Лиса в курятнике - Демина Карина (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
Уже во дворце, в той его части, куда благородные люди старались не заглядывать, ибо делать там было совершенно нечего, Димитрий спросил:
— Кто-то еще из вашего рода мог выжить?
— Не знаю, — честно ответил Святозар. — Еще недавно я бы сказал, что сие невозможно, но… мне нужно взглянуть на тела.
В мертвецкую он вошел, и служитель, попивавший кофий, подскочил, согнулся в поклоне, а перед Димитрием он держался с обычною прохладцей. Надо же, что ряса с людьми делает.
— Вы позволите? Силы у меня остались, но я чувствую здесь другую магию… нечеловеческого свойства.
— Свяга.
— Отпускала души?
— Именно…
Интересно, а с теми, что заблудились на проклятых пустошах, девушка справится? Или… она одна, а их много, потерянных, обездоленных и наверняка злых на весь мир живой.
— Помешает? — поинтересовался Димитрий, пытаясь отделаться от этакого неприятного ощущеньица, что здесь и сейчас он лишний.
Святозар покачал головой и, откинув простыночку, склонился над телом. Он положил здоровую руку на грудь, а больную на голову. Прикрыл глаза.
Вдохнул.
И выдохнул в самые мертвые губы, наполняя их теплом и светом. И губы дрогнули, шелохнулись, а покойница раскрыла глаза.
— Ш-ша… — сказала она, забившись вдруг в руках Святозара. — Ш-шу-шур-шу…
— Спи спокойно, дитя. — Он убрал руки, и все вернулось на круги своя, а Святозар потер переносицу и сказал: — Вторая где?
И эта отозвалась, задергалась, будто пытаясь подняться, вот только из горла ее донеслось сиплое рычание. Впрочем, стоило Святозару убрать руки, как и она затихла.
— Это не мой брат. И не кто-то из моей родни, — сказал он, вытирая руки полотенчиком, которое служитель подал с полупоклоном, не сводя с престранного батюшки взгляда. — Однако…
Полотенчико он протянул.
И осенил покойниц крестом.
— Хоронить их надобно на освященной земле, и скажите, чтобы на шею повесили цепочки серебряные, непременно с иконами. Пусть заступницы удержат…
Димитрий подобрался: вот только умертвий ему для полного счастья не хватало. И родне не прикажешь несчастным головы резать. А может… если сердце вынуть и чесноком набить… непорядочно, конечно, однако безопасность превыше всего.
— Сейчас не встанут, но если убийца позовет… я не уверен, что все сделал верно. Понимаете, в любом древнем роде есть свои тайны. Моя сестра полагает себя хранительницей, но на деле…
Он отошел от стола, разом меняясь, будто силы, недавно кипевшие в искореженном этом теле, вдруг иссякли.
— Лишь наследнику будет известно все. Я был посвящен лишь потому, что шла война… и то, полагаю, далеко не во все. Я сумел провести то жертвоприношение, но после понял, что ритуалу недоставало многого. Он был каким-то урезанным, что ли? Сложно объяснить… главное, наш род работает с кровью. А тот, кто убил этих несчастных… кровь ему не требовалась. Он выпил силу. И отчасти разрушил тонкое тело. Полагаю, и души успел затронуть, хотя свяга… если бы не она, то души остались бы привязанными к хозяину, который мог бы тянуть из них силу. Вы представляете, сколько сил скрывается в бессмертной душе, несущей частицу божественного?
Нет.
И честно говоря, представлять не хотелось.
Соломон Вихстахович был недоволен.
Нет, он о том не заявил прямо, но Лизавета достаточно хорошо успела изучить своего начальника, чтобы почуять это самое недовольство, прикрытое вежливыми строками.
Ее для чего сюда послали?
Скандалов искать.
А она, почитай, светскую хронику ведет. Хроника, конечно, тоже дело хорошее, простым людям всегда любопытственно, как оно там, за гербовыми дверями, живется, но желательно показывать не только виды дворцовые. Скандалы, они народному сердцу милей.
И конечно, загадочное исчезновение конкурсанток — тоже скандал, но какой-то очень уж неопределенный. Может, с любовником сбегли, может, в погребе их кто закрыл, а может, и вовсе удалились от дворца бабушку престарелую проведать. Напечатать-то статейку напечатают, однако без особого на то желания. Вот с шуткою — дело иное, тут тебе страстей целое ведро, и главное, политика совершенно ни при чем, одни лишь личные интересы.
В общем, начальство желало скандалов.
Лизавета перечитала письмецо.
Сожгла.
И задумалась.
Если написать об убийствах… то «Сплетником» заинтересуются куда как сильней, нежели прежде. А скандалы… будут ему скандалы.
И Лизавета, сунув в шкатулку новую статейку, аккурат о дворцовых нравах и милости императрицы, которая при ближайшем рассмотрении милостью не выглядела, — авось и рискнут выпустить, хотя и попахивало сие творчество крепко подцензурною политической статьей, — переоделась. Платьице она нарочно выбрала, которое попроще, рассудив, что, может, с прислугой ее и не попутают, но и за важного человека всяко не примут. А раз так, то и чиниться не станут.
Она выскользнула из комнаты, поежившись: все ж мысль о том, что где-то тут гуляет убийца, не давала покоя. И Лизавета потрогала нож, проверяя, на месте ли. Оно-то, конечно, деваться ему некуда, однако…
Прямо.
И выглянуть в коридор.
Никого.
Во второй… две благородные дамы о чем-то сплетничают и руками машут… подслушать бы, но… вокруг них воздух звенит от магии, а значит, вмешательство не останется незамеченным. А вот и полупустой коридор, ведущий, сколь Лизавета помнила, к комнатам конкурсанток. Правда, стоило сунуться, как…
— Что ты тут вынюхиваешь? — раздраженный голос княжны Одовецкой доносился откуда-то сбоку, где, надо полагать, имелся скрытый альков.
— Я вынюхиваю?
А это кто?
Неужели две красавицы устроят драку? Пожалуй, такой скандал Соломону Вихстаховичу по душе придется. Лизавета подобралась и прижалась к стеночке. Пусть и маг она невеликой силы, но кое-какие умения за годы работы приобрела.
Паутинка заклинания, по сути своей наипростейшего, однако требовавшего немалой концентрации, соскользнула с пальцев. И теперь, кто бы ни прошел по коридору, Лизавету он заметит, лишь столкнувшись с нею. А уж она постарается до этого не доводить.
Шаг.
И еще ближе… мерцание светляка. Так и есть, альков, укрытый меж двумя колоннами. В этаких свидания устраивать — милое дело.
— Я лишь хотела с тобой поговорить, — неожиданно мирно произнесла княжна Таровицкая. — В конце концов, эта нелепая вражда не может длиться вечно.
— Не может, — согласилась Одовецкая, однако тон у нее был… скажем так, престранный был тон.
Лизавета подступила еще ближе. И замерла, успокаивая сердце. Девицы тоже магички, только… то ли позабыли про защиту, то ли не сочли нужным устанавливать.
— Ты мне показалась достаточно благоразумной, — меж тем продолжила Таровицкая все так же спокойно, тем самым напрочь убивая Лизаветины надежды на пристойный скандал. — Я долго присматривалась…
— Следила.
— Если тебе так проще… но на деле присматривалась. Пыталась понять, насколько ты…
— Насколько я что?
— Способна думать.
Тени покачнулись. И если подойти поближе, то Лизавета сможет разглядеть не только их. Однако чутье и врожденное благоразумие подсказывали, что приближаться не стоит. И без того все слышно.
— Не обижайся, пожалуйста. Просто… меня все это изрядно утомило. Я не хочу видеть, как мучится отец… да и дед тоже… ты знаешь, он мог бы жениться, и не раз?
— Что ж не женился?
— А то ты не знаешь. У него одна любовь, только безголовая.
— Ты о ком?
— Я о том, что твоя бабка что-то себе придумала и теперь носится с этой фантазией.
— Придумала? — Одовецкая зашипела рассерженной гадюкой. — Она придумала? Это вы… вам было мало… не получилось браком, все равно нашли способ… прибрали земли…
А все-таки скандал может получиться. Надо будет набросать задание, пусть кто поищет…
— Нужны они нам.
— Если не нужны, то верните, — голос Одовецкой звенел от ярости.
— И что вы с ними делать станете? Ты вообще представляешь, сколько в них было вложено? Ты же понятия не имеешь, как землями управлять. Или думаешь, достаточно управляющих назначить? Так за ними тоже присмотр нужен, иначе изворуются… как ваши прежние.
