Песнь Гнева (СИ) - Кадышева Дарья (книга жизни txt) 📗
— Заклинание можно снять, если прочитать его в обратном порядке. Осталось только узнать, что это за заклинание. За этим я прибыла сюда.
— Почему именно сюда?
— Некоторые предания говорят, что банши — родичи эльфов.
Иарлэйт провел пальцем по железному завитку на ограде.
— Ты права, — задумчиво сказал он. — Возможно, что кто-то из эльфов знает это заклинание и его формулу. Но это точно не я.
— Тогда кто?
— Есть один отшельник, который сторонится всех. Даже нас. Он жил уединенно еще до катастрофы. Кожа его тонка, как бумага, а движения так призрачны, что почти неуловимы глазу… По моим подсчетам, он живет на земле достаточно долго, чтобы знать об этом заклинании.
— Где его найти?
— Он нашел свое пристанище на Упущенном Острове, в древней пещере. Грот Созидания.
Энтузиазм Мив упал также, как и подскочил за секунду до этого. Оставшиеся на лице мышцы Иарлэйта растянулись, намекая на улыбку.
— Это самый дальний остров архипелага. До него пути по меньшей мере один день, — произнес он. — К тому же на корабле к нему добираться опасно. Есть риск разбиться о скалы.
— Он точно знает заклинание?
— Если только оно не было создано Велиной.
— А такое может быть?
— Я не уверен. Это трудное и мощное заклятие, которое вряд ли было ей по силам. Она была банши, но, как я уже говорил, она был молода. Она не могла создать его.
— Тогда мне нужно добраться до Упущенного Острова.
Иарлэйт обернулся и посмотрел туда, где на горизонте виднелся Старый дворец. В этот момент небо рассеклось под ударом серебристой молнии.
— Я бы не советовал идти туда в одиночку.
— У меня нет другого выбора.
— Я могу предложить тебе свою помощь.
Мив неуверенно посмотрела в его пугающие блеклые глаза.
— Мой долг помочь в противостоянии с Катэлем. И я смогу это сделать, если ты позволишь пойти с тобой. Так мы сможем быстрее добраться до острова. Не бойся, я не кусаюсь, — из груди Иарлэйта вырвалось нечто похожее на смех. — По крайней мере, я еще не наблюдал за собой такой особенности. Ну же, неужели ты испугалась Мертвеца?
***
Все сливалось в одно единое месиво из сизого неба, соломенно-желтого песка и раскаленного, осевшего в легких воздуха. Жара давила на виски, ковала конечности в железные цепи. Сухость проникала в глаза, нос и рот, не давая ясно видеть и глубоко дышать. Время растянулось, замерло, превратилось в безмерность.
Вокруг была равнина, вся засыпанная бледным твердым песком, местами встопорщившаяся небольшими покатыми холмами. Разнообразие вносили лишь горстки камней под ногами. И такой местность была до самого горизонта, впереди и позади, с правой и левой стороны. Она была бесконечной, как существование самого мира.
Воздух дрожал, расплывался, видимый глазу. Палящий зной впивался в покрытую засохшей кровью кожу. Шанс на спасение быстротечно угасал, становился нестерпимой иллюзией.
Глаза горели. Те места, по которым ее били, нещадно болели, терзали резкими наплывами. Голова кружилась, но уже скорее от жары, чем от удара закованным в железо сапогом. Больше всего беспокоила шея, которая саднила, и из-за которой она не могла ничего произнести вслух. А она пыталась. В первый день она хотела закричать о помощи, но не сумела. Да и кто бы ее услышал? Здесь она была одна.
Ее душили. Хватали. Били. Резали.
Но она забрала все их жизни ради своей собственной.
Лета шагала медленно, но твердо. Прошло два дня. Или больше. Или меньше. У нее уже не было сил считать. Пламя солнца жгло первую половину дня ее лицо, а вторую — затылок. Иногда она хотела сбросить с себя свою единственную ношу, но ее память была еще трезва, а сердце билось. Она никогда не откажется от него. Ведь он — все, что у нее осталось.
Поход воспринимался ее телом мучительно. Она превозмогала себя вновь и вновь, собирая остатки воли в воображаемый кулак. И в то же время она глядела на себя со стороны и видела, как смешны ее потуги.
Смерть шла за ней по пятам, она это знала, но не собиралась сдаваться.
«Я керничка, — твердила Лета про себя. — Выстоять и выжить — моя прерогатива».
Она повторяла это, когда к ней подкрадывались страх и отчаяние.
Ночь, неспешно опускавшаяся огромным черным вороном на равнину, была темной и холодной. Тогда девушка укладывалась на землю, давая себе передохнуть. Она лежала, подолгу глядя в усеянное звездами небо, не думая ни о чем, кроме как о холоде, ломавшем ей кости и не дававшем уснуть. Она засыпала, когда уже оставалась нечувствительной к нему, и гадала, сможет ли она очнуться на следующий день.
Лета проснулась от горячей, скручивавшей ее внутренности боли. Она перевернулась на живот, и ее тело содрогнулось от сухих рвотных позывов. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем спазмы стихли. Подняв свинцовые веки, она посмотрела вперед. Еще бледноватый диск солнца показался из-за далекой горной цепочки. Рассвет. Прошли еще одни сутки.
Ей нужно было идти. Но куда — она не знала. Она шла все время на восток, к встающему каждое утро солнцу. Найдет ли она там спасение? Если же нет, то где? Она была готова на все, лишь бы спастись от этой безжизненной пустыни, которая сулила ей с каждым часом верную гибель.
Воды. Ей надо было найти воды, иначе все усилия окажутся напрасными. Однако местность не менялась, не подавала никаких намеков на избавление от жажды. Лете казалось, что она ходит кругами. И если это так, будущего дня ей уже не пережить.
Она легла на спину, шевеля обветренными губами в полубреду. Жара запекла кровь на ее теле, которая теперь казалась бурой грязью. Не было сил что-либо сделать. Не было духа, чтобы подняться и продолжить путь. Перед глазами всплыло прошлое.
Лета не вернулась вниз. Того, что она увидела с высоты плато, было достаточно, чтобы понять — никто не выжил. Ковен ушел, оставив после себя лишь пепелище. Он расправился с несколькими сотнями илиарских воинов с ужасающей быстротой и жестокостью. Были бы в тот день среди илиаров маги… Все бы, возможно, закончилось по-другому.
Так она и скажет. Что здесь нужна магия, а не мечи и копья. Что без магии Орден Аррола не победить. Если, конечно, она выберется отсюда живой.
А эти ублюдки просто прошли мимо, хотя они отправились на острова первыми, дабы расквитаться с чародеем и стать героями, навсегда запечатленными в рифмах песен и стихов, в словах легенд и рассказов… Где было это их чертово стремление, когда Ковен спалил илиарский лагерь? Они были равнодушны. А их предводитель преследовал только одну цель.
Она открыла глаза, вспомнив, зачем она продолжала идти, почему не отдалась еще во власть рока и убийственного пекла. Лета повернула голову и поглядела на меч. Только он один поддерживал ее жизнь. Анругвин. Она протянула к нему руку и взялась за шероховатую рукоять. Капельки росы поблескивали по всему периметру клинка.
Она села и вылизала с лезвия все, что было, ощутив во рту холодный привкус металла. Это приглушало жажду на краткие мгновения, дарило ей надежду, что она не загнется здесь, измученная и всеми забытая. Каждую ночь она вытаскивала меч из ножен и укладывала его рядом с собой, чтобы по утру насладиться живительной влагой. У рассвета в этой пустыне был запах свежести и воодушевления.
Лета поднялась на трясущихся ногах. Движение, которым она убрала клинок в ножны на спине, заставило ее пошатнуться. Силы были на исходе. Она шла. Она ползла. Вставала, шла. Ползла. Почти все утро.
В полдень она упала, и ее сознание окутал мрак. Обморок был недолгим, и когда она очнулась, солнце до сих пор стояло в зените. Припекало, как в аду. Лета села. Судорожный кашель вызывал жуткие и болезненные рези в горле. От сухости во рту тошнило.
Меч рядом. Прирос к ее спине, будто часть позвоночника. Несколько коротких и быстрых движений, и она добудет влагу.
«О, нет… Это не выход».
Несколько раз ей показалось, что она увидела людей вдалеке. Она ускоряла шаг, желая добраться до них, хрипела, пытаясь закричать. Но потом люди резко исчезали. Это были лишь тени в ее воспаленном мозгу.
