Время скидок в Аду - Уильямс Тэд (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Великий Герцог Элигор выглядел менее человечным, чем на Земле, но в то же время он меньше походил и на демона, чем в тот момент, когда я болтал ногами в нескольких метрах над полом офиса в Сан-Джудасе, пытаясь вырваться из его крепкой хватки. Его светлые волосы были коротко подстрижены, а лицо казалось более худым и старым, чем в земном облике Кеннета Валда. Скорее фашист-диктатор из выдуманной страны в Северной Европе, чем калифорнийский миллиардер. Человек жесткий и агрессивный, верный своим строгим принципам. Но это точно был он, Всадник Элигор, самый неприятный из всех демонов. Волосы на моем теле встали дыбом. К моему облегчению, я сидел в тени, и моя предательски узнаваемая маскировка не попадала в поле его зрения, пусть он и находился достаточно далеко от меня.
Как и многие другие, я наблюдал, как Элигор располагается на своем месте, и только тогда задумался, где же Каз. Но мое удивление длилось лишь пару секунд, потому что, как только Великий Герцог присел, один из его стражей открыл дверь в ложу, впуская внутрь вспышку из чистого белого золота.
Естественно, это была Каз.
Глава 24
НЕПОСТОЯННЫЙ
Казалось, будто мое сердце остановилось, действительно остановилось и никогда не начнет биться снова. Выражение лица Каз было пустым и неизменным, словно маска. На ней было длинное красное платье с узорами и вкраплениями белого цвета — наряд зеркально отражал форму ее господина, что было настоящим клеймом собственности помимо того, что страж усадил ее рядом с Великим Герцогом и встал позади нее, как тюремщик.
О, Боже, что творилось с моим сердцем! Все вернулось в один момент, наши отчаянные ночи вместе, месяцы страданий после; лишь остатки воли позволяли мне сдержаться и не кинуться к ней. Публика, все еще перешептываясь, снова обратила взоры на сцену — там опять вступил император, но я не мог отвести взгляда. Не могу даже представить, каково было выражение моего лица в тот момент. Наконец с силой и явным недовольством Вера ткнула меня локтем в ребра, что заставило меня вновь посмотреть на сцену, но еще долгое время я не мог думать ни о чем другом. Я украдкой поглядывал на Каз, но она не смотрела ни на меня, ни на кого-либо другого — даже на выступающих. Она сидела, опустив взгляд вниз, будто напуганная школьница. Элигор не обращал на нее никакого внимания, наблюдая за действием сквозь театральный бинокль.
Хихикание и глумление возобновились, когда певец с надутым горлом снова начал усердно взбираться по нотам своей арии, и было похоже, что он, как никогда раньше, сейчас хотел бы оказаться в другом месте. Свист становился все громче; когда он натуженно сорвался на высокой ноте, из галерки что-то кинули на сцену, но не попали в него. Он изо всех сил старался увернуться и в итоге ушел лишь с мерзким пятном на тунике от комка грязи или экскрементов.
Наблюдая за этим небольшим восстанием, назревавшим в передних рядах, я на мгновение почти забыл о Каз, которая находилась так мучительно близко. Я подумал, что из зала выводят того, кто пытался забросать исполнителя, но гвалт был практически всеобщим. В Театре Диониса разразилась анархия; прозвучало еще несколько нот из арии, и в императора запустили более тяжелым снарядом, который попал ему в живот и сбил с ног. Что-то еще ударило его по голове. По его лицу потекла кровь, капая на белую императорскую тунику. Он весь сжался, стараясь прикрыть голову руками. Усмешки становились все громче, а на сцену в съежившегося певца полетели камни, гнилая еда и даже более неприятные вещи, будто он был приговорен к публичному избиению.
Музыка продолжала играть, но исполнитель уже стоял, опершись на руки и колени, истекая кровью, испуская стоны. Публика кричала, издавая какие-то животные звуки, нараставшие с каждой секундой. Затем все быстро, почти одновременно, замолкли, обращая взгляды на ложу Великого Главы. Каим поднялся; его воронье лицо было искажено гневом, но вместо того, чтобы бранить непокорную толпу, он высунулся из ложи и указал своим длинным, вороньим когтем на исполнителя.
— Поднимайся, несчастный! Кем ты себя возомнил? Тебя привели сюда, чтобы петь, и ты будешь петь!
Актер поднял взгляд, его лицо было залито кровью, горло сдулось, и кожа повисла над грудью, как грязный слюнявчик.
— Прошу вас, Великий Глава, умоляю… Я не могу! — камень ударил его в плечо, почти сбив с ног. — Мне больно! Очень больно!
— Заткнись, жалкое неблагодарное существо! Ты хотел петь и будешь петь! Разве есть для тебя лучшая роль, чем твоя собственная презренная жизнь?
На пару секунд я забыл и о Каз, и о моем ненавистном враге Элигоре, потому что наконец понял, что происходит. Это был сам Нерон! Император, который пытался обмануть Ад, теперь пел историю своей собственной жалкой жизни, развлекая высокопоставленных лиц Ада.
Как я уже говорил, нет злопамятнее существа, чем демон.
В зале восстановился порядок, но для Нерона все стало еще хуже. Как только он начинал петь, в него бросали мусор и объедки, его сбивали с ног камнями, размером с голову ребенка. Я отчетливо слышал, как один такой камень сломал ему руку, но Каим не позволял Нерону остановиться, хотя становилось все труднее расслышать пение среди его криков боли и ужаса. Я продолжал поглядывать на Каз. На ее лице не проявлялись никакие эмоции, но Элигор явно наслаждался представлением, смеясь и перешептываясь с Каимом. Наконец ближе к середине оперы начался оглушительный «обстрел» более крупными предметами: в него бросали булыжники, которые прибили Нерона к сцене, и хотя он пытался выбраться, все было бесполезно. С этого момента началось полное сумасшествие. Некоторые зрители забрались на сцену и начали пинать его и избивать самыми крупными осколками камней. Нерон никак не сопротивлялся — казалось, этот ритуал разыгрывали уже не в первый раз. Музыканты храбро продолжали играть, но теперь их музыка звучала так, будто кто-то разбивал яйца об стену.
Когда от Нерона уже остались почти одни кровавые лохмотья, я поднял взгляд и увидел, как Элигор прощается с Каимом. Каз уже покинула ложу.
— Это было лучшее из его представлений, — громким и пронзительным голосом прокомментировал мужчина, сидящий позади меня. — Еще до Сенеки не дошло, а он уже готов.
Другими словами, это происходило регулярно. Нерон находился в Аду уже две тысячи лет и все еще постоянно подвергался публичному унижению, не считая того, что его терзали и ранили снова и снова. Что же они сделают со мной, если поймают? Император Нерон хотя бы был на их стороне.
По дороге домой Вера была спокойнее, чем обычно, и хотя она, как обычно, поглаживала меня по голове, пока мы мчались мимо красных огней Пандемониума, в ее движениях чувствовалась грубость, отвлеченность — может, она задумалась об увиденном, от чего она задевала ногтями мою кожу. Что касается меня, я должен был бы чувствовать себя испуганным и взволнованным, как это было в первые мгновения, когда я увидел Каз, но вместо этого я был просто опустошен. Слишком много всего для одного дня. Рычание парового двигателя и мерцание красных огней города утягивали меня в дремоту, и сопротивляться им становилось все труднее. Я вдруг представил себя на той сцене, избитого и истекающего кровью, когда вокруг смеются почетные жители Ада, но даже эта фантазия не удержала мое внимание, когда я почувствовал, что проваливаюсь все ниже, ниже и ниже.
— Крепче, — сказала кому-то Вера, ее голос звучал будто издалека. Я понял, что был пьян, но понимание никак не помогло. Пьян и слаб. Почему она разговаривает? Почему не даст мне поспать? — Нет, давай еще крепче, — повторила она.
— Не получается, миледи, — ответил ей низкий женский голос — это была Белль. — Не держится, хоть его рука и отрастает заново. Не получается закрепить.
— Тогда завяжи. Возьми веревку.
Вероятно, Белль помогала своей хозяйке надеть ночную рубашку, но с чего бы они стали делать это в моей комнате? Или это я лежал в комнате Веры? И почему они говорят про мою руку? Где бы я ни находился, лежал я точно неудобно, потому что все мои мышцы болели.
