Зимнее серебро - Новик Наоми (лучшие книги TXT) 📗

Я опять вошла в хижину и поцеловала Магрету в щеку. Она все так же пряла у огня.

— Иринушка, не надо бы тебе возвращаться, — робко заговорила она, ухватив меня за руки. — До чего опасная она, эта затея ваша. Богомерзкая эта тварь твою душу поглотит.

— Мы тут не можем сидеть вечно, — возразила я.

— Так посидим, покуда он следить не перестанет, — настаивала Магрета. — А тогда уж вернемся назад и сбежим.

— От царя сбежим? Да ведь сколько народу во дворце — от всех не спрячешься! — Я покачала головой. — А и сбежим — куда подадимся?

— К батюшке твоему… — начала было Магрета, но осеклась. Мой отец, может, и взялся бы мстить за мою смерть, однако прятать меня от мужа он не станет. Даже и не подумает.

Я не выдергивала рук; я размышляла.

— Если я исчезну прямо сейчас, не важно по какой причине, — проговорила я вслух, — войны не миновать. Отец отправится прямиком к Ульриху и Казимиру и призовет их к бою. А Мирнатиус с его демоном так запросто не сдадутся. Они спалят пол-Литваса. Им это раз плюнуть — что одному, что второму. Кто бы ни победил, наше царство превратится в развалины. А Зимояры погребут нас подо льдом.

— Душенька, ты сама-то поразмысли — твоя ли это забота? — не слишком уверенно ответила Магрета.

— А чья же еще? Я царица. — По сути, это означает, что я должна произвести на свет царевича, а в противном случае — сидеть тише воды ниже травы. Однако не многие царицы так поступали. И мне, как бы то ни было, это не грозит. — Я отправлюсь назад.

— А ну как демону этот Зимояров король и даром не нужен? — не сдавалась няня. — С этакой нечистью разве пристало тебе уговариваться?

Я не стала спорить, а просто потихоньку высвободила руки и ласково попросила:

— Уложи мне заново волосы, Магрета.

Я сняла корону и уселась на пол спиной к няне, чтобы ей было удобнее. Она положила руки мне на плечи и подержала меня так чуть-чуть. А потом достала свой серебряный гребень и щетку из сумочки и приступила к работе. Старая няня касалась моих волос, легонько тянула меня за пряди, и это было таким родным, таким привычным. Едва Магрета закончила, я надела корону и шагнула в воду.

Слуги ушли. Мирнатиус сидел спиной к воде, и даже спина его выражала негодование. Время от времени он сердито отхлебывал из кубка; еда на блюдах так и осталась нетронутой. Я ступила в лохань с водой осторожно, с оглядкой, вышла из зеркала в золотой раме у Мирнатиуса за спиной и на цыпочках сделала несколько шагов к балкону — будто бы я только что впорхнула через окно.

— Утро доброе, муженек, — сказала я.

Он с грохотом развернул кресло, уронив кубок. Горячее вино липкой дымящейся лужей растеклось по полу.

По счастью, я была от него далеко. Если бы не размеры этих вызывающе громадных покоев, мне бы несдобровать, но когда Мирнатиус домчался до меня, моя рука уже спокойно лежала на ручке балконной двери.

— Может, мне уйти навсегда? Посмотрим, что скажет тогда твой демон. Или ты готов все обсудить?

Он замер и выглянул с балкона. Ноги у меня были все в снегу, словно зимний ветер только что принес меня из ниоткуда и закинул в окно. И мне ничего не стоит снова взмыть на крыльях ветра.

— Что это ты собралась обсуждать? — свирепо огрызнулся он. — И почему ты вообще возвращаешься?

— Из-за податных списков моего отца, — пояснила я. Мне казалось, это должно расшевелить Мирнатиуса — именно его самого, царя, а не демона. Мирнатиус мне необходим как посредник; ему ведь вряд ли нравится, когда демон приходит в неистовство и избивает его. — Тебе известно, что с ними происходит? А что с твоими податями, ты знаешь? — прибавила я на всякий случай.

— Да уж со своими-то как-нибудь разберусь! — прорычал он. Значит, он представления не имеет, что творится с податями у моего отца, хотя вообще-то должен бы знать. — По-твоему, я должен меньше брать с твоего батюшки, так?

— Твои податные списки — они ведь сокращаются, верно?! — рявкнула я в ответ. — Податных все меньше и меньше, да?

— Разумеется, их год от года все меньше. Я собирался увеличить подати, но Совет устроил вокруг этого такую шумиху… Да что ты заладила об этих податях?! — взорвался он. — Дураком меня выставляешь?!

— Нет, — ответила я. — А ты задумывался, почему податных все меньше? И почему Совет не дает тебе повышать подати?

— Да потому что!.. — заорал было он, но тут же примолк и медленно проговорил: — Потому что зимы с каждым годом все суровее.

Все-таки Мирнатиус не глуп. Он говорил, а сам не сводил взгляда с балкона, придавленного плотной шапкой снега. Несколько случайных снежинок, покружившись за моей спиной, уселись мне на шубу. Все это уже не казалось Мирнатиусу капризом природы. А ведь стоял первый июньский день. И, осознав, что летний снег больше не невидаль, царь призадумался. О неутихающих метелях, о загубленных на корню урожаях, об изголодавшихся крестьянах, о знати, учиняющей мятеж. И о том, как его соседи, не ведающие голодных мук, приведут сюда своих сытых воинов и разнесут в пух и прах блистательный царский дворец прямо у него на глазах, а ему останется только отдаться поджидающему его ненасытному пламени. Я видела, как все эти мысли одна за другой проносятся у него в сознании. Ему сделалось страшно, и именно этого я добивалась.

— Это все Зимояры, — заметила я. — Зимояры длят наши зимы.

Эта мысль Мирнатиусу тоже не понравилась, но он хотя бы стал прислушиваться к моим словам. Он плюхнулся на один из своих расшитых золотом бархатных диванов, а я уселась напротив. Между нами стоял большой стол, и в его зеркальной поверхности темнело ночное небо и падал снег. В этот зеркальный квадрат я смогу нырнуть, если потребуется. Я отстранилась так, чтобы не было видно моего отражения, и в столешнице возник потолок, а между мной и царем мелькнул зеленый змей, обвивший яблоню. Мирнатиус откинулся назад и погрузился в мрачное молчание. Прикрыв ладонью рот, он выслушивал мое тщательно продуманное предложение.

На той стороне мы с Мирьем договорились: будет лучше, если она приведет короля Зимояров сюда, а не наоборот. По эту сторону зеркала у меня все-таки было имя моего отца, была власть и царская корона на голове. Если нам повезет и наши чудища изведут друг друга, воины Мирнатиуса, лишившись военачальника, встанут под мои знамена. Да и у отца две тысячи войска — они тоже меня поддержат. Отцу, как и прежде, безразлично, чего хочу я, но сохранить мне жизнь определенно в его интересах.

Всеми этими подробностями с Мирнатиусом я, разумеется, делиться не стала. Зато рассказала, как Зимояры продлевают нам зимы, чтобы усилить свое королевство.

— Твоему демону я нужна из-за моей зимоярской крови, — заключила я. — Представь только, сколько ее в чистокровном Зимояре, тем более в короле! Если демон согласится, я приведу к тебе владыку Зимояров. Ты сохранишь свое царство и насытишь своего демона.

— С какой стати я должен тебе верить?

— А почему, ты думаешь, я все время возвращаюсь? Ты уже должен бы смекнуть, что я могу остаться там, и удержать меня тебе не под силу. Ты приставляешь ко мне все больше стражи и полагаешь, в этом есть прок? Если бы был — к чему мне рисковать собой и возвращаться?

Мирнатиус пренебрежительно махнул рукой:

— Да мне-то откуда знать, что у тебя на уме? Ну, заморозят нас Зимояры до смерти — тебе-то какая печаль? Ты сама, почитай, их роду-племени.

Это, кстати, меткое замечание: вот и Магрета сказала мне то же самое. И для нее ответа у меня не нашлось.

— Если деревья замерзнут, белки перемрут с голоду, — усмехнулась я.

— Белки! — Царь подозрительно уставился на меня. Я сказала про белок вроде бы и не всерьез, но почему-то слова, слетев с моих уст, вдруг обрели важный смысл.

— Да, белки! — настойчиво повторила я. И в этот раз я не шутила. — И крестьяне, и дети, и старые бабки, и все обычные люди, которых ты в глаза не видел, потому что для тебя они пустое место. Все те, кто умрет прежде тебя и твоего войска.

Я даже не знала, что побудило меня произнести все это. Наверное, гнев. Раньше я как будто вовсе не испытывала гнева. Он всегда казался мне бесполезным. Возмущаться, сердиться, негодовать — значит уподобляться собаке, кусающей свой хвост. Какой смысл злиться на отца, на мачеху, на непочтительных слуг? Иногда злятся на погоду, или на камень, о который споткнулись, или на нож, которым порезали руку. Но разве погода, камень и нож в чем-то виноваты? Все это одинаково глупо. Гнев — это как огонь в камине, а у меня никогда не было дров, чтобы питать его. Не было до этой самой минуты.