Тёмное солнце (СИ) - Евдокимова Лидия Григорьевна (книга бесплатный формат TXT) 📗
Лаитан заметила старые кости на дне ущелья, из которых тоже торчало красно-чёрное оперение. Древки стрел должны были давно сгнить, однако они продолжали торчать ярким оперением вверх, будто жители этих мест расстреливали кости, а не людей или дварфов. Лаитан заметила доспехи, похожие на те, что носил Гуррун. Более старые, громоздкие, вычурные церемониальные пластины и нагрудники, лежащие в куче рядом с расписными золотыми и серебряными поножами и наручами кого-то, кто явно был в отряде дварфов, но чьи кости истлели много сотен лет назад, не позволяя опознать, кто это был. Лаитан посмотрела на дварфа. Тот тоже начал замечать древние следы побоища.
— Так вот что произошло, — гулко взвыл дварф. — Горе мне и моему народу! Нас предали! Обрекли на позорную смерть, заманили в ловушку! — бушевал он, топча камни подкованными ботинками. — Кто-то привёл моих предотцов сюда, чтобы убить их. Подло и не позволяя даже вступить в бой, расстреливая из засады, будто глупых беспомощных пташек!
У Лаитан было своё мнение по поводу пташек и дварфов, но она предпочла молчать. Подобрав один из наручей, на котором витиеватыми линиями червления было выведено старое имя хозяина, она подошла к дварфу и протянула ему часть доспехов.
— Ты знаешь, чьё это?
Гуррун обвёл лицо госпожи мутным от горя взглядом, потом все же взглянул на протянутую вещицу более осмысленно, и его седые брови поползли вверх.
— Имя из подгорных сказок! — сказал он. — Дармор Двойной Топор, царь горы и объединивший наши народы на заре истории. Он правил царством-под-горой до тех пор, пока его брат не пожелал занять его место. И тогда Двойной Топор ушёл вместе со своими людьми прочь, дойдя до Трёхъязычья и заложив новые поселения… отуда я и пришёл сюда.
Лаитан вернулась к кучке доспехов и пошевелила их. Под ними, немного вдалеке, и присыпанный ржавыми доспехами грубой ковки оказался топор с двойным лезвием и длинным для дварфа топорищем. Лезвия до сих пор сверкали в скудном свете с небес, попадающем в ущелье, и на них не было ни следа ржавчины.
— Мать-гора и предотцы! — упал на колени Гуррун, заплакав, как ребёнок, и прижав топор к груди. Лаитан стояла, как глупая курица посреди индюшатника, и не знала, что ей делать.
— Судя по следам здесь, — сказал Ветрис, — те, кто носили эти странные наручи, пытались защищать это место от тех, кто к ним пришёл.
— Это ложь и чушь! — заорал Гуррун. — Ты лжёшь, варвар! Двойной Топор ушёл отсюда и увёл своих людей, чтобы дать им возможность расселиться вдалеке от колыбели нашего народа. А ты говоришь мне, что он остался здесь? Это его подлый брат заманил в ловушку своего царя и подло убил, алча золота и драгоценных камней матери-скалы!
— По-моему, этот твой Топор просто выбросил часть своего народа прочь. Или они ушли сами, а потом захотели вернуться, но им не открыли, — подал голос Морстен. Гуррун задохнулся от злости, став почти свекольного цвета там, где сквозь бороду проглядывало лицо.
— Ты заметил странность наруча? — спросила Лаитан у Гурруна, чтобы отвлечь его от необдуманных поступков.
— Что тебе, женщина? — рявкнул он, переводя пышущие гневом глаза на Медноликую. Она протянула ему наруч ещё раз.
— Обычный сплав золота и серебра, — проворчал дварф, — немного червления для красоты. Ничего необычного не вижу. Непрактично, слишком мягкие металлы, в бою не годятся.
— Да? — задумчиво покрутила в руках старинный наруч Медноликая. — Странно. На них ни единой вмятинки или царапины, а остальные части доспехов покрыты ржавчиной и временем.
Сверху упал мелкий камешек, прервав исследования Лаитан и заставив её обратить взгляд в то место, откуда упал камешек. Наверху никого не оказалось.
— Где там твои ворота в историю? — задал вопрос Ветрис, вынимая меч из ножен.
Морстен смотрел на следы древнего побоища спокойно. Те, кто встретил тут свою гибель, умерли, их убийцы тоже отошли в мир иной. За давностью лет установить, кто кого предал и почему, не представлялось возможным. Его замечание, породившее в дварфе неконтролируемое отделение патриотизма, отражало мнение Тёмного, но было всего лишь словами. А вот то, что за ними продолжали наблюдать, настораживало и не позволяло притупить бдительность. Пока остальные занимались изысканиями истины в многовековых костях, Гравейн с тхади осматривались по сторонам, но загадочные отщепенцы времён Древней Империи были неуловимы. Только изредка шевелились кусты, да доносился едва слышный шорох, но приказа стрелять Морстен не давал.
Еще он обратил внимание на то, что в ущелье, ведущем к вратам Прохода и древнему царству дварфов, не было и следа животных. Не говоря уж о светлых пятнах помета птиц. Темно-коричневые и красные скалы казались облитыми запёкшейся кровью, а попадавшиеся местами выходы серого гранита и мягких известняков походили на застывшие в камне кости великанов.
Мрачное место. Слишком мрачное, учитывая валявшиеся костяки, пронзённые стрелами. Владыка подумал, что его специально поддерживают таким, чтобы отпугнуть пришельцев. А это выдавало разумное планирование и, значит, существовавшую возможность договориться с неведомыми хозяевами этих мест. Если, разумеется, они вообще хотят с кем-то разговаривать иначе, чем на свистящем языке длинных стрел. «Знавал я и таких, — признался Морстен, вспоминая долгую историю исследования дальнего Севера. Ледяные пустоши, горы, стойбища затерянных племён, пасущих белых уккунов и поклоняющихся живущим в ледяных морях огромным рыбам. — Те, кто запирался в своих долинах, убивая всех пришлых, в конце концов, уходил во Тьму. Умирал от вырождения и болезней. Вырезался под корень дикарями. Сколько таких историй я видел за пять веков… Но, если верить Лаитан, эти жители Империи прожили три тысячи лет — примерно такой срок упоминал Гуррун — и умудрились выжить дварфов из их древнего царства. Или я совсем ничего не понимаю в человеческой природе, или… Или здесь воняет Посмертником».
Когда Ветрис достал серебристый меч, показывая свою удаль, Морстен не сдержался. В несколько шагов преодолев расстояние до варвара, сотрясавшего скалы своей фразой про врата истории, он коротким движением перехватил его руку с клинком. Выкрутив ладонь вождя, он позволил инерции движения металла сделать своё дело, после чего, взяв меч за рукоять, протянул его покрасневшему от неожиданности Коэну.
— Держи, Коэн-варвар, и спрячь обратно в ножны. Иначе мы все рискуем стать частью той самой истории, о которой ты так неуважительно выразился, — Морстен обернулся к остальным. Варвары уже взялись за мечи, а Киоми спрятала руку в складки своей одежды, где, без сомнения, находилось что-то острое и металлическое. Дварф, растерянный свалившимися на него известиями о лживости легенд, только хлопал глазами и бормотал ругательства. — Приходить к границам чужих владений с клинками наголо могут либо очень самоуверенные, либо очень глупые люди. Часто они сочетают в себе эти качества. А ещё чаще — погибают из-за них.
Гуррун развернулся на пятках и твёрдо зашагал прочь, к воротам в подземный коридор, откуда когда-то вышли его предки. Правда, он до сих пор не знал, что это вовсе не Двойной Топор вывел дварфов к новым землям, а его брат, оболганный и представленный захватчиком, был изгнан королём дварфов прочь, искать лучшей жизни в том, что было на нем и его людях. Не Двойной Топор вывел людей из скалы и основал другие поселения, а его изгнанный брат, вынужденный скитаться без роду и племени. Гуррун был потомком изгнанников, а считал себя потомком великих дварфов, заложивших все основные шахты по добыче руды, драгоценных металлов и камней.
Это следовало как-то уложить в голове, для чего требовалось либо хорошенько выпить, либо хорошенько подраться. И Гуррун уже шагал вперёд с чётким намерением найти либо одно, либо другое.
О том, кто выманил из скалы оставшегося тут Топора, Гуррун старался не думать. Оперение стрел было ему знакомо только по историям над горой.
