на завтра, мастер Маддердин? – Он опять сменил тему.

– Есть. Небольшая разведка вокруг Хейма. Его Преосвященство требует от меня отчётов.

– Вы ведь ничего не знаете об армии...

– Поэтому мне нелегко будет писать рапорты, – согласился я с ним.

– Вы когда-нибудь были в бою?

Я вернулся памятью к тем временам, когда я был молод, полон энтузиазма и готов вступить в борьбу со всем миром и трудиться над его исправлением. Я вернулся памятью к полям и лесам под Шенгеном. Я вернулся памятью к крови, трупам и страху. К виселицам, которые выросли позже, словно деревья в густом лесу.

– Нет. – Я пожал плечами, ибо это не было той историей, которой я хотел сейчас с ним делиться.

– А я был! – Похвалился он. – Под Шенгеном. Ну, имперские солдаты и задали жару этому мятежному сброду! Я даже сочинил об этом балладу, жаль лишь, что мне тогда было едва, – он некоторое время подсчитывал в памяти, – семнадцать лет. Получилось плохо, конечно, по моим завышенным стандартам, – предупредил он сразу, – но многим зрелым поэтам никогда бы не удались столь изящные фразы, какие удались мне в юношеском возрасте.

– Уверен в этом, – ответил я, думая об иронии судьбы, сплетающей человеческие жизни, которая позволяет, чтобы за одним столом оказались люди, принимавшие участие в одной битве, но на разных сторонах.

– Возьмите меня в эту поездку, – попросил он. Я посмотрел на него с удивлением.

– Хочется вам тащить задницу из Хейма?

– Конечно, не хочется, – ответил он. – Но художник должен быть свидетелем события, которое увековечивает в своих произведениях. Если, конечно, место и время это позволяют...

– Ну, езжайте, – согласился я. – Мне, по крайней мере, будет с кем поговорить, а то тебе мои солдаты, – я махнул рукой, – смеха достойны...

Беседы с Риттером, как правило, заканчивались пьянством до утра, но на этот раз я не позволил такого поворота дел. Риттер призывал к продолжению разговора и пьянки. Заговаривал даже о каких-то знатных дворянках, которых он хорошо знает, и которые дадут нам всё, что только пожелаем, если соизволим облегчить им их тяжёлую долю. Но я не дал себя соблазнить.

– Хайнц, если утром вас не будет у таверны, поеду один, – предупредил я его.

– Конь, – внезапно испугался он. – У меня же нет коня!

– Я дам вам жеребца, – пообещал я. – Только не упадите и не сломайте ничего.

– Вообще-то я отличный наездник. Сам князь Тассельхоф заявил, что я просто великолепно управляю скакуном, – парировал он почти обиженным тоном.

– И это замечательно, – обрадовался я. – Потому что завтра мы весь день проведём в седле.

Было довольно забавно наблюдать, как вытягивается его физиономия.

– Доброй ночи, господин Риттер.

– Без вина, без девки… Чем она добрая? – Он ушёл, бормоча себе под нос.

Я вернулся в свою комнатку почти трезвым, зная, что меня ждёт не только тяжёлый день, но также и внимание людей, которых никто не заподозрил бы в чрезмерной доброте по отношению к вашему покорному слуге. И, возможно, много найдётся таких, которые будут дожидаться моей малейшей ошибки. Я лёг и заснул почти мгновенно.